90-е: Шоу должно продолжаться 14

— Ха-ха, те же мысли, — тихо засмеялся я. — Иван Михайлович, спасибище огромное, вы прямо-таки нас к жизни вернули!

— Да что там… — отмахнулся он. — Вы молодцы, ребята! В следующем году-то приедете?

— Честно? — хмыкнул я. — Еще не знаю.

— Вы давайте, приезжайте, — Иван Михайлович подался вперед. — В деревне же работы нету вообще сейчас, а тут мужикам хоть какой-то калым получился. И народу сколько приехало вон.

— Посмотрим, — сказал я и поднялся. — Ну что, моя королева? Пора на выход!

— Сейчас допью только, — сказал Наташа и посмотрела в свой стакан. — Велиал, а ты умеешь гадать на кофейной гуще?

— Что, жалко, что добро пропадает? — хохотнул я.

— Просто мне кажется, что момент очень подходящий… — проговорила Наташа и резко встала. — Да, пойдем. Если еще не время, выгоним со сцены тех, кто там поет. А то я чувствую, что долго меня этот кофе на ногах не продержит…

Глава 25

Я смотрел на все происходящее как будто со стороны. Говорил в микрофон, размахивал факелом, встречался взглядом с дикими глазами Наташи, кривлялся, замирал, слушая скрежещущие звуки, которые извлекал из своего «поливокса» Бельфегор. Но все это было как будто в кино. Словно я смотрю на все через камеру жужжащего над поляной дрона. Даже звуки были какие-то нереальные.

«Это прямо как последний выход в „Мастере и Маргарите“, на балу Сатаны, — подумал я, когда по команде Наташи парни и девчонки с факелами подступили к громоздкой и слегка нелепой конструкции из деревяшек и картонных коробок. — Сейчас огонь вспыхнет до небес, потом все это догорит, и мы все здесь рассыплемся прахом… И только слабый ветер будет шевелить ветки сосен над поляной…»

Коробки занялись моментально. Языки пламени облизывали «ежа», взбираясь все выше. Оранжевые отблески плясали на сосредоточенных лицах первого ряда. Плотная толпа сначала окружала циклопический костер не очень большим кольцом, потом разгорающееся пламя отогнало людей подальше. Вроде бы, были какие-то крики. Вроде бы зрители снова принялись поднимать в воздух зажигалки, чтобы приобщиться к этому нашему ритуальному пламени…

— Вот и все, — сказала Наташа, когда костер из картона потерял форму и начал рушиться внутрь, рассыпая вокруг снопы искр и хлопья почерневшего картона. — На этом фестиваль «Рок-озеро» объявляется закрытым…

Секунда абсолютного молчания. Две. Три… С треском рухнули палки «ежа». Четыре секунды. Пять. И поляна взорвалась воплями, свистом, восторженными криками и аплодисментами. По контрасту с тишиной стало так громко, что заложило уши.

Бельфегор убрал пальцы с клавиш. Погасло освещение сцены. Ха, а вот это натурально эффектно получилось, хотя в голову пришло почти в последний момент. Я отдал эту команду световику, когда мы уже топали на наш финальный выход. Натурально, получилось как завершение бала Сатаны. Яркий свет погас, пространство скукожилось, заметались редкие лучи фонариков, и стало видно огоньки зажигалок.

— Класс, да? — сказала Наташа. Скорее даже прокричала, потому что в радостном гвалте ее было бы все равно не слышно.

Между нами тут же вклинился Бельфегор, обняв меня и Наташу за плечи. В неверном свете его бледное лицо тоже выглядело жутко уставшим, но таким же счастливым.

Внизу на поляне народ уже распадался из единого «организма» публики на маленькие кучки. Вокруг костра, в который превратился наш ритуальный «еж» начал образовываться тусич. Кто-то уже командовал тащить еще дров, чтобы устроить посиделки прямо здесь. А небо на востоке уже прилично так посветлело. До рассвета, на самом деле, осталось совсем немного.

