48 минут, чтобы забыть. Фантом

Мы добираемся до набережной пешком. Ночь уже готовиться заявить о себе, а пока небо, еще совсем бледное и бесцветное, встречает нас непривычно пустыми тротуарами. Даже не верится, что это тот самый Лос Анджелес. Без толпы на улице кажется, будто ты попал в параллельное измерение.

— Все нормально? — спрашивает Шон по дороге.

— Порядок, — отвечаю я, хотя чувствую себя абсолютно потерянной.

Все эти месяцы я жила одной целью — найти его — шаг за шагом. Простая последовательность действий. Записать воспоминания, собрать из них книгу. Напечатать ее. Распространить по свету. А сегодня все закончилось. Я проснусь завтра, и в моей жизни станет пусто.

Нет, там конечно останется новый контракт, дом, а также Артур, делящий со мной аренду, ведь мы съехались почти сразу. Только не подумайте, не в том смысле. Никакой романтики. Любая девушка могла бы в него влюбиться, просто это не наш вариант.

Первое время после прилета ему требовалась постоянная медицинская помощь, потом помощь требовалась мне. Психологическая. Дальше были его экзамены в летную академию, и мне пришлось подтягивать его по предметам. Так и свыклись. Разве что выглядели мы как самые странные брат и сестра на всем западном побережье.

Мы приходим к клубу слишком рано, поэтому усаживаемся втроем на лавочку, откуда видно океан, и я позволяю себе наконец скинуть туфли.

— Туманный Альбион или город Ангелов? — спрашиваю я, глядя на садящееся солнце.

— Сложный выбор, — качает головой Арт. — Признаться, я скучаю по рыбе с картошкой, но зато здесь в Маке кладут в бургер больше соленых огурцов.

— Действительно, так просто и не скажешь.

Последние солнечные лучи разливаются по небу розовым. Будет ветер.

— Напоминает день приезда, правда? — спрашивает Шон.

Я киваю.

Точно такой же закат мы встречали вместе, сидя на капоте арендованной машины, в нескольких милях от аэропорта. Наблюдая за тем, как самолеты взлетали и садились в темнеющем небе.

К моменту приземления в Штатах, все эмоции во мне просто закончились. За те две недели, что мы с Шоном и Рей ждали Артура я успела узнать их все: гнев, боль, отчаяние, скорбь, ярость, смирение и, наконец, безразличие. Как-будто кто-то выключил свет внутри, и все живое умерло.

Шон с Рейвен куда-то ушли, а я все лежала, глядя в небо, пока солнце не скрылось. Я не хотела, чтобы оно больше вставало. Внутри меня было так же темно.

— Идем? — раздался голос Артура.

— Куда? — едва слышно спросила я. Впереди ждала целая жизнь, только она мне не была нужна вовсе.

— Не знаю, — пожал плечами Кавано. — Нужно ведь с чего-то начинать. Как насчет того, чтобы поесть?

С этими словами родилась наша новая жизнь.

Удивительно, но я привыкла. Первые несколько месяцев каждый день просыпалась от кошмаров — убегая по залитым белым светом коридорам лаборатории, постоянно теряя кого-то из парней, но в один день и жуткие сны иссякли. Потом я перестала озираться по сторонам. Затем и воспоминания начали меркнуть.

Чем больше проходит времени, тем больше я боюсь забыть. Забыть не так, как тогда, в лаборатории. Время иногда страшнее людей в белых халатах. Оно стирает из памяти фрагменты медленно, как прибывающая волна, что методично точит морской берег, по крупицам унося с собой частички прошлого.

Я ставлю ей заслоны. Выстраиваю в разуме баррикады, не давая пробиться сквозь защитные стены. Каждый раз воскрешаю в мельчайших деталях подробности, но даже самые крепкие бастионы когда-нибудь падают под давлением вечности.

Ведь все заканчивается. Не хочется верить, что и любовь.

К этому я пока не готова.

Из раздумий меня вырывает незнакомый голос:

— Хозяйка книжного сказала, если смотреть по карте, это здесь.

Звонкий, разносящийся по пустой площади. Еще не взрослого мужчины, но уже и не ребенка. Ломающийся на высоких нотах, немного скрипучий, но забавный. Мы втроём оборачиваемся.

К ступенькам перед клубом словно смерч вылетает мальчишка в кожаной куртке и военных ботинках. Практически таких же, какие я видела много раз. В его руках книга и я не могу отрицать, как сильно он напоминает парня на ее обложке.

Он останавливается, широко расставив ноги в стороны, глядя вперед — прямо перед собой, а у меня внутри отчаянно бьется: «Неужели это действительно он?»

Не тратя время на надевание туфель, я босиком кидаюсь навстречу. На секунду взгляд мальчишки опускается на оборотную сторону книги. Прямо туда, где в левом углу напечатано мое лицо. А потом он ошарашенно произносит:

— Девушка с картины…

— Финн Кормак Макмюррей?..

Лишь бы он не был сном или плодом воображения.

Но нет, я помню его лицо сердечком пусть и заметно повзрослевшее, пронзительный взгляд темных глаз и родинку над губой. Это точно он.

— Боже мой, откуда ты здесь? — восклицаю я, протягиваю к нему руку, как вдруг издалека слышится недовольное ворчание:

— Клянусь, Финн, я отправлю тебя обратно! И тогда даже Эдмундс покажется тебе сказкой!

И чувствую, что сейчас упаду.

Словно я вся — восковая свеча, брошенная в горящее пламя. Я закрываю глаза, боясь открыть их снова. Поэтому что лишь так могу видеть его. Сквозь темноту закрытых век. Его ледяные глаза с черным ободком. Я знаю, как они хмурятся, как хитро улыбаются, замыслив очередную пакость, как щурятся на солнце и распахиваются от внезапного поцелуя. Таких глаз нет больше ни у кого.

Сколько раз я принимала желаемое за действительное. Случайно уловив в толпе похожий силуэт, услышав знакомые интонации. Едва удерживая вырывающееся из-за очередного промаха сердце, которое разбивалось снова и снова.

Я чувствую, что больше не смогу его собрать. Просто не хватит сил.

— Мисс, с вами все в порядке?

Финн дотрагивается до моей руки. Я киваю. Мне необходима лишь пара секунд, чтобы вдохнуть и найти смелость. Но он не дает мне передышки, принимаясь тараторить:

— Я же говорил, что это все правда. Я же говорил! И в этой книге моё имя!

Откуда-то позади к нам подлетают Шон и Артур. Чьи-то руки на секунду обхватывают меня за плечи, прижимая крепко. Книга, что держал Финн, оказывается в моей ладони. Чьи-то губы шепчут на ухо: «Не забывай дышать, Ви», а потом Арт, подхватывая радостный бубнеж парня, уводит его куда-то в сторону:

— Ты когда-нибудь сидел за рулем Импалы семьдесят третьего года, пацан?

Голоса удаляются все дальше.

— О, ты считай жизни не видел. Идем, покажу.