1910-я параллель: Охотники на попаданцев

— Другого выхода нет. Я не предполагал, что нас попытаются убить охранники. Сразу, без предупреждения.

— Тогда поедемте к барону, — тут же выдал Баранов, а глаза его бегали так, словно он строил комбинации, просчитывал ходы в партии или же искал скрытые подвохи.

— Не сейчас. К барону нужно ехать только разобравшись с крупной проблемой. Если что, он сам выйдет на нас. Поэтому — Огнемила.

— Кто? — переспросил штабс-капитан.

— Предводительница большой кучи проблем.

С такими словами я открыл дверь машины и вышел, не забыв подхватить сюртук и альбом.

Часовой на калитке сразу вытянулся по струнке и вжался в стену, разглядывая залитого кровью начальника. Ага, не боевое оружие, подумалось мне. Вся спина разбита в кашу, даже двигаться неудобно. Но как это обычно было, когда я находился во власти дикого звериного азарта, отступать не хотелось. Тем более что я напал на след.

В прихожей всё было так же, и трещина в штукатурке на стене, и часовой у входа в обеденный зал, где сидели охмелевшие ревизоры.

Я кашлянул и вытер рукой окровавленные губы. Багряной жидкости было меньше, чем в другие разы, а это значило, что тело понемногу начало восстанавливаться.

— Сашку вызови, — не имея возможности громко говорить, выдал я в сторону дневального. Тот испуганно кивнул и быстро сорвался с места, умчавшись наверх.

Следом за мной в особняк вошёл Баранов, глянув с интересом на моих именитых пленников. А увидев, и, наверное, узнав, штабс-капитан резво промелькнул мимо приоткрытой двери, словно не хотел, чтоб его заметили, а потом начал неспешно подниматься по ступеням.

— Семён Петрович, — недовольно окликнул я полицейского, — вы далеко?

— Анну Дмитриевну хочу навестить, — отозвался тот, обернувшись стоя на середине нижнего пролёта.

— Не самый подходящий момент. Сударыня Кукушкина сильно на вас осерчала.

— За что? — с неподдельным удивлением переспросил штабс-капитан, а потом бегло глянул наверх.

— Позже осведомлюсь. Но сейчас не лучшее время для визита, — произнёс я, подняв глаза на громкий топот солдатских сапог. Мгновение спустя, на лестнице появился Никитин. Парень был весь испачкан в краске, словно вытирал недавно грязным рукавом лицо, и пребывал в весьма взволнованном состоянии.

— А, шеф! — закричал он и остановился, увидев кровь на моей одежде, — я всё сделал! Только подсохнуть успело. Хорошо в заначке краситель для растворимого в керосине лака нашёлся. Оно почти полностью просохло.

— В чьей заначке? — уточнил я, отлично помня, что подобная краска давно закончилась.

— У меня, — осторожно разглядывая мою рваную и испачканную сорочку, ответил парень. На его лице читалось, что он гадал о том, сколько человек я принёс в жертву древним богам, и каким образом это сделал. Не иначе ещё живым бедолагам зубами сердца вырывал и горло перегрызал.

— И ты успел покрасить все механические кирасы? Нас всего чуть больше двух часов не было.

— Шеф. Ну так Ваха в реале. Я, это, ваще, устоять не мог. Я её ещё позавчера грунтовать начал. А сегодня по готовым трафаретам успел нанести чуток краски на наплечники. Осталось сургучом ленточки прикрепить, и считай, дедлайн вовремя пройден.

Я закрыл глаза, помассировал кончиками пальцев виски, а потом процедил сквозь зубы:

— Если бы это сейчас не было на руку, прибил бы.

— Ну так, пригодилось же, шеф, — тут же парировал наш неисправимый балагур и оптимист.

— Веди, показывай, — буркнул я, а потом добавил: — Что с Ольгой?

— Нормалёк с ней. Ваще нормалёк. Живее всех живых, — отмахнулся Никитин, словно не хотел продолжать тему, а я переборол в себе желание подняться в нашу комнату, дабы самому убедиться в сказанном. Но появляться в непотребном виде перед ней не стоило. Разволнуется, чего доброго, и хуже станет. Сперва принять работу, потом переодеться, и лишь затем посетить опочивальню.

— Пойдёмте, шеф, — радостно спустился с лестницы Никитин, поняв, что взбучки не будет, а из бунтаря и подпольного художника он превратился в добросовестного исполнителя. Казалось, парень, скатится по полированным перилам, насвистывая незатейливую мелодию, как непутёвый гимназист. Я накинул на себя сюртук поверх окровавленной сорочки, пряча её от испуганных взглядов горничных, вынырнувших со второго этажа и замерших на верхних ступенях. Потом Сашка повёл меня в оружейную комнату, а когда открыл дверь, то в нос ударило резким запахом керосина. То, что в прихожую не натянуло, можно объяснить разве только направлением сквозняка да чудом.

При нашем появлении врассыпную бросились духи сырости. Уподобившись полупрозрачным тараканам, проглотившим яркую изумрудную искорку, они пробегали некоторое расстояние по стене, а потом впитывались в цельный кирпич. Можно было даже заметить, как эфирные создания вспыхивали напоследок зелёным огоньком.

Поморщившись от резкой химической вони, я стал разглядывать четыре механические кирасы, стоящие вдоль стенок, и готовые к тому, чтоб люди решили залезть в них, как рак-отшельник в панцирь морской улитки. И если ламповый доспех Никитина я уже видел, то остальные вызывали неподдельное любопытство.

— Вот это Ольги Ивановны, — произнёс он, показывая на первый образец своего творчества. Кираса была выкрашена в белое, её грани и крепёжные винты подведены голубым, а наплечники красовались завитками салатовых цветов и стилизованными бутонами роз кораллового оттенка, словно те росли на зелёной клумбе. Рисунок создавал ощущение лёгкости и праздности, подобно натюрморту. Впрочем, для приветливой барышни стиль подходил как нельзя кстати.

— А вот это Насти, — дождавшись, когда я перестану придирчиво разглядывать первый образец, продолжил Александр. — Подумал, что тут нужна строгость и в то же время открытость. К тому же все попаданцы так или иначе знакомы с общими принципами скорой помощи. Поэтому у белой брони подвёл тонкими чёрными линиями грани, на левый наплечник нанёс позолотой древнегреческий посох асклепия, а на правый — жирный красный крест.

Я окинул взором раскрытую, словно устрицу, кирасу и перевёл взгляд на крайнюю. Она тоже была белой, а вот наплечники походили на расписанный гжелью сервиз, разве что посередине голубых узоров темнели синие двуглавые орлы. По одному на каждое плечо.

— Это для Аннушки? — тихо спросил я.

Никитин кивнул, прикусив губу.

— А где тогда мой?

— Шеф, тут такое дело, — протянул он, словно извинялся за какую-то оказию.

— Недоделал? — снова спросил я, посмотрев на зашедшего в оружейную комнату штабс-капитана Баранова. А тот с любопытством начал разглядывать творения нашего домашнего художника.

— Доделал, — уклончиво протянул Сашка, — но это. Его взяли.

— Кто? — нахмурившись, переспросил я, а следом услышал выстрелы, словно из револьвера. Штабс-капитан тоже насторожился.

Выстрелы стихли, а несколькими секундами спустя сменились коротким, но яростным рёвом картечницы, выставленной на максимальную скорострельность.

Безо всяких раздумий я выскочил из оружейной комнаты в гостевой зал, оставив в ней для охраны Никитина. Когда рёв повторился, стало понятно, что он доносился из-за двери, ведущей на задний двор.