15 лет и 5 минут нового года

Что я делаю? Все стою на стуле, уже без тролля в руках, и троллю собственный внутренний голос. Зачем звонить? Ему и так насморк спать не дает… И мои мысли о нем. Ведь точно икается!

Самой пора бы уже уснуть, а то завтра даже каре выйдет лесенкой. Каре… Если так задуматься, то существует всего три основных вида стрижек. И букв всего три, на которые нужно посылать мужиков, которые не приносят радости. Во всем нужно быть, как Скарлетт. Думать о мужике не завтра, а только когда тот рядом. Иначе думалка сломается… И заодно сердечный механизм.

Все же написала ему с утра сообщение:

— Как прошла ночь?

Не с самого утра, а после первой клиентки. Вдруг спал… Ответ пришел мгновенно. Ждал, что ли? Ага, поменьше мечтай! Он просто работает! На телефоне…

— Хорошо.

— Температура есть?

— Нет.

Ну, на нет и суда нет… Ничего больше ему не отправила. Все же выяснила! Проверила телефон, когда ушла клиентка. Тишина. Ну и отлично. Мог бы и спросить, как я себя чувствую, не заболела ли… Точно заболела, Малина! Да какая ему разница! Подорвется, приедет — да помирать будешь, задницу не поднимет. Ну и что… Помирать буду, не позвоню. Зачем он мне сдался на смертном одре? Мне ему исповедоваться не в чем и никаких желаний последних у меня нет. И распоряжений тоже. Потом, какая на него надежда! Он даже просьбу Веры Ивановны исполнил только через два года.

А принеси ты мне подарок раньше, я бы тоже тебе кое-что подарила… Может, сразу бы и вычеркнула тебя и из жизни, и из сердца.

14. "Даже стыдно"

Четыре года прошло. Волосы доросли до лопаток. Ты меня один раз уже побрила… Ну… Приедешь?

Как мало нужно для соблазнения… Меня любимой. Даже стыдно.

Побрить побрила, а отбрить не смогла. Не захотела. Ответила на поцелуй, сама прижалась к твоей груди, еще мокрой после душа… Почувствовала в себе желание до того, как ты предложил остаться на чай. Наверное, и предложил не потому, что торт специально для меня купил, а потому что почувствовал исходящее от моих пальцев тепло, когда я провела рукой по твоему мягкому ёжику, проверяя ровность стрижки. Волосок к волоску… Так было и у тебя на руках, а я все равно наглаживала и наглаживала твою руку, выпрямляя короткими ногтями каждый волосок…

— Думал, ты красишься, а ты и там оказывается рыжая…

Ну да, и там тоже — мокрая лиса, с еще более крутыми завитками, чем на огненной башке…

— Клиентки постоянно просят их той же краской покрасить… Это я в бабушку медная…

В бабушку. Игорь чуть дернулся. Чуть… Намного сильнее, чем когда взорвался во мне, отбросив взрывной волной на подушку и по пути на седьмое небо. Два года не виделись. Два года! Два года я думала, что излечилась от своей непонятной зависимости… И… Надо же так… Как? Для чего?

Столько лет прошло, а я помню… Помню, как сорвалась на срочный вызов, зажав под мышкой сумку с рабочими инструментами. И как застыла на пороге знакомой квартиры при виде его… Игорь совсем не изменился. Я запомнила его с мужским каре… Волосы действительно доросли до лопаток — я могла оценить длину, даже не видя его спины.

— Привет! Заходи, что ли?

Улыбка демона. Мне бы одуматься, но я шагнула в мой персональный ад с широко открытыми глазами. На моем лице ничего, кроме этих глаз, и не было, наверное. В тот момент и все последующие, пока я не сказала Игорю по телефону, что больше не хочу с ним встречаться. Он даже не подумал меня уговаривать. Не спросил, что такого сделал предосудительного. Наверное, его девушки часто одумывались и уходили сами. Ну нельзя же вечность терпеть соперниц… Еще одна — не велика потеря. Так он думал? Конечно, так!

