2 Разбойник с большой дороги

В тот год весна пришла в Ардаг намного позже обычного, и потому была буйной и стремительной, как сорвавшаяся с гор лавина. Цвело разом все, чему положено цвести по весне, травы, деревья, кусты и даже мхи. Аромат почти одновременно распустившихся гроздей черемухи и сирени сводил с ума юного полуоборотня, каким сам Рад никак не желал себя признавать.

Желая избежать встречи с какой-нибудь нахальной ведьмой или пройдошливой рысью, парень уходил все дальше в горы, где по весне даже тощего зайца поймать и то проблема. Но ему и не нужны были ни зайцы, ни другая дичь. В заплечном мешке Рада лежало несколько кругов твёрдой как камень, но необычайно питательной копченой колбасы и мешочек сухарей, насушенных из сдобных булок, замешанных на густых сливках и меду. В чем-чем, а в деньгах он никогда не был стеснен.

Ущелье, в которое он свернул после обеда, сначала показалось Дирарду сквозным, ведущим к высотным выпасам, куда весеннее безумие пока не добралось. Он надеялся прожить там пару декад в пастушьей хижине, а потом спокойно вернуться в город, к наставникам и обычной жизни. Но как оказалось, у судьбы были на этот счет свои планы.

Он слишком поздно понял, что удобной тропы, ведущей к верхнему выходу из ущелья, тут просто нет, но возвращаться назад не захотел, решив переночевать в какой-нибудь расщелине, а утром попытаться перебраться через более пологий гребень правого склона в соседнее ущелье. Потому и брел, пристально оглядывая склоны в поисках подходящего для ночлега места. И очень обрадовался, рассмотрев между угловатых обломков скал узкую щель, вполне достаточную чтобы в ней мог поместиться худощавый паренек.

Но когда протиснулся туда, прежде изучив валяющийся перед лазом мусор, явно нанесенный ветром или мелкими зверьками, то с изумлением обнаружил, что это не просто нора, а пещерка, причем довольно далеко уходящая вглубь горы. Рад не сразу ринулся исследовать обнаруженный проход, сначала постоял несколько секунд, ожидая пока глаза привыкнут к густому полумраку и перейдут на доставшееся от неизвестного папаши ночное зрение, проснувшееся у парнишки вместе с обостренным обонянием к моменту первого совершеннолетия. До того времени он искренне считал себя чистокровным человеком и даже не подозревал о припасенном судьбою сюрпризе.

Зрение оборотня различало предметы, даже если в помещении не было и лучика света и намного более, чем человеческое, мелких деталей, особенно движущихся. Зато расплачиваться за это приходилось отсутствием цветов. Все вокруг сразу становилось седовато-серым, как будто слепленным из густого тумана, и отличить живых существ от всего прочего можно было только с помощью звериного нюха.

Вот он то и подал Раду первый сигнал, когда паренек добрался до дальней стены узкой пещерки и уже осознанно потянул носом прохладный воздух подземелья. Вместе с запахом сырости и далекой воды пришла и тревожная вонь неживой, плесневелой крови, гниющих ран и боли. Некоторое время он стоял в раздумье, но размышлял вовсе не о том, уйти или остаться. Такого вопроса он себе никогда не задавал, и это было не только чертой его характера, но и влияние Фаньи. Можно было даже не сомневаться, как отнесется она к рассказу о брошенном в пещере умирающем, а в том, что человек, попавший в эту пещеру на несколько дней раньше Рада умирает - юный полуоборотень не сомневался и на миг. И потому пытался заранее подготовиться к любым неприятностям, какие могут ожидать его на этой тропе и просчитать варианты собственной защиты и способы спасения незадачливого предшественника. Глупой привычки бездумно бросаться в огонь и в воду он не имел, и в этом тоже была заслуга той же Фаньи.

– Ты знаешь, насколько меньше было бы жертв различных несчастных случаев, если бы люди давали себе несколько секунд на размышления и приготовления, прежде чем прыгали в реку за утопающими? Ведь не снятые вовремя сапоги и колеты погубили больше хороших людей, чем ночные грабители!
– не уставала повторять она на разные лады и именно по настоянию Фаньи в карманах Рада всегда лежали отмычка, моток шелковой торемской бечевы и кисетик с водными кристаллами, лучшим средством от пожара. А когда он отправлялся на прогулку или в поездку, то вешал на пояс еще и пару собранных наставницей кошелей.

