730 дней в сапогах

После нескольких минут смеха, Батя выдавливает сквозь истерические рыдания:

– Это ты, Чуб, ха-ха! Про себя, ха-ха-ха, сочинил? Ха-ха-ха!

Ленинская комната вновь взрывается смехом. Не выдерживает и Лёха.

Приносят бухло.

– Банщик сказал, что другого нет, – оправдывается гонец, ставя на стол литруху сизого самогона.

Немного погодя появился местный шашлык: жареное со специями мясо по приказу Маги. Наступил момент представить Лёху собутыльникам.

– Это чуб, местный поэт. Из роты, – пояснил Батя. – Ты его уже знаешь. Это Смурной, то Ахмед и Залимхан, а это Мага.

– Меня он тоже знает!

– Откуда?

– На пайке встречались, – пояснил Лёха.

Мага рассказал о подвигах Тальянкина в столовой. Бражники дружно одобрили поведение Батиного земляка. Его спросили про впечатления о новом месте службы.

– Весело тут! – сказал Лёха. Его язык развязался и выболтал обо всех происшествиях первого дня.

Опьянение компании дошло до критической точки агрессии. И кто там посмел тронуть Батиного земляка? Не рановато ли пупеет Чеснок? Распустил всех Поп, распустил! Они прихватили с собой Лёху и двинулись в расположение роты.

– Строиться, рота! – крикнул Рудольф.

Привыкшие к разным неожиданностям молодые тотчас проснулись, но лежали в кроватях в ожидании приказа от своих стариков. Построиться недолго, но каковы будут последствия?

Деды недавно отбились, и подниматься совсем не собирались. Тогда Батя поднял кровать Чеснока и перевернул её через спинку.

– Ты чё, Батя? Помоложе никого не нашёл?!

– Строиться, Чеснок! – сказал Мага.

– А тебя, гусь лапчатый вовсе никто не спрашивает! – сгоряча Чеснок подписал себе приговор на оставшиеся полгода службы. Мага крутанул ногами в воздухе, остановив стопы на скулах Чеснока. В результате дед отключился надолго. Чуть было не схлопотал и Поп, но давняя дружба с Батей спасла его.

Рота выстроилась у кроватей.

– И чё за суета?! – раздался недовольный голос из расположения по другую сторону ЦП.

Пришлось строить и дивизион. Это оказалось посложнее, деды и дембеля упирались до конца, оказывая достойное сопротивление. Боевые травмы получили все, включая Лёху. А куда ему было деться от драки?

Наконец, все построены. Не желающие встать в строй, легли в него.

– Я даже говорить с вами, козлами, не хочу! – разозлился Батя, держа речь.

– Короче, если кто этого пацана тронет, – пришёл ему на подмогу Чуб.

– Тот не жилец, – мрачно закончил Смурной.

– А потому, – сказал Батя, уловив немой вопрос, – что это мой земляк, с одного города! Слова свои он подкрепил ударом в челюсть Каретскому. Старшина, намучавшись от дембелей и ожидая таких же мраков от дедов, решил прекратить безобразия с помощью командования части. Чем он и занялся на следующий день.

Ротный стоял перед командиром части и докладывал о ночном ЧП в части. Он зачитал рапорт старшины Каретского. Полковник выслушал его, отпустил с миром и вызвал замполита и особиста.

Во время трёхчасового совещания у руководства части назрело решение: «Покончить с дедовщиной в части?» Знак вопроса решили убрать после всестороннего анализа положения в стране (ведомство замполита) в целом, и в артбригаде (компетенция особиста) в частности.

Через неделю, когда начались отправки первых дембелей и начали поступать новобранцы с гражданки, на столе командира лежали рапорта участников совещания.

Замполит сообщал о чрезмерной активности журналистов, начинающих трубить о дедовщине. Он предлагал, в соответствии с линией партии на гласность и перестройку, стать первым подразделением Советской армии, ликвидировавшим дедовщину.

– А на чём будет держаться порядок? – спросил командир особиста.

Капитан Особого отдела был более конкретен.

– После ликвидации дедовщины, в части сформируются две сильные группировки: кавказская и азиатская. Ближайший год первенство будет за кавказской. Людей в группировке намного меньше, чем дедов в части. Гораздо выгоднее опираться на них, чем даровать волю всей массе старослужащих. Через год азиатов станет больше, из них можно выделить наиболее способных.

– Таким образом, ликвидация дедовщины в части возможна и выгодна! – заключил командир.

Решение принято. Остались технические детали…

Первые недели в новой части Лёха жил совсем неплохо. Духи были изолированы в отдельной казарме под карантином. Дембеля потихоньку отправлялись по домам. Подошло время Бати. Он показал Лёхе свою тропу и заставил трижды пройти по ней самостоятельно.

В один из трезвых вечеров между земляками прошла беседа «за жизнь».

– Лёха, ты уже служишь здесь почти две недели, а успехов я не наблюдаю.

– В смысле боевой и политической подготовки?

– Во всех смыслах, – Батя даже не улыбнулся. – Никого не изувечил, подшиваешься сам, сапоги чистишь сам. Может, и носки сам себе стираешь?

– Да. А что?

– Гуманист ты, Лёха. С такими взглядами в монастыре бы служить, а не тут! Сейчас приглядываются к тебе, а как я уйду, начнут клевать! Мага мало чем поможет, сам силу уважает. А ты показываешь слабость. – Батя покрутил ус. – А озвереть ты не сможешь.

– Почему?

– Да и не надо тебе этого, – вздохнул Батя. – Может, ты и прав. Может, лучше таким быть.

– А как быть таким? Недолго и зачмыриться! – соображал Лёха.

– Любишь животных?

– Есть у меня задумка, устроить тебя в свинарник! Не морщись, место неплохое. Помнишь урюков в столовке?

– Конечно.

– Так вот, они тебя всегда будут ненавидеть. Друзей ты не приобрёл, так что вали в безопасное место!

– В свинари?

– Ни один мусульманин к свинарнику на километр не подойдёт! А теперь они все разом стали мусульманами.

– А как туда попасть?

– Завтра тебя вызовет зампотыл и направит старшим свинарём на новое место службы. А послезавтра, я домой! Говори, что твоим передать?

Батя «за особые заслуги перед частью» уходил на дембель одним из последних. Как раз подошло время выполнения приказа Командира. И в наряд по столовой «пошли одни старики»! Молодых распределили по нарядам так, чтобы никого не осталось в казарме. Некого припахать дедам!

Вечерком Батя с Лёхой зашли в гости к хлеборезу. Из помещения мойки раздавались хохмы и стук посуды о ванну с водою.

– Слышишь, Лёха?

– Слышу.

– Что слышишь-то?

– Дискотека шумит: «Дзинь-бом!»