730 дней в сапогах
Шрифт:
Но знаний этих правил оказалось мало. Опытный дневальный Стасик просветил, что необходимо принять смену: идеальный порядок в сортирах и умывальниках. Иначе придётся убирать самим. Впрочем, Стасик добровольно взял это на себя. Наряд ему сдавал Дюдюсь, вернувшийся в строй после «боевого ранения». Как очередной дефективный он был направлен в последнюю роту. После «отпуска» в госпитале, Дюдюсь должен был пахать до подъёма. Он и пахал. Следил за этим Стасик. Помня о том, что через сутки его ожидает такая же участь, он заставлял сослуживца, чуть ли не вылизывать кафель.
Лёха
В казарме наступила полная тишина. Дежурный по роте сержант Коршунов, благодать. Отбой вовремя и никаких ночных построений. Сержанты умотались после нарядов по столовой и в карауле. К половине первого Дюдюсь управился с порядком. Его отпустили спать. Какой ни есть чмо, а земляк Лёхи. Вовчик отбился в одежде – иначе дневальному не положено. Стасик стоял рядом с тумбочкой и скучал. Никто ничего не стирал, не чистил сапоги. Лёха, пользуясь знаниями из СПТУ, перед нарядом спустился в подвал и перекрыл задвижку. Воды в туалете и умывальнике нет, неча ходить, пакостить! И Стасику подмога, и бойцам покой.
Из расположения третьего взвода раздался сонный голос Бори.
– Дюдюсь, Дюдю-юсь… Под-ём!
Кровать Дюдюся как раз напротив Бориной, только на верхнем ярусе.
– Прыг, скок, – соскочил Дюдюсь.
– Смирь-но!
– Кхе-кхе.
– Дюдю-юсь … отбой!
– Шнырк! Шлёп!
И непродолжительная тишина.
– Дюдю-ю-усь… Дю-дю-усь … Дюдюсь, сука!
– Я, товарищ сержант.
– Под-ём!
– Прыг! Скок!
– Смирьно!
– Дюдю-усь?
– Я, товарищ сержант.
– Не орьи! От-бо-ой!
Лёха посмотрел на часы встроенные в стену напротив тумбочки. После отбоя Бори в первый раз, Дюдюсь поспал всего три минуты!
Спустя уже пять минут – Борю, похоже, сильно разморило – опять прозвучала команда.
– Дю-дю-усь… Дю-дю-усь… Дю-у…
– Я, товарищ сержант.
– Подё-о-ом! – Боря с трудом раскрывал рот.
– Товарищ сержант, будьте же человеком, я устал после наряда и очень хочу спать.
– Дю-дю-усь!
– Я, товарищ сержант.
– Польный форма, под-ём!
– Прыг! Скок! Шлёп-шлёп-шлёп!
– Дюдю-у-усь…
– Я, товарищ сержант.
– Оть-стави-ить…
Дюдюсь всё поднимался и отбивался. Иногда он вякал, за что одевался «польный форма».
Лёха сбился со счёту на шестом подъёме.
– Дю-дю-усь… Дю-у-у-… -аэм! Дю-дю-у-у… – наконец Борю сморило окончательно.
Через четверть часа, когда Стасик заклевал носом, в казарму заявился … Быдусь. Вслед за ним ввалился Волчок и неизвестный старший (туши свет!) сержант-бубтянин. Замыкал нестройное шествие Шершень. Он прижал палец к губам, запрещая дневальному команду: «Смирно!» Волчок сделал неясное движение рукой к дневальному. Вероятно, хотел влепить по шарам, но различил Лёху.
– Ты, земляк К-кири?
– Так точно! – по-уставному ответил Тальянкин – иначе на тумбочке нельзя!
– Тащи службу, землячок!
Быдусь придерживался иного мнения.
– Баян! – мотнул тяжёлой головой старшина.
– Я!
– Подавай сигнал! Понял, да?!
Лёха
ничего не понял, на всякий случай кивнул.– П-подавай сигнал, – настаивал Быдусь. – Сержант Коршунов! Стройся у тумбочки дневального! Давай, Баян, ори!
Лёха молча улыбался.
– Баян, ты русский или нерусский? А?! Ста-асик! И ты тут? А ну-ка, хором, команду! Или вы боитесь этого чмырька, Коршунова?
– Короче, товарищи курсанты, выполнять приказ! – подключился Шершень. – Коршунов, чмо! Строиться у тумбочки дневального!
Приказы не обсуждаются, приказы выполняются. Только после свершившегося факта, разрешается доложить рапортом вышестоящему командному составу о своём несогласии. Устав Лёха знал. Стасик с удовольствием был готов опустить сержанта.
– Коршунов-чмо! Строиться у тумбочки дневального!!! – грянуло троекратно.
Заспанный женоподобный субъект с мятой повязкой «ДЕЖУРНЫЙ ПО РОТЕ», предстал пред очи тёплой компании.
– Сержант Коршунов! – по праву старшего начал Шершень.
– Я!
– Курсы, курсы не спят, а сержант харю давит! – подключился Быдусь, подкрепляя слова действием. Два по роже, четыре по ливеру, парочка ленивых пинков по горизонтальному телу.
– Сержант Коршунов!
– Я, – провизжал сержант, закрывая ладонями голову.
– На тумбочку, рядом с Баяном! – приказал Шершень. – Смирно! Кстати, Баян, вольно!
Группа младших командиров двинулась вглубь расположения.
– Дюдюсь, кому стоим?
– Товарищ сержант приказал в полной форме…
– Какой сержант? – спросил бубтянин с погонами деда.
– Да Боря это, Боря! – сказал Шершень.
– Дюдюсь, отбой!
Дюдюсь не заставил себя ждать ни секунды.
– Свободный дневальный, ко мне! – приказал Быдусь.
– Я! – примчался Стасик.
– Ведро воды сюда!
– Воды нет.
– Рожай!
Пока переворачивалась на попа кровать с Вурдтом, Стасик сбегал в соседний подъезд и родил ведёрко ледяной воды.
– Лей на чурку! – приказал дед.
Стасик понял, на какую чурку, но не смел шелохнуться. Поучив от волчка по почкам, сразу уяснил задачу и аккуратной струйкой полил Борю.
– Чо за хуйна, а? – удивился Боря.
– Ща, узнаешь! – Волчок вырвал ведро у курса и разом выплеснул воду на голову Бори.
Боря понял, вскочил, оделся «польный форма». Кстати, гораздо быстрее Дюдюся.
– За мной! – скомандовал старший сержант.
Вурдт взял швабру, Боря – фонарик.
– К ночному вождению готовы! – доложили младшие сержанты.
– Под-ём, Абдулля!
– Подъём, Утюг!
– К ночному вождению, готовьсь!
– Не поняль.
– По ходу разберёшься!
Послышались стоны, мычания, шлепки. В глубине тёмного расположения мигал тусклый фонарик и раздавались короткие команды.
– Вправо!
– Влево!
– Трансмиссия!
– Стоп!
– Разворот!
– Орудие к бою!
– Полный ход!
Абдулла, ползая на корточках, тащил сидящего верхом старшего сержанта. Боря светил в глаза «броневой машине». Вурдт тюкал Утюга шваброй по калгану – в строгом соответствии с подаваемыми командами.