A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
— Вот видишь! – обрадованно воскликнул Поттер. – Ты уже улыбаешься! Пойдем, я приготовил нам чудесную прогулку по Лондону, но сначала…
Джеймс вдруг загадочно улыбнулся и, все-таки развернув Лили к себе, крепко обхватил ее руки своими.
— Держись крепче и не отпускай, — произнес парень в ответ на вопросительное и настороженное лицо девушки. Та лишь недоуменно нахмурилась, но просьбу выполнила. В следующую секунду раздался громкий хлопок, и пара исчезла, растворившись в воздухе. Еще через секунду Лили Эванс открыла глаза, голова ее слегка кружилась от внезапной трансгрессии.
— Это же… — произнесла вновь ошеломленная девушка, озираясь вокруг. Впрочем, на этот раз ее шок был приятным, можно даже сказать, – восторженным.
— Ага, кондитерские Valerie, —
— Я знаю, что мы на Пикадилли! – возбужденно отмахнулась Лили, оглядываясь вокруг. – Это же мои любимые кондитерские! А это…
Столик, стоявший по центру, был сервирован на двоих: изящные тарелочки из костяного фарфора, кофейные и чайные чашки с элегантным золотым узором и керамическая ваза с пышным букетом ярко-голубых гортензий. Но даже не это привлекло внимание Лили, ее взгляд был прикован к невероятному количеству ее любимых вкусностей, расставленных как на столике, так и на ближайших столешницах. Абрикосовый франжипан, кофейные эклеры, заварное пирожное с орехом-пекан, а также пирожные с малиной, ванилью и шоколадом. Ее любимые торты: классический «Черный Лес» — не тот, который можно найти в любом магазине города, пресный и безвкусный, а самый настоящий, испеченный не позднее, чем сутки тому назад в знаменитых французских кондитерских PatisserieValerie. А также торт «Джиотто» с шоколадным муссом и кремом тирамису, в составе которого присутствовал терпкий вкус настоящего темного какао. И всю эту восхитительную композицию венчали три ее любимых набора от Valerie: по два кусочка вкуснейшего пирога, эклера, простых заварных, а также фруктовых пирожных в каждом. Лили изумленно застыла, все еще недоверчиво озираясь по сторонам. Наконец ее взгляд столкнулся с икрящимися глазами Джеймса – тот залюбовался искренней улыбкой на лице Лили и не мог отвести взгляд. Его распирала гордость и почти что эйфорическое счастье от осознания, что именно он смог так обрадовать девушку. Лили несколько мгновений смотрела Джеймсу в глаза, постепенно осознавая, что перед ней не один из ее любимых тортов, а один из совершенно неадекватных гриффиндорцев. Вдруг, испустив восторженный визг, чем изрядно испугав Джеймса, она бросилась к нему на шею, крепко обнимая. Поттер застыл столбом, боясь пошевелиться и спугнуть гриффиндорку. Но та, совершенно безо всякого стеснения чмокнула его в щеку, и также стремительно отступила назад, уже забывая про парня и снова переключаясь на свои любимые сладости. Поттер словно онемел, смотря на Лили так, будто она была богиней, сошедшей с небес и одарившей его своим благословением, а вернее – поцелуем.
Где-то через полчаса, когда Лили блаженно развалилась на стуле, прикрыв глаза и чувствуя себя сытой и совершенно счастливой, а Поттер сидел на стуле напротив и все также с тихим восхищением смотрел на нее, к ним подошла девушка-официантка:
— Будете еще что-нибудь заказывать? – с улыбкой спросила она. Лили с неохотой приоткрыла один глаз и покачала головой.
— Не сейчас, может, чуть попозже… — мечтательно закончила она, обводя ленивым взглядом полупустые тарелки, и, словно вспомнив что-то, подозрительно уставилась на Джеймса: — Но… кондитерские ведь закрыты ночью?
— Закрыты, — кивнул тот в ответ, выходя из оцепенения. — Но владелец этой – один мой знакомый волшебник. Именно благодаря магии, некоторые его рецепты настолько шедевральны, что никто не может их воспроизвести. Я попросил его об одолжении, и он согласился открыть ее только… только для нас.
Лили восхищенно уставилась на Джеймса, в ее голове в нижнюю часть воображаемых песочных часов только что упала внушительная горсть алых рубинов, как раз под надписью – Джеймс Поттер.
— И ты это все сделал для… меня? Все это? — она неопределенно махнула рукой в сторону тортов и пирожных на соседнем столике.
