№3

и резко отправила в спуск.

И машут кистенем-кадилом.

Я в своре неблизких – Иисус.

И смерть одинаково срежет -

смиренный, несущийся ль в бег.

Присягу, медалистый скрежет

навек аннулирует снег.

Животно в угаре семейство.

Молящих и плачущих бал.

Пусть будет последним злодейство!

Пусть буду последним, кто пал!

Толерантность

Он гейист, томлённый,

манерен, смешон.

Но мир испошлённый

не ведает шок.

Он примет синь волка,

тип белых ворон,

пузатых, ермолку,

и третий пол, тон;

слог против не скажет

глупцу испокон,

любой грех отмажет.

В душе силикон

и язвы всей злобы

уж мир не дивят,

и розовость пробы

девчонок, ребят,

пришитые стержни

и ввёрнутость вульв,

ленивые лежни,

бездарности букв,

умы маломозглых,

и скудость людей,

и козни, скабрёзность,

и племя бл*дей,

угарных, и маркость,

и нервенность, лёд…

Мир примет всю пакость,

какая придёт…

Космичность

Толчок, и целый мир шатнулся,

и схлопнул точку до нуля.

До тьмы свечение свернулось,

ничто для бытности суля.

Листва – до почки, до песчинки -

Земля, до точечности – шар,

и насекомье – до личинки,

до искры – пламя и пожар

свелись, до капли – океаны.

Хребет всегористый скручён

до нитки, стал невеликанным.

И в выдох ветер превращён.

Любовь до выплеска из тела

сошла, вселенство не виня.

В мгновеньи шокового дела

весь Бог уменьшился в меня.

И полон вакуум сих бусин.

Бином. Первичности бульон.

Сансары цепь всегда искусна.

Начало новых жизней, войн.

От судьбы не уйти

Званные всячески в гости,

к поезду, в уличный ход,

к встрече на берег и мостик,

в здания, к выставкам мод,

в резвые игры и хобби,

к стройным и вялым кустам,

к ужину, блюдам, на пробы,

к новым и старым местам

дома остались, тревожась

капель дождливых, жары,

смирно, развально, то ёжась,

воздух берут, как дары.

Буря разбросанных красок,

двери распахнуты… Спят

в ужасе, бледности масок,

кровь подстрелив под себя.

Столкновение

Шоссе собой вчера окрасив,

глядишь с асфальта оком ввысь,

дорогу утром тем опася,

глухих просёлков лёдный мыс.

И стынут мышцы, чуб отдельно.

Фантомна боль. Перчинки-снег.

И бель слепит. Вокруг метельно.

И сны не греет с неба мех.

Помятость, стёкол паутина,

потёкший в мёрзость антифриз.

И топит случай пышность тины.

Иной в кювете смотрит вниз,

кто мчал быстрее и упрямей

чертей. А ты входил в туман.

Тут ночь не зналась с фонарями

века. Не спас вас талисман.

Поникли крылья, видя траур,

и перестали вдруг расти.

Тепло теряю ваших аур.

Вас опоздал двоих спасти…

Каштанность

Темень коричневых ядер,

зелень подбитых ежей,

жёлтость нападанных пятен

с веток – сырых этажей.

И шоколадиста гибель.

Стелен асфальта батут.

Скинутся многие, ибо

мучает ветерный зуд.

Град вертикальнейшей пушки

в крышу земную стучит.

Семя орехов, как души

грешников, павши, молчит.

Ягоды ль с крон великана?

Очи с драконьих голов?

РОдня ли камня в тумане?

Брызги вулкана с домов?

Сыплется колкий бубенчик

с дерева древних родов.

Спело-кофеистый жемчуг

сеет всю гладь городов.

Вирус

Вирус звериного пыла.

Ярость заразит с боков.