264
Шрифт:
От головы ужасные ощущения перемещались всё ниже, а потом резко прекратились. Но ушла только эта активная пульсирующая боль, а вот вялотекучая, будто бы идущая постоянным потоком, осталась. Андрей почувствовал как от него отсоединяются лапы омерзительного создания. Всей душой отсюда только хочется сбежать, однако у него нет сил даже пошевелиться и он ненавидит себя за это.
Он лежит на животе, абсолютно голый, в собственной крови и поте и чёрт его знает в чём ещё, ладони пробиты и повреждены так, что он вряд ли сможет хотя бы собрать пальцы в кулак, ноги травмированы настолько, что нет речи не то что о ходьбе, а хотя бы о стоянии на месте. От боли и ярости хочется блевать но нечем, всё давно выблевано за время этой “операции”. Он слышит голос Томаса Штаге от которого невольно вздрагивает.
—
Довольный гул пробежал по помещению. Только Андрею было не до благодарностей, он всё пытался подняться, хотя если сейчас и шевелился, то только от напавшего на него озноба.
Глава 10
Андрей чувствует как кто-то берёт его за руку немного выше локтя, протирает кожу чем-то влажным, видимо стирает кровь или просто дезинфицирует место перед уколом, а вот и еле ощутимое покалывание. Буквально несколько секунд понадобилось, чтобы непреодолимое желание спать взяло верх над измотанной волей космонавта. Дальше он уже никак не может знать, что его переносят в другое помещение, в обычную больничную палату. Других пациентов здесь нет, одна кровать и приборы для мониторинга состояния его здоровья.
Снотворное которое ввели Андрею будет действовать по меньшей мере сутки, поэтому препарат для контроля поведения введут позже, к прогнозируемому времени его пробуждения. Медсёстры весьма заботливо, может из жалости, а может по приказу Томаса Штаге очень аккуратно перебинтовывают ладони и щиколотки пилота Кальмара, делают это так, будто он не спит без каких либо чувств, а очень даже бодрствует.
Ему бы и самому сейчас хотелось бодрствовать, потому что, снова снится война, и в этих картинах, которые без участия воли Андрея демонстрируются ему, перемешались реальные события и вымышленные, а помимо вымышленных ещё и галлюцинации. Вот побег из плена, когда один из охранников не уследил за автоматом, а солдат имени и национальности которого Андрей уже и не помнил в миг этим воспользовался, будто всё время только и ждал последнего случая, да и сам Андрей в тот день узнал как легко даже не очень хорошо заточенный нож проникает в тело, если переусердствовать с ударом лезвие может застрять в плоти. А вот видится разорванная на две части беременная женщина, в нижней половине её туловища как будто можно даже рассмотреть нерожденный плод, было ли это на самом деле или нет, теперь не узнать. А вот ребёнок лет восьми с аккурат снесённой четвертью головы. И ото всего этого сейчас никак не избавиться пробуждением, вроде бы вот этот взрыв в сознании и происходит и прямо сейчас откроются глаза, а нет, картинки продолжаются.
Проспал Андрей около тридцати часов, персонал, благодаря приборам которыми была утыкана данная комната, об этом знал ещё задолго до того как космонавт придёт в себя. Он проснулся и перед собой увидел мужчину в возрасте, который совершенно без каких-либо эмоций сказал ему:
— Вы должны слушать всех в этом здании, не пытайтесь сбежать, не пытайтесь атаковать сотрудников, ожидайте следующего введения препарата через двадцать часов. И так, возьмите этот мяч, — он передал Андрею шарик размером с небольшое яблоко, — бросьте в меня.
Андрей тут же стал замахиваться, но случайно выронил свой снаряд, доктор подал ему его снова, опять замах.
— Стоп! — резко командует врач и Андрей тут же останавливается. — Выбросьте мяч, ударьте себя по лбу, отлично, я вижу, что вы хотите
в туалет, делайте это прямо лёжа здесь, не переживайте бельё и вашу одежду сейчас же заменят. Давайте.И тут Андрей заметил, что может и не выполнять команду, похоже, что по крайней мере пока, препарат не подействовал, однако такое ценное открытие лучше оставить незамеченным для персонала, мало ли когда будет возможность сбежать отсюда, никто не будет ожидать, что контроля над ним никакого и нет. Преодолевая омерзение к самому себе Андрей подчинился совершенно не подавая виду.
