1971

Конечно, я слегка преувеличиваю в том, что нынешние времена были такие уж добрые. Всякие они были...но в общем и целом - хорошие. И не только потому, что мы были молоды, а мороженое вкуснее. Хотя и это имело место быть.

Ужинать я пошел в ресторан. Уже и не помню - в какой. Просто шел, шел, вижу - вывеска: «Ресторан...» - ну я и завалился в него. А почему бы и нет? Я что, денег не зарабатываю? Еще как зарабатываю! Многим и не снилось, каких я денег зарабатываю! Я - Писатель!

Шашлык брать не стал, хотя официант настоятельно его советовал. Что-то наелся я в своей жизни шашлыков, хватит. А после того, как сгорел наш бэтэр, и я нанюхался горящего мяса...долго после этого не мог ни то что есть - нюхать запах жарящегося шашлыка без тошноты. Так получилось, что теперь поделаешь...

Похоже, что ресторан этот был с кавказской кухней - вроде как грузинский. Потому преобладали грузинские блюда. А что из грузинских блюд знают все, кроме шашлыка? Хинкали, конечно! Ну я и взял - бараньих (их больше люблю). А еще - апельсинового сока, чем вызвал полный недоумения и даже недоверия взгляд официанта. В грузинском ресторане и не взять вина?! Как это так?! Больной, что ли?!

Сказал, что мне нельзя пить, и официант понимающе улыбнулся и кивнул. Небось подумал что я бывший алкоголик, вот и не пью теперь. Кстати сказать, по большому счету так оно все и было. Просто в определенный момент я себе сказал: «Я больше не пью! Хватит'.» И перестал пить. Любое спиртное. Воля у меня сильная, так что...держусь.

В гостиницу отправился уже поздним вечером - еще погулял после ресторана, полюбовался Красной площадью, побродил возле Мавзолея. Потоптал старую брусчатку, вытертую ногами сотен тысяч людей. Наверное, единственное, что не изменилось в Москве за пятьдесят лет - это брусчатка на Красной площади, вечная как египетские пирамиды. Хотя...может и ее меняли. Откуда мне знать...

Вечером хотел позвонить Зине, но не стал - поздно уже, небось спит. У нее график напряженный - утром в клинику, после обеда - в институт, преподавать. Ложится строго в двадцать два ноль-ноль, и не позже. В шесть встает. А я тут со своим звонком...нет уж, завтра позвоню. Или не позвоню - надо заказывать межгород, надо ждать, когда Зину найдут (звонить-то придется в больницу). Так на кой черт ее дергать? Жалко, что тут сотовых нет. К хорошему привыкаешь - отвыкать трудно.

Проснулся в девять часов. Выдрыхся по-полной. Медленно, без спешки - умылся, побрился. Душ принимать не стал - я вечером в ванне полежал, едва не уснул в ней. Вот было бы дело - меня ждут-пождут, а нету! А я лежу в ванне на дне, весь такой синенький и спокойный, как баклажан! Уснул и нырнул! Премию Дарвина давайте!

Думал - идти завтракать, или нет. До ресторана еще два часа, но есть вроде как и не хочется. Я с утра вообще не люблю есть. Ну нет аппетита, и все тут! Потом вспомнил про бутерброды с зернистой икрой, и решил все-таки поесть. И семгу тоже зацепил - со свежей булочкой,свежим маслом! Ну и чайку горячего - самое то!

Потом вернулся в номер (прикупив по дороге газет) - лежал, читал газеты (в основном последнюю страницу, где самое интересное), поглядывал в экран телевизора, по которому смотреть по большому счету было и нечего. Так, фоном включил. Ну и когда до времени «Ч» оставалось час - начал собираться, особенно не напрягаясь и не переживая. Успею. Без меня, можно сказать, не обойдутся.

Нацепил свои новые часы, часы же для Зины засунул в карман. Негоже оставлять их в номере, не надо подвергать людей соблазнам. Я же не Змей на эдемской яблоне.

