А может?..

Сомерхолдер долго думал о том, сможет ли он в конце концов принять одержимость Нины карьерой. Он так долго мечтал о том, чтобы они поженились, но теперь понимал: их семья никогда не станет такой, которую он всегда считал идеальной. Сейчас, оставшись наедине со своими мыслями, Йен впервые ощутил, что его сильно задевает осознание того, что Нина, несмотря на её чувства к нему, не боится остаться одна и в какой-то момент поставить в отношениях точку. Что и говорить, Добрев всегда была самодостаточна и своенравна, и, хоть рядом с любимым человеком становилась мягче, кардинально менять свои взгляды и уклад жизни ради него не собиралась. И именно в этот момент Сомехолдер понял, что «приручить» этого «французского котёнка» ему не удастся никогда: он всё равно покажет свои когти. Наверное, Йен и Нина в какой-то степени оба были эгоистами, так как даже не знали, к какому компромиссу можно прийти в сложившейся ситуации — настолько немыслимым для них представлялось отказываться от того, к чему они привыкли и что считали правильным. Однако каждый из них был бессилен только перед одним: перед своими чувствами к человеку, которого, несмотря ни на что, любит. С каждым днём проводить время друг без друга, лишь изредка обмениваясь короткими СМС, им становилось всё труднее, и вопрос о перемирии — до окончательного примирения, наверное, было ещё далеко — был делом времени. Неизвестно было лишь кто сдастся первым и признается прежде всего самому себе в невероятной слабости к человеку, который вместе с этим мог вызвать в нём огонь негодования.

А пока Нина и Йен спасались работой.

У болгарки постепенно подходили к концу съёмки фильма «Коматозники», и она была искренне довольна тем, что за плечами у неё остался опыт в виде ещё одного масштабного проекта, который позволил попробовать себя в совершенно новом образе, а также подарил новых друзей. Особенно сильно девушка сблизилась со своим партнёром Диего Луной, с которым они часто проводили время и за пределами съёмочной площадки. Лёгкий на подъём, общительный мексиканец, обладавший прекрасным чувством юмора, очаровал Нину с первых минут их совместной работы и на время помог забыть о ссоре с Йеном. Впрочем, несмотря на домыслы журналистов, речи о романтических отношениях между ребятами, конечно, не шло.

В начале мая Нина должна была вернуться в Ковингтон: своё слово она сдержала и предложение Джули и Кевина сняться в нескольких эпизодах восьмого сезона не раздумывая приняла. В марте руководство огорошило актёров новостью: сериал был продлён ещё на один сезон. Официально информация о том, что восьмой сезон должен был стать последним, подтверждена не была, но члены каста были убеждены в том, что это действительно так. Их уверенность была вполне объяснима: к тому, что история «Дневников вампиров» подходит к своему логическому завершению, говорил сценарий. В последних сериях возвращалась Елена, к Деймону и Энзо наконец возвращались чувства, а Аларик с невестой и дочками уезжал из Мистик-Фоллс. Кэролайн Драйз даже подумывала о том, чтобы исполнить желание Кэндис и Пола и всё-таки подарить Стефану и Кэролайн свадьбу. Плэк и Уильямсон и сами не скрывали своего желания закончить историю до того момента, пока зрителям она перестанет быть интересна, однако восьмой сезон неожиданно выдал рейтинги, которые побили даже рекорды первых трёх сезонов, и руководство телеканала CW, по всей видимости, решив выжать из проекта все соки, начало переговоры с продюсерами. Невесть какими способами, но им всё-таки удалось уговорить Джули, Кевина и Кэролайн отснять ещё один сезон. Девятый сезон должен был состоять лишь из шестнадцати эпизодов вместе привычных двадцати двух, так что много времени съёмки всё равно не заняли бы, но новость о продолжении работы над сериалом совершенно не воодушевила актёров. Пол ещё долго матерился в разговорах с Йеном и Кэндис, как только кто-то из них осмеливался упомянуть при нём словосочетание «телеканал CW». Уэсли несколько раз планировал расторгнуть контракт и уйти из сериала, но от этого шага его удерживало чувство ответственности перед руководством и коллегами и нежелание их подводить: объяснить исчезновение Стефана в заключительном сезоне сценаристам было бы весьма проблематично. Йен, Кэндис и Мэтт тоже были не в восторге от положения дел, но реагировали на это спокойнее: посещая конвенции и всевозможные премии, они видели, что многие фанаты ещё не готовы попрощаться с историей о вампирах, поэтому отсрочили этот момент ради них.

