419
Шрифт:
— Нет, сэр.
Выследили. В городе тринадцать миллионов жителей, а он убежища не нашел.
— Тебя арестовали. Сочувствую, — сказал Иронси-Эгобия. — На сей раз я тебя выручил, по доброте душевной выплатил залог. Правда, не знаю, долго ли смогу прикрывать тебя от полиции.
Залог? У Уинстона не взяли отпечатков пальцев, он даже до участка не доехал.
— Вернешь, когда сможешь, — сказал Ога, великодушно взмахнув рукой, словно Уинстона щепетильность одолела.
«Бежать! Куда? Как?»
Иронси-Эгобия сдержал кашель, не мигая уставился на Уинстона.
— Мы, торговцы фальшью, должны ценить правду. Ты слинял. Почему?
— Испугался.
— Меня?
Уинстон кивнул.
— Правильно. Молодец, есть чего пугаться. — Иронси-Эгобия умолк и закашлялся. Сухой, дерущий
Ответил Уинстон едва слышно:
— Нет, сэр.
— Южноафриканцы, — продолжал тот. — Думают, это они всё изобрели. Даже «нигерийское ожерелье» — такая оригинальная вещь, и даже ее хотят присвоить. Скромный пестик для льда может стать инструментом убеждения, а выброшенная покрышка и чуток бензина — исполнить приговор. Лысая покрышка сама по себе? Да просто мусор. Но натягиваешь ее на плечи, прижимаешь ею руки к бокам, слегка плещешь бензином — и вот тебе орудие возмездия. Есть в этом красота, простота. Радужная нация! Это южноафриканцы теперь себя так называют. Ты подумай, что за галиматья! Бурые, черные и белые. Это что за радуга такая? И не белые даже — розовые, как свинина. Видал когда-нибудь черно-буро-свинскую радугу?
Уинстон, онемев, потряс головой.
— Так вот, «ожерелье» изобрели у нас. Фокус в том, чтоб надрезать покрышку — не посередине, а ниже, поближе к краю. Не так туго выйдет, зато проще натягивать. И бензина ровно столько, чтоб резина загорелась. Если чересчур, бензин горит плохо. Если не хватает, придется крики слушать, неприятно. А если сделать как полагается, покрышка и тело замечательно сгорят. А кожа слезет. Редкое зрелище. — И затем: — Я их, знаешь ли, спрашивал. Они горели, а я спрашивал: «Как меня зовут?»
Комната поплыла. Уинстона затошнило.
— Будешь платить мне десятину. — Дебаты завершились; где-то в паузе Уинстон уже уступил. — Шестьдесят процентов мне, — сказал Иронси-Эгобия, — плюс десять процентов ловцу и еще десять на расходы.
— Какому ловцу?
— Фармазону, который посылает «формат» и получает ответ. Первому контактеру. Он передает мугу дальше, «рассказчику». Это будешь ты. Настанет пора — передашь мугу «банкиру». «Банкир» организует платежи и закроет дело, когда надо. А «силовик» обработает мугу напоследок — звякнет, пригрозит, все такое. У нас есть внештатники в Англии и США — если потребуется, лично явятся под дверь. Но такое редко бывает. Веселей, Уинстон! Времена массовых рассылок и сбора адресов позади! Можешь наконец дать свободу своим талантам! Нечего их разбазаривать на «форматы» вслепую, на «вырезать и вставить», хватит уже кругами ходить. Я не просто так тебя трясу. Я не уличный пацанчик, который под мостом заныкался, плату за проход берет, а сам ничего не делает. Я предоставляю услуги. Скажи-ка мне, сколько у тебя сейчас мугу в разработке?
— Три… может, четыре.
— Всего-то? Ха! Да я тебе в десять раз больше дам. Ты у меня разбогатеешь, и к тому же я тебя прикрою, и ничего с тобой не случится. Никаких больше арестов. Давай покажу кое-что.
Он извлек очки для чтения из кармана рубашки, нацепил на нос и стал похож на школьного учителя. Открыл том в кожаном переплете. Тяжеленный — Уинстон сначала решил, что это Библия.
— Уголовный кодекс Нигерии, исправленное издание. — Иронси-Эгобия долистал до весьма замусоленной страницы, — очевидно, не только Уинстону доводилось выслушивать эту декламацию. — Статья четыреста девятнадцатая Уголовного кодекса, «Хищение или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». «Мошенничество, то есть хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием наказывается лишением свободы на срок не менее
пяти лет…» Ну и так далее. Конфискация имущества, замораживание банковских счетов, все дела. Но вот что здесь достойно внимания: «Подозреваемый может быть задержан без ордера суда при условии, что задержание происходит в момент совершения нарушения».Он замолчал, улыбнулся Уинстону, глядя поверх очков.