Возле «Арагви» я был за пятнадцать минут до назначенного времени. Честно сказать, я никогда не опаздываю. И терпеть не могу, когда опаздывает кто-то другой. Сразу преисполняюсь к такому человеку подозрениями и даже неприязнью - если он не бережет мое время, если так неуважительно относится ко мне - как можно иметь с ним дело? Делать с ним какой-то бизнес?

Меня уже ждали. Только я подошел к двери ресторана, тут же ко мне едва не подбежал мужчина лет тридцати пяти­сорока в коротком пальто с каракулевым воротником и пыжиковой шапке, и громким полушепотом сказал:

– Михаил Семенович?! Я Нестеров Константин Владимирович, ваш переводчик! Пойдемте, я пару слов вам скажу перед началом переговоров!

Ага. Мое КГБ меня бережет. Щас начнет втирать про «я их в дверь, они в окно», и все такие прочее. Про шпиенов злых, буржуев коварных, и про вопросы провокационные. Так оно по большому счету и оказалось. Мне кратенько прочли биографию нашего визави, рассказали, какая он сволочь, и посоветовали обдумывать слова и вообще - думать, что говорю. Но если что - меня поправят. Как поправят, что поправят - я не понял, но переспрашивать не стал. Поправят, так поправят. А еще узнал, что с этим самым Страусом будет еще и журналист какой-то крупной американской газеты. И что с ним я должен быть во сто крат осторожнее, потому что эта акула пера так все распишет, так извратит, что только весь мир ахнет. Ибо они негодяи всегда так делают, потому что - Зло.

Ну вот, примерно так он мне все рассказал. Проинструктировал прямо на улице, под редкими снежинками падающего на землю снега. Захолодало. Скоро декабрь, пора бы уже снегу быть! И так уж зима подзадержалась.

Я кивал головой, хмыкал, говорил что-то вроде: «Вот как?!» «Ага!» «Ясненько»!, и видимо своим покорным поведением и унылым видом поднял настроение у моего куратора. Он счел меня готовым к встрече идеологического врага и повел на завоевание Америки.

Отдельный кабинет был чем-то вроде небольшого банкетного зала. Длинный стол из темного дерева уставлен различными блюдами и напитками, среди которых, конечно же, выделялись здоровенная бутылка «Столичной» и блины с икрой. Ну надо же как-то поддержать облик настоящего русского? А как это сделать без водки и блинов с икрой?

Господин Страус был человеком средних лет, темноволосый, подтянутый, спортивный. Рукопожатие твердое и сильное, но без эдакой привычки некоторых спортсменов «пережимать» руку того, с кем здоровается. С первого взгляда особого снобизма я в нем не заметил, скорее наоборот - клетчатая рубашка, джинсы, полуботинки. Даже стало слегка неприятно - ты куда приехал, чурка омериканская, на ферму, что ли? Одеться приличнее не мог?! Не уважаешь русских, сука?!

И тут же посмеялся над собой - а я-то как вырядился? Тоже - как на даче ковыряться!

Секретарша Пегги - да, хороша! Небольшого роста, но очень элегантная, красивая, и судя по взгляду - сучка еще та. Читал я про это издательство в будущем, и про его основателей читал. Не стал говорить Махрову, что знаю про издателей. Ни к чему выказывать свою патологическую осведомленность - откуда советский человек может знать про какое-то там штатовское издательство, да еще и с особыми интимными подробностями?

Ну так вот - судя по прочитанной мной информации, сексуальные нравы в этом издательстве были еще те. Парой слов можно охарактеризовать это: «Все спят со всеми!» И это смешно - потому что один из трех партнеров издательства гомосексуалист. Правда - по той же информации, проживший со своим партнером до самой смерти.

Журналист был мужиком лет пятидесяти (а может и моложе, только помятый какой-то), обрюзгший, слезящиеся глаза с красными прожилками и унылый картофелеобразный нос. Кто он такой, где работает - я не расслышал, а

переспрашивать не стал. Какая мне разница, в какой информационной штатовской помойке он работает?

Директор издательства тоже был здесь. Исайкин. Высокий, худой мужик с узкой, но цепкой ладонью. Когда мы поздоровались, он наклонился ко мне и тихо шепнул:

– Не переживай. Думаю, все будет нормально!