— Отлично, — по крайней мере на словах удовлетворился врач, — персонал уже идёт сюда, никто ничего о вас не подумает, если переживаете, это стандартная процедура. Можете отправиться в душевую, она у вас здесь личная, там есть всё для гигиены.
Доктор уже направился к выходу, как перед самыми дверьми встрепенулся и обернувшись сказал Андрею.
— И главное! Не наносите, даже не пытайтесь нанести себе какие-нибудь увечья. Теперь точно всё, до свидания.
Пока Андрею меняли постель, получив от медсестёр новую одежду он отправился в душ, молодая девушка весьма вежливо сообщила ему, что его бинты гидрофобные и он может смело мыться и мочить их. Андрей только чуть покивал ей в ответ, не очень-то ему уже было важно, что станется с этими бинтами и им самим, в его душе ещё тлела искра решимости сбежать отсюда, но так слабо, что он этого почти не чувствовал. Из-за травмированных ладоней пилот Кальмара не мог держать даже кусок мыла, ему уже было очевидно, что это не из-за бинтов, они почти не мешают движению, видимо это навсегда, как и навсегда медленная и болючая походка на истерзанных ногах.
“Побег, да какой побег, когда ты еле ковыляешь несколько метров, с помощью костылей, и даже так вынужден остановиться, потому что нужно сделать передышку от боли. Попросить у них инвалидную коляску что ли.” — Вертятся мысли в голове пилота.
Каждый день на протяжении следующих трёх месяцев проходил совершенно одинаково, ближе к концу этого срока Андрею сняли бинты и он смог рассмотреть свои искореженные руки и ноги, которыми теперь почти ничего не мог сделать, пальцы почти не сгибались, разве что он мог прижать большой палец к ладони и только так и удерживал что зубную щётку, что столовые приборы. Стопы тоже находились теперь только в одном положении, ходить пилот мог без костылей, но походка его была такой, будто он демонстративно ударял землю при каждом шаге, словно хочет кого-то напугать. Но нет, просто сустав между голенью и стопой больше не работает.
Однако спустя три месяца, как того ожидал Андрей, его пребывание здесь не закончилось, но даже в том бессознательном состоянии он запомнил про девяносто два дня, и судя по тому, что он считал у себя в голове, прошло уже даже больше, однако полная тишина от персонала или ещё кого-либо продолжалась. В один из дней он даже сам заговорил с дежуривщим сегодня медиком, мужчиной чьё лицо было наполовину скрыто салатовой бумажной маской.
— Вы не знаете сколько я ещё буду здесь?
— Даже не представляю, — вежливо ответил тот.
Так и закончился первый и последний разговор Андрея за всё это время.
И потянулись дни дальше, Андрей всё так же ощущал, что может и не выполнять приказы, а надо только уличить момент, чтобы стянуть нож из столовой, отнести его в палату и вскрыть себе вены к примеру на горле, но тут мешает то, что прямо под его дверями всегда кто-то дежурит, комната напичкана камерами, да и даже если у него получится, то с такими технологиями его явно смогут восстановить, а потом введут в состояние овоща для безопасности и тогда он может оказаться пленником уже своих снов, а это его пугает даже больше смерти.
К четвёртому месяцу он стал ощущать как тают его мышцы, конечно же не это стало причиной созревания ещё большей тьмы в его душе, просто один из факторов, и кто знает до чего бы всё дошло если бы один из медиков оставшись один на один с Андреем не опрокинул ему на ухо тихие, но раздувшие пожар слова из той слабой искорки, которая ещё чуть-чуть и погасла бы.
— Тебя выкупили, скоро уедешь отсюда, — еле слышно шепнул мужчина, даже не глядя в этот момент на Андрея, он делал вид, что проверяет настройки койки космонавта.