— Понимаешь? Вот поэтому они учиняют такой бедлам. Врываются, хотят застукать четыре-девятнадцатых за нарушением. Обычная полиция ведет себя прилично — можно дать им на лапу, все уладить по-джентльменски. А эти диверсанты из КЭФП вламываются в кафе, как носороги, в Фестаке и не только — да кто ж их так воспитывал? Вот от чего я тебя прикрываю. Это тебе не лавка, где у меня спамеры тусуются. Я предлагаю другое. Я предлагаю кое-что получше. Не интернет-кафе, а интернет-клуб. Частное заведение, только для членов клуба, двери на запоре, видеокамеры под потолком. Даже самые рьяные легаши и самые ретивые агенты КЭФП так запросто не вломятся и тайком не пролезут. Им надо получить доступ, позвонить в дверь, их запишут, проверят документы. У фармазонов внутри полно времени смыться.
Умно. Уинстон это понимал, несмотря на тошноту и ужас.
— Мы работаем в тени, — сказал Иронси-Эгобия. — Нам одного надо бояться — солнышка, публичности. В тени мы и сами скользим, как тени, куда угодно просочимся. Покажи-ка мне крытку, в которую можно засадить тень. Пока мы трудимся усердно и деньги гребем не на виду, никто нас пальцем не тронет.
Ога был прав. В том-то и беда. Уинстон не желал усердно трудиться во тьме, как будто это постыдно — деньги зарабатывать. Он хотел работать открыто, под солнцем. Законы гибки; наверняка ведь можно размять их, растянуть, чтобы втиснуть и 419?
— У тебя будут лучшие чернокнижники Лагоса. Завещания, заказные письма, свидетельства о рождении — и смерти, — финансовые отчеты, дипломатические паспорта, документы из ЦБ с личной печатью директора. У меня даже есть печатники, которые под заказ набирают газетные заголовки, настоящую газету. «По нефтяным контрактам Дельты недосчитались миллионов». «Иностранный рабочий погибает в страшной аварии, не оставив наследников». Какую хочешь байку рассказывай — мы предоставим документацию. Даже веб-сайты можем делать, зеркала — показать, как громадные состояния чахнут на нигерийском банковском счете, на любое имя, какое скажешь.
«Тем и заняты состояния в Африке, — подумал Уинстон. — Чахнут».
Хотелось сказать вот что: «Мне приостановили паспорт. У меня судимость. Я не могу уехать из Нигерии. Помогите мне. Помогите, а я вам отдам десятину в размере ста процентов. Хоть ста десяти». Секретные типографии на улице Олуволе, подпольные печатные прессы на Аквеле. Если умеют из воздуха творить свидетельства о рождении, может, и визы сотворят? Или даже паспорта?
Вот о чем он хотел спросить, но не спросил. Даже мечтать об этом опрометчиво. Потому что Уинстон понимал: приехать в Лондон по фальшивому паспорту — это значит навеки стать беглецом и никогда не работать по специальности. В итоге, вероятнее всего, арест и депортация в Нигерию, где ему предстоит отнюдь не состоятельно чахнуть в тюрьме Кирикири. Закончить дни свои в руинах, никогда, до скончания веков не уехать из Лагоса.
Да и с чего бы ога помогать Уинстону бежать из клетки? Уинстон и так в тюрьме. Иронси-Эгобия все говорил, но Уинстон едва слушал.
— Мобильники мы скупаем оптом. Сканеры есть, копиры есть. Штемпели любого оттенка, конверты любого размера, почтовые марки любой страны. Проголодался, хочешь пить — есть мясо, есть напитки. Девочки — для тех же целей. А если кому из твоих мугу хватит дурости заявиться лично — это ж манна небесная. Дадим шофера, дадим костолома — кто понадобится, того и дадим. У нас адвокаты на зарплате, легавые. «Ноги» забирают деньги в «МаниГрэм» и «Вестерн юнион». Если что не так, арестуют и побьют их, а не тебя. Ты мозгами-то пораскинь. — Он сложил очки, отодвинул. — Вешай свою лапшу сколько влезет, никто тебе не помешает. Как у нас говорят? «Рука руку моет». Ты мне, я тебе. Рука руку моет. На ноги друг другу не наступаем. Только плати десятину мне, вознаграждение ловцу плюс десять процентов на расходы — взятки всякие. Проще некуда.