17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера том II
Шрифт:
Я очень надеялся, что сегодня фройляйн Рифеншталь превзойдет себя и снимет нечто еще более мощное, я планировал превзойти в пафосе самого Гитлера.
Да Гитлер в 1934 и не мог показать немцам то, что сегодня покажу им я…
Жаль только, что не будет съемок с дирижаблей. В 1934 Рифеншталь их производила, но сейчас выяснилось, что организовать столь сложный процесс за сутки невозможно.
Я глянул на часы.
Уже 12:01, я опаздывал.
Я поднялся на ноги, ноги у меня были ватными. Идти наружу мне не хотелось совсем.
Я подошел к зеркалу, еще раз оглядел мою парадную рейхсфюрерскую униформу, мои награды на мундире. Форма
— Рейхсфюрер, вас ждут, — деликатно напомнил Гротманн.
Я похлопал себя по кобуре на поясе. Может лучше никуда не ходить, а просто достать пистолет, да и застрелиться? И пусть Гротманн сам расхлебывает это дерьмо.
12:02
— А что там Аденауэр? — спросил я, вместо того, чтобы выйти на трибуну.
— Всё то же самое, рейхсфюрер. Аденауэр полагает ваши действия ошибкой. Он против того, чтобы открыто показывать немцам действие гиперборейского артефакта. Он настаивает на том, чтобы вы поехали в Берлин, на переговоры к Ольбрихту.
Может так и сделать? Все что угодно, лишь бы не ходить на проклятую трибуну, к проклятым немцам!
Тем более что Аденауэр еще ни разу в своих прогнозах не ошибся…
12:03
Гротманн терпеливо ждал.
Я все еще смотрел в зеркало, и чем больше я смотрел — тем больше меня раздражала гиммлеровская морда в отражении. Наконец я ударил в зеркало кулаком, со всей силы, так что зеркало разлетелось вдребезги, а костяшки пальцев моей правой руки покрылись кровью…
— Ладно. Давай Айзека. И дальше всё по плану.
Не глядя на Гротманна, я на ватных ногах сделал несколько шагов, толкнул дверь…
12:04
Я сам уже не помнил, как оказался на трибуне, задрапированной нацистским флагом со свастикой.
Тысячи немцев смотрели на меня, толпа до самого горизонта.
Раздались крики.
— Хайль Гитлер! — грянули тысячи ртов разом.
Первыми поднялись люди, сидевшие на самой трибуне — нюрнбергские чиновники, ветераны Первой Мировой, девушки из «Союза немецких девушек»… Девушек и ветеранов я посадил на трибуне, рядом со мной, потому что знал, что их Ольбрихт не решится бомбить.
Крики стали оглушительными, следом за обитателями трибуны стали рвать глотки и остальные на бескрайнем поле. В воздух полетели зиги. На меня на самом деле смотрели десятки кинокамер, расставленных повсюду.
А я стоял на трибуне, на фюрерском месте. Айзек уже стоял рядом со мной, но на приветствия не реагировал, Айзеку было приказано молчать и бездействовать.
Я постучал по микрофону, громкоговорители во всех концах поля отозвались эхом…
Я знал, что моя сегодняшняя речь транслируется через систему громкоговорителей на весь город, так что каждый житель Нюрнберга услышит меня.
День был ясным. Хороший день для бомбежки… Я бы честно предпочел выступить ночью, когда уже стемнеет, так было бы эффектнее, тем более что трибуна была снабжена системой прожекторов для настоящего светового шоу.
Но то, что я собирался показать сегодня немцам, нужно было показывать именно днем. Не ночью, потому что тогда меня могли обвинить в мистификации. А если я покажу при свете солнца — то это вынуждены будут сожрать даже скептики.
Толпа прооралась, стихла. Повисла странная оглушительная тишина…
12:06
Я молчал. Я от волнения вообще забыл, где и зачем нахожусь.
— Надо бы что-нибудь сказать, — тихонько подсказал мне
Айзек.А ведь он прав.
«Егермейстер» времен нацистской Германии. Возможно подделка. Присутствие свастики на бутылках Егермейстера в 1934–1945 гг. остается дискуссионным вопросом среди историков и любителей алкоголя.
Трибуна Цеппелина, венчавшая трибуну гигантская свастика взорвана американцами в 1945, сама трибуна в сильно перестроенном виде существует до сих пор, используется в качестве музея и места проведения массовых мероприятий.
Подсветка трибуны и «световой храм», созданный посредством зенитных прожекторов.
Нюрнберг, Территория съездов НСДАП, 5 мая 1943 12:07
Ну и как мне начать мою речь?
Бумажки я, естественно, не заготовил, я не хотел выглядеть, как Леонид Ильич Брежнев. Хотя бумажками не брезговал и сам Гитлер, но я желал быть круче Гитлера.
Как мне обратиться к нации? «Товарищи»? «Фольксгеноссе»? «Дамы и господа»?
— Мою возлюбленные храбрые германцы… — начал я.
И вздрогнул от того, как грянул мой голос в десятке громкоговорителей разом. Звук был столь оглушительным, что наверное сам Сталин в Москве слышал.
Конечно, я заготовил речь у себя в голове заранее. Вот только теперь она от страха, а то и от алкоголя, у меня из головы просто выветрилась.
Немцы смотрели на меня, то на меня, то на Айзека.
Я решил сказать правду…
— Вас обманули!
Я оглядел толпу. Внятной реакции — ноль. Немцы явно ждут стандартного продолжения, ждут, что я дальше начну болтать про обманщиков евреев, как это тут принято. Но как бы не так.
— Вас обманули, — повторил я, — Вас обманули! Мир, в котором вы живете — есть мир тотальной лжи! Вам просто насрали в мозги, мои храбрые германцы! Но кто это сделал, кто насрал в мозги германской нации? КТО это сделал? Я вас спрашиваю!
Молчание на несколько секунд. Потом какой-то толстый ветеран СА, стоявший ближе к трибуне ожидаемо предположил:
— Евреи!
— Евреи, евреи… — повторило еще несколько глоток.
Но крики были жидковаты, видимо, орать без приказа немцы не привыкли, интерактивность моей речи была им в новинку.
— А вот и нет, — ответил я толпе, — Не евреи! Мимо! Вы не угадали. Разве евреи развязали войну, в которой уже погибли миллионы немцев? Войну на два фронта кто развязал, евреи что ли? Кто угробил наше немецкое производство, переделав его полностью под военные нужды, а потом подставив под бомбы наших врагов? Разве евреи? Точно ли евреи? Кто виноват в нашей нынешней нищете, в том, что наши родные и близкие гибнут на фронтах?