И в тот день очень порадовался собственной предусмотрительности. Осторожно пробираясь по узкому, извилистому проходу, промытому водой и кое-где подправленному рукой человека, Дирард наконец добрался до пересекающей путь довольно глубокой расщелины, на краю которой сохранились остатки жиденького деревянного мостка. Точно такой же обломок виднелся на противоположной стороне расщелины, а вся остальная часть старого сооружения виднелась на дне расщелины, а чуть в стороне навзничь лежал и тот, чья пульсирующая боль привела парнишку к этому месту.

Долго рассматривать умирающего он не стал, торопливо привязал понадежнее бечевку, натянул рукавицы и спустился вниз. И уже там, оглядевшись, сообразил, что все не так просто, как казалось ему сверху. Дроу, судя по типу смугловатого лица, был магом. И не просто магом, а одним из тех, кого иногда брали в ученики маги с плато, чьи серые мантии в последнее время все чаще мелькали в Датроне. Иначе у него никогда не было бы такой же мантии, Рад сразу опознал ее в тряпке, которой был прикрыт дроу. Только мантии маглоров, да еще их шапочки тускло светились в темноте для всех владеющих ночным зрением.

Что-то мелькнуло совсем рядом, призрачно бесцветное и на вид совершенно безобидное, но Рада приучили в случаях внезапного нападения не рассуждать а спасаться, и он одним прыжком оказался стоящим в трех шагах от стены. И тут же развернулся, желая увидеть неожиданного врага. Но рассмотрел лишь втягивающийся в стену длинный, призрачный хвост. А в следующую секунду всплыла в памяти картинка из трактата о нечисти Геркойского хребта, и Рад сообразил, что это вовсе не хвост, а щупальце скальника, очень редкого монстра, считающегося застрявшим в этой ипостаси оборотнем. Те из первых оборотней, которые родились с этим даром вскоре после прокатившейся по миру волны от великого разлома, имели поистине безграничные возможности, но не догадывались о том, как опасно надолго отдавать власть над своим телом бушующей в крови магии. Она пьянила и очаровывала бывших людей способностью проникать через стены и камни, опускаться на морское дно и летать по небу, слившись с тучками. Теперь никто не знает, сколько из них улетело в неведомую даль и потерялось в океане, известно лишь о проклятых, застрявших в скалах и валунах, и забывших дорогу назад. А может быть и не желающих ее искать, ведь от разума в них к этому моменту осталась лишь хитрость, с какой они устраивали охоту на своих жертв, от которых скальникам нужно было только одно - магическая энергия, ставшая их единственной пищей.

Значит дроу выпит, - огорчился Рад, разом припомнив рассказы очевидцев о подобных случаях. И ему нужнее всего не лечение, а восстановление способностей, как плотник не может без топорика, так магу не прожить без его дара.

Щупальце выметнулось из стены снова, и тотчас из противоположной вылезла еще парочка, заставив торопливо копавшегося в кошеле парня отскочить еще дальше.

– Пошли вон, - огрызнулся он вслух, - оборотни вам не по зубам.

А потом нашел, наконец, флакончик с горючим зельем и наскоро соорудил самый примитивный факел, оторвав от обломка моста кусок древесины.

– Ну, как вам это нравится?
– едко осведомился парень, махнув в сторону опасливо поджавшегося щупальца своим светильником и довольно ухмыльнулся.

Все очевидцы утверждали, будто скальники очень не любят солнечный свет и огонь. Непонятно почему, скорее всего отвыкли за несколько сотен лет.

Устроив для факела пирамидку из камней, он наконец принялся за раненого. Откинув мантию, осмотрел лежащее в луже подсыхающей крови тело и расстроенно нахмурился, внешние раны если и были, то где-то под одеждой, а раздевать раненого в этой расщелине, по которой сквозит до костей пробирающий холод от ледяных подгорных озер, мог бы решиться только мародер.

Вот потому-то, при всем разнообразии способов спасения, каким научила его наставница, выбора у Рада не было. Нужно было первым делом вытащить незнакомца отсюда, а потом уже думать о том, как его лечить. Хотя самое простое, чем можно было помочь ему сейчас, паренек сделал не откладывая. Накапал в кружку самого сильного зелья, добавил глоток воды и аккуратно вылил в рот дроу, с трудом разлепив его склеенные, потрескавшиеся губы.

Вспоминать о том, как почти до полуночи тащил Годренса из провала, Дирард не любил. Да и рассказывать тоже. И всё же один раз пришлось, хотя далеко не сразу.