40 000 на Геене

Кроме Скара здесь были и другие калибаны. Молодой коричневый по имени Двакамень – калибан наследника, и совсем еще маленький коричневый. У Тама не было своего калибана. Здесь находился и Там. Он всегда молчал, общался только с камнями, а в этом он достиг большого искусства.

– Что если бы он был твоим единственным ребенком? – спросила Ма-Ги.

– Но этого же не случилось. И потом, я не нахожу ничего необычного в нем.

Ма-Ги сомневалась в этом, но слушала, не возражая. Она уже завоевала привязанность Дина, который все время льнул к ней. Ему нравились ее рассказы.

– И что? – спросил Дин. – Ты поплыла туда?

Элаи подняла платье и показала старый шрам.

– Вот почему я сейчас не могу быстро ходить. Я бы полностью истекла кровью, если бы Ма-Ги не остановила ее.

– Но что же там, в море? – глаза Дина были такими же, как глаза юной Элаи. В них была видна мысль.

– Может быть, то, что мы не видим, – сказала Ма-Ги.

– Скажи! – крикнул мальчик, и его калибан проснулся, встал на ноги, а Скар зашипел, лениво предупреждая.

– Есть много такого, что мальчику совсем не нужно знать, – сказала Элаи.

– Завтра, – сказала Ма-Ги. – Завтра поговорим.

– А сейчас уходи, – сказала Элаи. – Я устала от детей.

Дин нахмурился. Его калибан стоял и все время постреливал языком, как бы отыскивая врагов.

– Иди и забери своих братьев.

Подошли няньки, старые, безмолвные. Они были из Привидений. Мальчикам ничего не оставалось делать. Кричать и плакать возле Скара было небезопасно. Поэтому они ушли.

Элаи осталась сидеть на крыше, подставив тело солнцу. Спиной она опиралась на стену. Вокруг Башни золотились поля. В промежутках между ними виднелись странные глинобитные дома рыбаков, окруженные зеленью садов. По берегам реки были расставлены колья, на которых сушились сети.

Ма-Ги еле заметно улыбнулась. Она знала, что делает. Она знала, что наследник уже начал говорить, начал спрашивать, потянулся к знанию. Элаи в эту весну совершенно неожиданно почувствовала себя лучше. Она расцвела, как некогда засыхающее дерево. Она стала набирать вес, силу. Ма-Ги знала, что это вызвано витаминами, антибиотиками, биологически активными препаратами.

– Все время рыба, – с отвращением сказала Элаи.

– Послушай, рыбу тоже можно сделать вкусной. Можно коптить, можно варить, жарить.

– Мне нравятся таблетки, – сказала Элаи.

– Но таблеток на всех не хватит. Ты хочешь руководить здоровыми людьми?

– Значит, сети. Значит, вяление, копчение рыбы, запасание ее на зиму, когда рыба плохо ловится.

Вмешательство, так назвали бы это на Базе.

34

Записи из журнала Ма-Ги.

...Итак, я разговариваю с мальчиком. Я рассказываю ему все. Теперь он смотрит на меня как на нечто необходимое. Рассказы о матери заставили его теперь относиться к ней с почтением.

Отношения между Элаи и сыновьями странные. Мы знаем, что такое материнский инстинкт. Но здесь нечто иное. Я не скажу, что Элаи не испытывает никаких чувств к сыновьям. Она с горечью говорит о смерти одного из них.

Однако среди людей полно примеров тех, где чувство материнства ослаблено. Может, это чувство сконструировали сами люди? Может, оно должно заменить ту информацию, которую ребенок не получает в генетическом коде?

Может, правда, я ошибаюсь.

Эти люди произошли от тех, что созданы в лабораториях.

Двести лет назад. С тех пор родилось много детей.

Сыновья Элаи имеют разных отцов. Я спросила Элаи, выбирала ли она партнеров. «Конечно, – ответила она. – Один был Дин, другой Клауд, третий Там. И Марик».

Значит, мальчики носят имена отцов. Я не встречала отцов. А может, меня не представляли им. Элаи кое-что рассказала о Таме. Это человек из Новой Башни. Скар и его калибан поссорились. Он убежал.

– Скар убил его? – спросила я, не совсем понимая, о ком идет речь, о человеке или калибане.

– Нет, – сказала Элаи и больше не возвращались к этому.

Но Там правит Новой Башней над морем. И мне кажется, что это и есть тот Там. Отношения между ними дружеские, насколько я могу судить.

Я сказала, что у Элаи нет чувства материнства. Отношения между нею и детьми носят характер соперничества. И только калибаны определяют, кто же занимает доминирующее положение.

Но сегодня я вдруг поняла, что Элаи обращается со своим наследником как с взрослым. Клауд же может вести себя как ребенок. Привидения и няньки заботятся о нем. Там – никто не знает, что хочет Там, но Привидения знают, я уверена в этом. И все же этот шестилетний мальчик уже взрослый. Он совсем как Элаи – спокойный, похожий на взрослого.

Неужели даже детство мы придумали для себя? А может такое насильственное взросление происходит с людьми только здесь?

Люди. Они еще люди, Их гены говорят об этом.

Но что же осталось в этих генах от того драгоценного багажа, что мы принесли с Земли? Кем же мы станем?

А может, они уже перестали быть людьми?

Они похожи на нас. Но это не говорит ни о чем.

Единственное, что я могу сделать, это пересылать все свои размышления и сомнения на Базу.

Однако я не уверена, что там поймут меня.

35

Башни Клауда

В лагере ее называли Ма-Ги. Женщина из другой Башни принесла ей гладкий камень того размера, какой могут поднять только большие коричневые. Она положила его у ног Ма-Ги.

– Что это значит? – спросила Ма-Ги у Элаи, когда женщина ушла.

– Камень-гнездо. Несет в себе тепло солнца. Это благодарность.

– И что я должна делать?

– Ничего, – сказала Элаи. – Пусть будет. Пройдет время и появится калибан, который заберет его.

Заметки из журнала Ма-Ги

Каждый раз, когда я задумываюсь, я понимаю, что не могу представить себе логику их жизни.

Женщина положила камень у моих ног. Он был теплый от солнца. Калибаны делают это, когда откладывают яйца. Что это?

Материнская любовь? Любят ли они?

Когда я перестану задавать вопросы?

Иногда мне кажется, что я знаю ответы. Иногда нет.

Элаи почему-то привязана ко мне. Она называет меня «мой друг». Мы много разговариваем, и она слушает меня. Может, ее состояние здоровья привязало ее ко мне и отделило от сыновей.