А что ты хочешь, Малина? Ты пришла к парню и переспала с ним просто так. Даже деньги за стрижку не взяла, вернее совершила бартер… Самый дурацкий в своей жизни. Подарила ему свои волосы… Идиотка! Именно это сказала мама, увидев дочь с короткими волосами а-ля семидесятые… И твои жалкие оправдания, мол, это на доброе дело, мать не разжалобили…

— Ты теперь, как все, Малина! — бросила она мне в лицо жестоко.

Ну да, с волосами до пояса я была другой…

Я была другой совсем по другой причине. И мама тогда еще не знала, насколько правдивым звучало ее обвинение. Я стала, как все — как все его девушки, безотказной, вечно его ждущей…

Игорь как-то сказал, что родители не хотели, чтобы он рос в роскоши, которая очень была нужна его матери. И все равно в моих глазах чистенькая бабушкина квартира выглядела богато, хотя да, как-то по-мещански, не а-ля новые русские.

— Родители хотели, чтобы я вырос человеком, ценил людей, а не деньги, — так Игорь пытался оправдать свое вынужденное сиротство.

Он себя обманывал. И меня пытался обмануть, ведь ужасно стыдно признать себя сиротой до смерти родителей.

Какова цена его откровенности? В ту ночь он просто был пьян. Приехал ко мне весь черный, хотя и был в сером костюме. Отец уснул за рулем, и родительская машина полностью вошла под фуру, ехавшей по соседней полосе. Напился у меня на кухне, наплевав на присутствие в квартире бабушки. Я трезвая уселась с ним на пол и качала его, словно ребенка, когда Игорь белугой выл у меня на плече. Ему было двадцать восемь, мы полгода как не виделись после настоятельной рекомендации моей мамы прекратить встречаться с этим козлом.

Тогда Игорь сквозь всхлипывания рассказал о себе все то, что я в итоге о нем и знаю. Откровенничать по-трезвому его никогда не тянуло, а пьяным я его больше не видела. Он всегда был за рулем.

Игорь тоже, как и мой старший племянник, был случайным ребёнком и родился лишь потому, что врачи отговорили его мать от аборта, напугав почти стопроцентным бесплодием. Или скорее его отца, потому что вся тяжесть ухода за Игорем легла на плечи не жены, а его матери. Наверное, Вера Ивановна и настояла, чтобы внук ходил в школу с нормальными детьми, в обычную дворовую, но Игорь не получил в ней даже неполного среднего. Чтобы он смог учиться в вузе, родители перевели сына в элитную школу, в которую он ездил уже сам, без сопровождения бабушки. И на метро. Наверное, день получения прав на управление автомобилем был последним днем, когда Игорь пользовался общественным транспортом.

В новом классе тусовка оказалась соответствующей, но его отца знали, да и Игорь, имея неплохие внешние данные, смог легко поставить себя на одну линию со школьной элитой. Парень, который первым протянул ему руку, и послужил причиной нашего с ним знакомства. В первый раз химиотерапия ему помогла, но он, увы, все равно дожил лишь до тридцати.

Но тогда я слушала только о родителях Игоря… Недолго. До трех утра. Потом Игорь вызвал такси и уполз от меня почти что на четвереньках. Нет, конечно же, я довела его до машины, а что было потом, не знаю. На кладбище он меня не позвал. Стеснялся такой знакомой? Наверное…

— Малина, позвони ему, — смотрела на меня бабушка слишком строго. — Это некрасиво. У него несчастье. А ты… Ты говорила, что любишь его. Разве так любят?

— Больше не люблю, — отрезала я.

И это был наш с ней последний разговор об Игоре. Через три месяца бабушки не стало. Раз и все… Проснулась ночью — вижу, лежит на полу ничком. Подбежала. Успела вызвать скорую, но до больницы они бабушку живой не довезли.

Игорь позвонил через три месяца.

— Не ждала?

— Ждала, — сказала я скорее ради шутки.

Я жила одна. Без бабушки. После семейного скандала квартира по завещанию перешла ко мне. С сестрой я год еще потом не разговаривала. Официально мы с ней не мирились, просто я снова стала вхожа в мамину квартиру, где они жили все вместе.

— Мама любит тебя больше. И бабушка тебя любила больше меня! — кидалась в меня сестра обвинениями.

Плевать… Игорь меня не любит больше других. Но почему же напиться приехал именно ко мне? Нет, поговорить за бутылкой. Ведь это была наша единственная встреча, в которую мы только говорили.