33 новеллы о любви

И ягненок искал сосок матери своей овцы

И вот набрел на находчивый необъятный вселенский зебб Насреддина…

Тогда Ходжа сказал иль подумал:

…зебб мой утешитель не только мой а всех встречных тварей.ю…

И не они одни жертвы мои а я жертва их…

И стало ему печально от истины сей.

Но не отогнал он агнца сосущего…

А жена Хуршеда Хуфу Каджурахо райская мухоловка глядела на спящего на алом одеяле мужа своего и радостно сосущего агнца и впервые пожалела великого зяббоносца.

И впервые рука ее не хотела выпустить метнуть гневный справедливый нож верной жены.

И еще зло мстительно подумала она: «Не жаль мне что с агнцев этих снимают сдирают каракулевую шкурку»…

Но потом каракулевый ярый ягненок отошел от Ходжи.

Но потом Ходжа поднялся с алого одеяла и обнял благодарно гостеприимного локайца пастуха Дария Гуштаспа III…

И пошел побрел в дальные горы к гнездам орлов и грифов-могильников дегустаторов свежей зоркой пади.

И Хуршеда чуя близкий исход конец великим путешествиям зебба мужа своего нежно и хищно изогнувшись повлеклась за Ходжой который обреченно разочарованно брел за хозяином-зеббом путеводительным своим…

Ойхххххо! Аллах помоги мне!..

Ведь за горами уже небо начинается и там кончатся все странствия плотяного земного зебба мужа моего!..

Ойххххооо!.. Ведь не пернатый же! не крылатый же он!

Ойхооо!..

Но тут Хуршеда вновь была в смятенье и вновь нож восстал в руке её и искал убить мужа её.

…на вершине нагой скалы было гнездо орлов и Ходжа легко взошел на скалу.

И Хуршеда почуяла что Ходжа уже был здесь и знал тропу к гнезду…

И тут с небес опустилась явилась белая орлица

И она тихо нежно смятенно покорно села близ Ходжи

И радостно ало опустила горбатый адский клюв свой и подъяла перья литые хищные свои являя сокровенность свою пернатой подруги и крылатой жены

И они соединились и радостно бились вились в птичьем орлем соитьи…

И тут Хуршеда вновь разъярившись хотела ударить уязвить ножом мужа своего птицелова

Но тут нож упал из рук её потому что орлица, замахала несметными крылами

И Ходжа припал к ней объяв ее руками и к священному ужасу Хуршеды они подпрыгнули и стали неразлучно летать от одной скалы к другой

И так бились в воздушном бешеном соитье и летали, витали над скалами

И иногда белые перья орлица роняла а Ходжа уронил свои сапагичарохи

И летал босоного прильнув припав прикипев совпадая со орлицей летящей…

И они летали витали над скалами в святом исступленном соитье…

Но потом устали увяли и почти на скалу пали пали пали и долго долго разлучались… друг от друга отделялись о разлеплялись как утром веки сладко спящего дитяти…

Айххха!

Ах Хуршеда!..

А кто еще в мире этом видел такое слиянье соитье двуногого и пернатой?

Человека и птицы древлейшее первоначальное первозданное соитье?..

Где? кто увидит?..

Ай Аллах! только соитье возвышает нас и мы витаем летаем над землей как птицы?..

…любви все человеки — это птицы птицы птицы?..

…это паренье паденье только почудилось Хуршеде от усталой безумной рыдалистой ревности высокогорной её?

Иль?..

Ойх! Ойххх!…

И Хуршеда подумала печально что они с Ходжой влюбленно неразлучно низко обречённо бились струились в одеялах но никогда не летали не витали…

А великий воздухоплаватель Ходжа Насреддин преодолевший в великом птичьем соитье непобедимую силу земного притяженья

Собрав разрушенное растоптанное алое одеяло семейное пошел от великих высоких скал поднебесных к последней самой высокой горе ХанКондара

За которой уже не было ничего кроме крутой пропасти и необъятного лазоревого равнодушного к страданьям человеков как буддийские мудрецы неба неба неба

Куда уходят все души человеков и где покоится Великая Страна Усопших

Откуда приходят к нам часто гонцы наших усопших предков а мы не всегда узнаем их а мы никогда не узнаем их…

А гора Хан-Кондара сияла необъятными ликующими альпийскими снегами…

И Ходжа сладостно шел босой по сыпучим снегам ибо сапоги-чарохи он потерял уронил с небес когда витал с орлицей снежной перламутровой синеглазой.

О! что в мире слаще сладости бродить по девственным высокогорным снегам девьим разбивая разминая разрушая их хрусткое щекотливое первозданное девство?..

Их сыпучую плеву алмазную корку?..

Что? что? что?..

А Хуршеда предвкушая исход великих путешествий великого Мужа своего скользила по ослепительным крупитчатым снегам ступая в следы Ходжи и дивясь их животворной великости и парной животной живучестиследы розово дымились…

Никого не было окрест кроме льющихся слепящих снегов…

И кто же еще будет совокупляться соединяться как прежде с несчастным мужем исчерпанным истраченным моим?..

Ойхххо! Ужель? Ужель? Ужель?

О! О! О…

О! там в алмазных снегах нежно дымчато стояла цветущая талая двустволая горная алыча женовидная древесная юная жена алыча горная одинокая одинокая….

Тогда Ходжа снял с себя одеяло алое разорванное

И оно на морозе снежных вершин стало звонким почти стеклянным

И тогда Ходжа бросил в несметную пропасть осколки обломки алого изломанного одеяла и стал радостно нагим среди пустынных слепящих алмазных снегов снегов…

И жена радостно подивилась статной молодой плоти тела его

И побежала радостно за ним еще не чуя исхода.

А радостный Ходжа Насреддин великий пловец в океане безбрежных соитий побежал наго по снегам.

И нежно подбежал к алыче цветущей

И она встрепенулась заструилась как живая и она затрепетала…

И Хуршеда увидела учуяла как она затрепетала замаялась задрожала как жена верная живая сладостная долгожданная.

И Ходжа безнадежно нежно объял обнял окружил её руками и ногами и поместил нежно тихо бережно стреловидный несметный алый зебб фаллос меж двух её женовидных бархатных стволов.