21,55,01

За ней лежал кабинет. Высокий письменный стол, книжный шкафы, словно служили вместо стен — они тянулись до потолка. Внутри не было люстры. Лишь одинокий канделябр на столе. Окон тоже не было. Поэтому большую часть кабинета скрадывала темнота.

Всю дорогу я шла вслепую, подгоняемая грозным голосом Николая Воронова. Стоило тому усесться за письменный стол, свечи в канделябре вспыхнули все разом, и небольшой круг тусклого света выхватил из лап мрака деревянный стол, самого Николая и маленькую табуретку.

Я заняла свое обычное место — на табуретке напротив стола.

— Ты испробовала разные направления, — произнес Великан, не сводя с меня темных провалов. Даже свет от канделябра не сорвал тени с его глаз. — Поведай, о чем думаешь.

— Духи, — коротко ответила я.

Уроки грамоты не прошли даром. Я научилась читать и писать. Последнее мне давалось с натяжкой, но не это главное. Отныне мне не нужен был постоянный присмотр Николая. Нередко на уроки колдовства я приходила одна. Брала одну из книг на понятном языке и садилась за табуретку.

Минули годы с нашего разговора в лесу. Они пролетели незаметно. Вчера я справила свой двадцать первый день рождения.

— Объясни, — потребовал Великан.

— Они просты в обращении и покорны. Их можно подселять в вещи и легко создавать, — объяснила я.

Природные духи находились повсюду. В деревьях, воде, кустах, воздухе, даже в палке под ногами. Когда животное или насекомое погибало, из его плоти рождался природный дух. Он привязывался к месту или предмету, на котором погиб. Чем умнее существо его породило, тем умнее и сильнее он был. В книгах Николая говорилось, что в древности наши предки закапывали черепа животных на месте постройки дома. Так они создавали домовых. Если похоронить мертвеца в незанятом лесу, то появится леший.

Духи даровали власть над неживыми вещами. Слабую, но все же власть. Колдуны прошлого подселяли духов в оружия и доспехи недругов, чтобы те сломались в самую неподходящую секунду.

Мне это направление виделось наиболее простым и наиболее действенным. Также в книгах описывались незавидные участи колдунов, что связали жизнь с опасными и сложными направлениями. Не скажу, что чувственные описания вечных страданий не сказались на моем выборе.

— Мудро, — откликнулся Николай Воронов. — Но не забывай убирать черепа. Слуги шепчутся о твоем чудном увлечении, Мария.

Я отвела взгляд.

Увлечение духами не обходилось без сбора черепов животных. Ведь в них содержались остатки душ умерших. Когда между уроками появлялся перерыв, я сбегала в лес. Искала трупики птиц и белок. Освежевывала их и промывала черепа в пруде. Затем возвращалась в поместье, вбивала в стену гвоздь и вешала на него череп, чтобы потом использовать для обучения колдовству.

Когда служанка нашла их, Николай запретил хранить их на виду. Поэтому с тех пор я складывала их в сундук с одеждой, но и там они не утаились от любопытных горничных.

— Хорошо. Отныне буду прятать вне комнаты, — пообещала я.

Со дня ритуала мои слова и действия обрели вес. Я не упускала возможности подпитать их временем и усилиями. Говорила только правду и соблюдала все обещания. Проводила свободное время с духами. Создавала их, учила и приказывала. Старалась не тратить ни секунду зазря. Ведь время — самое ценное, что есть у человека.

Я посмотрела в темные провалы Николая Воронова. С заключения той сделки в лесу прошло семь лет. В моей голове крутился вопрос. Он будил меня по ночам, перетягивал все внимание на уроках и отвлекал от других занятий. Тогда в лесу мне показалось очевидным, зачем Великан подобрал меня. Зачем дал возможность. Но с возрастом самообман поблек и распался, как морок мар. За действиями Николая Воронова стояли причины. Будь я на его месте, ни за что бы не взяла деревенскую девочку и не обучила бы ее колдовству. Поступок выглядел откровенно глупо.

— Почему… — начала я, но вовремя остановилась. Так начинался вопрос, а они под запретом у колдунов. Вопросы даровали отвечающему власть над вопрошающим. — Вы обучили меня колдовству по какой-то причине.

Великан хранил молчание, поэтому я продолжила:

— Не только колдовству. Но и грамоте, счету, даже этикету. Я хочу узнать, чего вы ждете от меня. Ради чего так стараетесь.

За все эти годы. Николай Воронов не подарил мне свободы. По бумагам я числилась крепостной. После смерти родителей я решилась узнать, когда меня освободят, но Великан лишь отмахнулся.

«Не время», — ответил он тогда.

Тайна выматывала меня. Беспокойный ум порождал самый неприятные, самые мерзкие ответы. Поэтому с меня довольно! Я вольна знать!

Николай Воронов не двигался. Он сидел за письменным столом, тени танцевали на его морщинистом лице, собирались в жуткую маску.

Великан открыл рот:

— Ты напоминаешь мне моего сына. Николая.

Я нахмурилась. Разве его звали не Евгений? За семь лет мы ни разу не пересеклись — настолько огромным было поместье. Ну или наследник Вороновых избегал деревенскую девчонку.

— Он погиб в пасти аждая, — произнес Николай Воронов. — Мальчишка подумал, что ему по силам подчинить тварь, и отделится от Вороновых. Чтобы среди люда не полезли слухи, я назвался его именем. Благо мы похожи. Я живу на этом свете больше века. Такие как я зовутся Обоюдными.

— Ни человек, ни Скрытый, — сказала я, чтобы поддержать разговор.

— Именно. Обоюдные дважды перешагнули границу, что отделяет колдунов от Скрытых. Стали нечистью и вернулись. Многие колдуны так прячутся от смерти. Мы связываем себя правилами на десятилетия, теряем право видеться с людом, но спасаемся от неизбежной гибели. Изредка мы возвращаемся, чтобы не обратится окончательно.

— Необычное бессмертие.

— Этот путь труден, но действенен. Я видел многое, скопил много лет жизни. Человеческих лет, — произнес Великан. — Ты напоминаешь мне о сыне. Он тоже с большой охотой поглощал знания. Делал успехи в нашем ремесле. Но он был дураком. Не видел опасности перед носом, а потому и умер. Ты умная девочка, Мария. От тебя бесполезно скрывать, поэтом скажу сразу. Ты — товар. Предмет для обмена.

Я опешила. Не знала, как ответить.

— Через полгода тебя продадут семье Смирновых. Они работают с чертями. Им требуется знахарка, что дружит с духами. Не буду лгать. Твой выбор направления никогда не был твоим собственным. Я подтолкнул тебя.

— Но…

— Смирись, девочка. Ты никогда не освободишься. Твоя участь — прислуживать высшим. Выходка с обменом прав своих же детей повеселила меня. Когда Смирновы поймут, что твои отпрыски не продолжат твое дело, они будут в ярости. А я с удовольствием продам им другого знахаря и сильнее привяжу их к себе. Поэтому смирись, Мария. Такова твоя судьба.

Я вскочила с табуретки — та упала на пол. Выбежала из кабинета и прыгнула в темноту коридора. Великан не последовал за мной. Должно быть, счел разговор законченным, а мой побег посчитал дозволенным.