1916. Война и Мир

Полковник Редль заставил Макса Ронге зубрить «Искусство войны» древнего китайского полководца Сунь Цзы. Книгу эту использовали для обучения военных многих стран, но своему любимцу полковник открывал в ней тайные смыслы.

Победит знающий, когда можно сражаться, а когда нельзя. Победит понимающий, как использовать большие и малые силы. Победит объединивший верхи и низы единым желанием. Победит полностью готовый, ждущий неподготовленного. Победит способный полководец, которому не мешает правитель. Вот пять путей узнать победу…

Ученики Альфреда Редля знали науку Сунь Цзы назубок.

Из Evidenzb"uro полковника перевели в Прагу – начальником штаба Восьмого корпуса, и в скором времени ему прочили место начальника штаба всей австро-венгерской армии.

После отъезда Редля место ведущего контрразведчика, начальника KS – агентурного отдела Kundschaftsstelle, занял Ронге. Но полковник по-прежнему чувствовал себя в этом кабинете как дома.

– В России сейчас больше двух миллионов немцев, – рассказывал капитан. – То есть около полутора процентов населения. Но в армии соотношение другое. Генералов-немцев у русских процентов двадцать – двадцать пять, штаб-офицеров – до пятнадцати; среди обер-офицеров немцев – где десять процентов, где до двадцати…

– Надо полагать, под немцами вы имеете в виду только германцев, а не австрийцев? И видимо, в расчётах не учитываете православных. Иначе император Николай и великие князья первыми украсили бы ваш список.

Справедливое замечание только казалось шуткой: действительно, с петровских времён российские цари и великие князья женились на принцессах из Германии, и в жилах династии Романовых текла немецкая кровь. Ронге согласился:

– Вы правы, учесть можно только лютеран и реформатов. Этнические немцы, принявшие православие, по законам России считаются русскими. По ним отдельных данных нет. Но вот интересная деталь. Атаманы казачьих войск – немцы сплошь, – сказал Ронге и взял со стола листок записки. – Забайкальский атаман – генерал от инфантерии Эверт. Семиреченский – генерал-лейтенант Фольбаум. Терский – генерал-лейтенант Фляйшер. Атаман Сибирского войска – генерал от кавалерии Шмидт…

– Скажу вам больше, Макс, – поддержал его Редль, – я побывал на Олимпиаде в Стокгольме. В команде русских конников – кстати, во главе с великим князем Дмитрием Павловичем, – выступал казачий офицер фон Эксе. Германский дворянин старинного рода, но при этом казак.

– Когда я стажировался в России, у меня был приятель, поручик фон Вик. Тоже из казаков. Что же касается флота, там до трети командиров – немцы. Примерно такая же картина в гвардии и в императорской свите. Маннергейм, Ренненкампф, Унгерн, Каппель, министр двора Фредерикс, наконец…

Полковник выпустил несколько колец дыма и заметил:

– Фредерикс всё же, по-моему, швед. Но согласитесь, обилие немцев на службе у русских неудивительно. Хорошие военные, аккуратные, исполнительные… и вообще ревностные служаки. А информацию вы подбирали на какой предмет?

– Анализировал возможные сценарии развития событий после начала войны. Резонно предположить, что солдаты неохотно пойдут за офицерами, у которых вражеские фамилии. Мы прикидываем, как усилить нелюбовь русских к инородцам…

– Хотите использовать национализм? Науськать толпу на русских немцев? Что ж, заставить противника воевать против него самого – дело хорошее.

Ронге, ободрённый похвалой учителя, пояснил:

– Конечно, умный человек националистом никогда не станет. Но патриотов-идиотов на наш век хватит, а манипулировать идиотами одно удовольствие…

– Думаю, в России немцев просто ассимилируют. Например, предложат поменять фамилии, чтобы звучали на русский лад…

– Да, такое уже бывало. Поменять фамилии всё же проще, чем поменять командный состав… особенно в начале войны. Когда, по-вашему, она может начаться?

– Я не гадалка, дорогой Макс. Но думаю, ещё пара лет на подготовку у нас есть. Так что, если мы действительно хотим узнать победу – надо работать, работать и ещё раз работать! Ну, всё, – полковник поднялся, – не стану мешать. Буду рад, если вы найдёте время поужинать со мной, пока я не укатил обратно в Прагу.

– Где вы остановились?

– В отеле «Кломзер». Телефонируйте!

Редль крепко пожал Ронге руку и вышел, оставив в кабинете висящий слоями сизый сигарный дым.

Предложение поужинать звучало соблазнительно. Полковник слыл тонким гурманом и славился щедростью. Только вот как выкроить время? Капитан вздохнул, уселся обратно за стол и снова направил в лицо струю воздуха от вентилятора. Записку с русско-немецкой статистикой он отложил в сторону и вынул из ящика стола невзрачную папку.

Заняв место Редля, капитан Максимилиан Ронге продолжил развитие секретной службы. Он сумел добиться создания на почтамте австрийской столицы чёрного кабинета – иначе говоря, организовал почтовую цензуру. Раньше корреспонденцию перлюстрировали выборочно; теперь досматривали тотально, по выработанной капитаном системе. Конечно же, работу окутали строжайшей тайной. Цензоров уверили, что они ищут контрабанду. Об истинной цели – борьбе с вражескими разведками – знали только три человека во всей Австрии: сам Ронге, его начальник – глава Evidenzb"uro полковник Август Урбански фон Остромиц – и начальник цензурной службы.

Ронге пожалел, что не успел похвастать Редлю своими достижениями, пусть и в ущерб конспирации. Сейчас неподалёку от Мясного рынка, на венском почтамте в ожидании адресата по имени Никон Ницетас лежали три толстых конверта. Опись их содержимого, сделанную в чёрном кабинете, капитан Ронге хранил в невзрачной папке; туда же он аккуратно подшил сопроводительные документы, несколько справок и кое-какие свои соображения. Опытный нюх подсказывал: расследование обещает сенсацию.

Глава XI. Ялта, Ливадия. До первых выстрелов

Владимир Николаевич Коковцов был и министром финансов, и главой кабинета министров России. Ещё весной, традиционно отправляясь с семьёй на отдых к Чёрному морю, император сказал ему:

– Я просто задыхаюсь в этой атмосфере сплетен, выдумок и злобы. Да, я уезжаю, и притом очень скоро, и постараюсь вернуться как можно позже. Поведение Думы глубоко возмутительно, и в особенности отвратительна речь Гучкова по смете Священного Синода. Я буду очень рад, если моё неудовольствие дойдёт до этих господ, не всё же с ними раскланиваться и только улыбаться!