730 дней в сапогах

– Мягче «Жигулей» идёт! – хвастает танкист перед сослуживцем, машина которого не совсем исправна.

Рота механиков-водителей обязана выпускать именно механиков-водителей танков, что предусматривает обучение вождению боевых машин. Каждый курсант, занятый в основном уборкой, строительством и ремонтом, должен овладеть воинской специальностью с записью об этом в военном билете.

Лёха не любил ходить на вождение. Роту водили туда за полгода раза четыре, но Тальянкину хватило и одного. Сидеть на месте механика-водителя полусидя-полулёжа, высунув голову из люка, малое удовольствие.

Длинный ивовый шест заменяет рацию инструктору. Сидя на башне он управляет учебным процессом. Если курсант двинул вправо больше нужного – хлесть ему по правому плечу. Смотри куда едешь, падла! Уклонился влево – получай по левому плечу. Если уж совсем достанет тупорылый курс, можно и по темени звездануть. Шлемофон смягчает удары бубтянина, но ненамного. Слепошарому Лёхе досталось особенно много, он никак не мог попасть в нужную колею.

Такая учёба не пришлась по душе и Вовчику. Друзья предпочли вождению сон на свежем воздухе. Оказалось, в учебке можно вполне сносно существовать. Стоит только вовремя улизнуть от общих работ. Если требуется десять человек: их отсчитывают и отводят в сторону от общего строя. Никто не заметит, как к ним присоединится ещё пара бойцов. Оставшееся количество личного состава делят до тех пор, пока в строю никого не останется. На работу придёт, как требуется, десять солдат. Плюс-минус два, арифметика нехитрая, в результате – свобода до послеобеденного развода. На нём история повторяется.

Ещё лучше с раннего утра уйти в наряд на какие-нибудь «ворота». Что это за такие ворота и где они есть, спрашивать никто не станет. В наряде был с майором, и делу конец. А майоров в части хоть пруд пруди.

Но самая крутая отмазка: «Бубтяне припахали!». Тут уж ни один сержант, даже Шершень на станет дознаваться где, как и кто именно припахал.

Главное, на разводе не ошибиться и не попасть в строй своему ефрейтору. Хай подымет на всю Ивановскую. Мол, де у меня набраны бойцы! Он старательно выбирал чмырей для безбедного управления. Невдомёк ему, служивому, что не собираешься ты работать вовсе. А узнает, так не такой хай подымет.

Роту построили на вождение. Совершенно экстренно, как всегда это бывает, понадобилось восемь бойцов на овощной склад. Что из того, что с прапором пошли десять, а двое исчезло по дороге? На выполнение боевой задачи добралось ровно восемь бойцов. Лёха с Вовчиком отстали в кустах орешника. Легли на прогретую солнцем землю и отбились.

Мошкары в жару – пропасть! Но для чего солдату пилотка? Универсальный головной убор, раскладной шлем. Разложишь все складки и одевай на голову: и уши, и шея, и лысина спасены от солнца и кровопийц. Голые ладони под голову, и спи, отдыхай!

Лёху разбудил странный шум. Тальянкин прислушался, не поднимая головы.

– Ш-ширк, ш-ширк!

Как будто кто-то крадётся по траве. То на одном месте потопчется, то медленно приблизится. Очень не хотелось просыпаться, но Лёха поднял голову.

В двадцати сантиметрах от головы Вовчика какой-то курс самозабвенно машет косой. Ещё пару взмахов, и капут голове друга!

– Э-э! Что делаешь, душара?! – заорал Тальянкин, подражая бубтянину.

Побросав косы, курсы удрали со склона горы: подальше от греха, поближе к части.

– Чего орёшь? – не понял спросонья Вовчик.

– То и ору! Тебе бы сейчас башку отсекли! Дрыхнешь, будто ночь не спал, – пошутил Лёха насчёт ночи.

Судя по позывным желудка, до обеда оставалось не больше часа. Друзья собрали трофейные косы, спрятали их в кусты и снова завалились на боковую.

На обед прибыли заблаговременно. Уселись за сержантский стол, щедро наложили друг другу первого, слив жижу обратно в котелок.

Вдруг откуда-то вырисовался Гиви.

– Э! Друззя, я с вами сяду?

– Садись, не жалко.

А потом Рома-чмырь без спросу уселся за стол! Друзья посмотрели на танцплощадку. Вот так да, их взвод-то в наряде по столовой! Отстали от жизни, ребята! Богатый стол для наряда накрыт. Вот почему Гиви подсел. Вот почему Рома-чмырь поспешил разделить трапезу.

Гиви молча разделил буханку хлеба на три равные части. Рома-чмырь заспешил, хлебая баланду – ему досталась одна красноватая водичка – он увидел, как другие делят кашу. Поперхнулся, откашлялся и снова начал наяривать за обе щёки.

– Дайте мне хлеба! – сказал он. – У вас много хлеба, а мне не досталось.

Вовчик ткнул Рому локтём. Не наглей, чмо!

– Хульи плачьищ? Хльеба нету? – Гиви приподнял со стола свою треть буханки. – Видищ? У менья, тожье нету!

Рома-чмырь шмыгнул носом.

– Я же не плачью! – Гиви стукнул половником по лбу Роме.

Над правой бровью Ромы начал вздуваться огромный шишкарь, перепачканный рисовой кашей. Гиви фыркнул, забрал хлеб и тарелку и перешёл за другой стол.

Друзья к тому времени почикали, с удовольствием почифанили, отобедали на гражданском языке. Они поспешили на выход.

А в вестибюле дружеской улыбочкой их встретил сам Быдусь!

– Баян! Коми! Где были?

– Когда?

– Под дурачков не косите, поняли, да?!

– Работали! – хором ответили бойцы, превозмогая боль от пинков по голеням.

– Где, где работали?

– У майора машину красили! – выкрикнул Лёха первое попавшееся в голову.

– Пулевизатором? – издевался Быдусь.

– Так точно, товарищ сержант, пулевизатором! – отчеканили товарищи.

– Так, остальные тут подыхают, а вы с пулевизатором! Сегодня заступаете в наряд дневальными. Поняли, да?!

– Так точно!

Вот и попали под бессонную ночь, да и следующий день насмарку!

– Всё из-за Ромы-чмыря! – заключил Вовчик.

– Так точно, – вздохнул Лёха, – а теперь, отбой до развода!

Всё-таки замечательно устроены сутки: ночью в них восемь часов, а днём – в два раза больше! Из них, по крайней мере, десять-двенадцать на сон. Солдат спит – служба идёт!

К шести вечера друзья стояли на плацу: с новыми подворотничками, в начищенных ваксой сапогами, вооружённые штык-ножами на ремне с блистающей бляхой. Третьим был Стасик, вечный дневальный.

Лёха с Вовчиком заступали в наряд по роте впервые, но правила знали.

Во-первых, нужно попеременно по два часа стоять на тумбочке по стойке смирно, выслушивая выкрики:

– Дневальный! Тащи (точи) станок е, бальный!

Во-вторых, следующие два часа отводится на сон-отдых: уборку в казарме днём и ночью … на уборку в казарме.

В-третьих, следующие два часа положено бодрствовать, то есть наводить порядок в казарме.

Главное, орать вовремя:

– Смирно! – когда входит старший по званию для находящихся в казарме. Услышит капитан: «Рота, смирно!», – сразу поймёт, что явился майор. Солдаты, чем бы они ни занимались, вскочат, развернутся лицом ко входу и застынут по стойке смирно. Поприветствуют командира. Всем хорошо и удобно. Всё в соответствии с Уставом.