— Ну да…
— Но ты прочитал мой дневник! – вдруг возмущенно произнесла девушка. Джеймс только пожал плечами с крайне виноватым выражением лица, глядя на гриффиндорку
исподлобья. Девушка снова почувствовала, как ее губы против воли расплываются в улыбке, хоть она и прекрасно осознавала, что Джеймс не чувствует и половины той вины, которую так старательно изображает.— Хорошо, — вдруг решительно кивнула она, — ты скажешь мне, как ты получил мой дневник, и я забуду о том, что ты вообще когда-либо его брал.
— Я не брал весь дневник! – тут же воскликнул Джеймс. – Только его часть… вернее эту часть я тоже не брал, это все Марлин. Она сказала, что ей надоело смотреть, что я верчусь как уж на сковородке, пытаясь впечатлить тебя. И вот…
— Вот ведь… — Лили уже было хотела сказать нечто не особенно цензурное, но, заметив заинтересованный взгляд Джеймса, тут же поправилась: — Хитрая вредина, я хотела сказать.
Поттер только покивал головой, словно говоря: «Конечно, я так и подумал». Впрочем, его улыбка стала еще более нахальной и одновременно – лучезарной.
— Быть может, еще чаю… — задумчиво протянула Лили. – А то я совсем…
Джеймс тут же подорвался с места, исчезая за стойкой в поисках официантки. Через пару минут он уже спешил обратно с подносом, на котором стоял фарфоровый чайник с изящным насыщенно-синим цветочным узором.
Они начали пить чай, за обе щеки уплетая остатки тортов и пирожных, и беседа постепенно становилась все более непринужденной и радостной. Лили заливисто смеялась или же смущенно хихикала в зависимости от того, о чем именно шутил гриффиндорец. А тот в ответ радостно улыбался и все больше входил в раж, припоминая все их наиболее безобидные с мародерами шутки, дабы поведать их девушке, такой теплой и открытой сегодня.
Пожалуй, на данный момент он мог с уверенностью сказать, что эта ночь – лучшая в его жизни.
***
Коридор рядом со слизеринскими спальнями, около одиннадцати вечера
— Что. Здесь. Происходит?! – Беата вылетела из-за поворота, яростная и рассерженная, и остановилась перед Блэком, чеканя слова. Северус Снейп неподалеку от них вжался в угол, выставив перед собой волшебную палочку, и смотрел на Блэка, словно загнанный в угол зверь. Побитый, уставший, но несломленный.
Сириус развернулся к Беате, не убирая, впрочем, свою палочку и держа Снейпа на прицеле:
— Забыл тебя предупредить, Спринклс, — манерно протянул он. – Ты же у нас теперь личный телохранитель Нюниуса?
— Блэк… — нехорошо начала слизеринка, вытаскивая свою палочку и направляя ее на гриффиндорца. – Тебе явно не помешает еще одна воспитательная беседа.
— Ничто не заставит меня принять этого слизняка, Беата! – неожиданно взорвался Блэк. – Не твои слова, ни слова Паркер, ни Ремуса! Хватит защищать его, как невинную жертву! Как будто, он ни разу не поджидал нас с Джеймсом за углом, исподтишка кидая в нас свои мерзкие проклятия!
— Как будто вы оба его на это не провоцировали! – рявкнула Спринклс в ответ. Снейп в углу переводил ошарашенный взгляд с одного на другую: ему было непривычно слышать, чтобы кто-то ругался из-за него так.
— Мы всегда деремся честно и открыто! Мы никогда не станем вынюхивать и выслеживать этого ублюдка, а просто подойдем и возьмем свое!
— Вот именно! Просто подойдем вчетвером при всей школе, поднимем его в воздух, перевернем вниз головой и возьмем свое! Так, Блэк?! Отвечай!
Губы Сириуса дрожали, а сам он весь трясся от ярости и гнева. Он не хотел причинять Беате вред, но сейчас она стояла между ним и Нюниусом, и он не знал, что делать.
— Ну?! – в ярости Беата преображалась. Она переставала быть насмешливой и неуклюжей, она становилось самой настоящей фурией, и даже Снейп не мог не отметить, что сейчас и он сам боялся ее, несмотря на то, что она была на его стороне.
Блэк, сплюнув, опустил палочку, бросив взгляд, полный черной ненависти на слизеринца:
— Объясни мне, Спринклс, и я уйду. Просто объясни мне. Почему вы защищаете какого-то сморчка, который сам выбирает себе путь изгоя и отталкивает от себя людей? Он оттолкнул от себя даже Лили, единственного человека, кто вообще когда-либо с ним нормально разговаривал!