Мы спустились со сцены, и мир снова стал обычным. Ну, ночной темный лес, источники света в разных местах. Парашюты изнутри освещены несколькими лампочками, а под ними народ уже азартно занимал столы. Со всех сторон — голоса. Обсуждают, спешат делиться эмоциями, просто выкрикивают бессвязное. Смеются радостно. Наверняка где-то здесь, среди всей этой толпы, есть еще и всякие недовольные. Сейчас все разбредутся по компашкам, и у них будет возможность выступить и рассказать, как бы они сделали фестиваль по-другому, чтобы точно получилось лучше. Что организация ни к черту, что даже на прошлом КСП-слете было лучше… Ну, не то, чтобы меня прямо всерьез волновало их мнение, просто я знал, что недовольные всегда найдутся. И обязательно будут высказывать свое ценное экспертное мнение.

Сам же я сейчас был далек от оценки наших действий. Проанализируем потом. Когда вернемся в город, выдохнем, отоспимся, сходим отпраздновать в какой-нибудь кабак… Или, нахрен кабак, здесь в девяностых я так и не нашел для себя заведение, которое мне бы реально нравилось. Ну, кроме крохотной кофейни в доме журналистов. Но с ней уже давно все было понятно… Можем собраться в «Африке», «Фазенде» или в «Буревестнике». Да пофиг, хоть на квартире у Астарота…

Из темноты вынырнула Ева, молча меня обняла и поцеловала. Нашла мою руку, и дальше мы уже шли с ней вместе. Бельфегор же наоборот канул во мраке, но какое-то время я еще слышал его голос.

— Я спать, — заявила Наташа. — Расскажете потом, если что-то интересное случится.

Я открыл рот, чтобы предложить ей проводить ее до «Рассвета», но она умчалась так стремительно, что я не успел.

— И их осталось двое, — засмеялся я, подмигнув Еве.

— Всегда, — Ева зажмурилась и прижалась к моему боку. — На самом деле внутри меня сейчас идет непримиримая борьба двух желаний.

— Идти спать или остаться тусоваться? — спросил я.

— Ага, — кивнула Ева.

— Предлагаю компромисс, — засмеялся я. — Давай чуть-чуть потусуемся, а потом пойдем спать.

— Только до того, как начнем валиться с ног и засыпать прямо на земле, ладно? — усмехнулась Ева.

И мы пошли тусоваться. Бродили по поляне, подходя то к одной, то к другой кучке. Слушали обрывки разговоров, даже не пытаясь вникнуть в их смысл. Ну, я, во всяком случае, не пытался. Возможно, для Евы все это выглядело иначе. Может быть, она как раз прислушивалась к тому, что говорят и о чем поют. Не знаю.

В чем-то это было странное ощущение, конечно. Мы были вроде бы и вместе с этими всеми людьми, но как будто и нет. Иногда мне даже казалось, что мы невидимки. Не в плохом смысле, что все от нас как-то отводят взгляды и не замечают, а как раз-таки в хорошем. Снова словил то самое, что было на сцене во время нашего финального выхода — будто смотрю на это все через камеру несуществующего дрона. Но быстро отпустило.

Невидимки, ха.

Меня узнавали. Тащили к костру, совали в руки стакан или бутылку. Спешили поделиться эмоциями, что-то рассказать, о чем-то спросить. Я жал руки, хлопал по плечам, кивал рассказам… А потом мы с Евой снова растворялись в темноте и переходили к другому костру.

— Рассвет, — сказала Ева, когда мы остановились где-то посреди поляны и поняли, что уже можем видеть лица друг друга без искусственных источников света.

— Точно, пора уже идти в «Рассвет», — сказал я.

На турбазе тоже было шумно. Корпус «А» гудел, светился всеми окнами, на дощатом столе перед крыльцом — толпа. Люди входили и выходили через распахнутую дверь, звенели бутылки и стаканы. Судя по голосам, это была уже та стадия пьянки, когда собеседники уже друг друга плохо понимают, но на все лады повторяют одни и те же фразы, которые кажутся им смешными и важными. И в этом смысле рок-звезды ничем не отличаются от простых смертных. Мелькнула мысль заскочить в нашу комнату за камерой и поработать немного папарацци. Все-таки тут по соседству сейчас бухают звезды российского рока. Но идея как-то не вызвала у меня энтузиазма. Да потому что вагон таких видосов, где рок-звезды или бухие, или с похмелья, вещают какие-то банальные истины с важным или простецким видом.