Возвращаясь в США, Нина понимала, что их «холодная война» с Сомерхолдером затянулась, и что им стоит расставить все точки над i, наконец придя к какому-то решению. Поэтому первым делом после прилёта в Ковингтон она планировала отправиться к ним домой. Добрев до сих пор толком не представляла, каким будет их разговор с Йеном, но была готова, кажется, ко всему. В этот раз, несмотря на то, что болгарка была уверена в своей правоте, она оказалась решительнее и, может быть, чуточку мудрее Йена.

«Ты будешь дома через час? Я приеду. Думаю, нам нужно поговорить», — получив такое сообщение утром, Сомерхолдер почувствовал, с одной стороны, какую-то горечь, поняв, до какой степени они с Ниной отдалились, раз теперь она даже не предупредила его о том, что возвращается, а с другой — душевный подъём: находиться в «подвешенном состоянии» ему надоело не меньше, чем ей, хотя на примирение он по-прежнему не рассчитывал. Отказываться хотя бы попытаться по-человечески поговорить он, конечно, не стал.

Нина приехала даже немного раньше, чем обещала. Увидев её на пороге дома, Йен ощутил непонятное, но приятное волнение: то ли оттого, что впервые за два месяца он наконец-то встретился с ней лично, то ли потому, что девушка, представшая перед ним, сильно изменилась за такой короткий промежуток времени: в чертах лица Нины не осталось и намёка на некоторую детскость, которая всегда сохранялась в её внешности. Нет, она не стала выглядеть старше: она выглядела взрослее. Во взгляде по-прежнему был огонь, отражавший её душу, горевшую желанием всё успеть и, может быть, совершить невозможное, отражавший невероятно сильную внутреннюю энергетику и прожигавший насквозь того, кто осмеливался посмотреть в эти бездонные карие глаза. Однако в них уже не танцевали бесенята. Во всём — взгляде, осанке, каждом движении — читалась уверенность. Увидев Нину впервые, можно было бы сказать: «Эта девушка знает себе цену», а пообщавшись с ней лично, убедиться в этом. Всё, что увидел в ней Йен за эти несколько секунд, не в силах передать ни одна фотография. Заметив округлившийся, но ещё небольшой живот, Сомерхолдер почувствовал, как у него на мгновение перехватило дыхание. Такие изменения в фигуре лишь добавляли Нине очарования: беременность ей очень шла.

Йен, зная любовь болгарки к чёрному английскому чаю, предложил его ей, и она охотно согласилась. Хотя они уже не проводили время в молчании, как это было в последние дни пребывания Йена в Торонто, обмениваясь какими-то бытовыми репликами наподобие разговоров о том, как прошёл полёт, воздух между ними всё равно был словно бы наэлектризован.

— Прошло уже два месяца, — начала Нина, когда они с Сомерхолдером сели за стол с чашками горячего чая. — И мы с тобой уже как будто чужие люди.

Немного помолчав, она добавила:

— Почему так происходит, Йен?

Брюнет, сам того не заметив, опустил взгляд: в голосе Нины слышались горечь и разочарование, и сам он ощущал то же самое.

— Нина, мы вместе уже семь лет. Мы хоти…хотели пожениться, — хрипло проговорил он, не осмелившись сказать в настоящем времени. — И я не хочу, чтобы пропасть между нашими взглядами на жизнь разом перечеркнула всё.

Йен сделал паузу, так как подбирать слова было трудно. Через несколько секунд он несмело произнёс:

— Но я и сам уже перестал понимать, что происходит в наших отношениях. И, клянусь, в такой ситуации я оказался впервые.

— Последнее время я жила в сомнениях, — призналась Нина. — Это так страшно — спустя столько лет усомниться в том, есть ли у тебя будущее с человеком, ближе и роднее которого ещё недавно было трудно представить. Йен, раньше у нас никогда не возникало споров о моей работе. Ты всегда знал о том, как я мечтала построить карьеру в кинематографе и добиться в нём успеха. А сейчас у меня складывается ощущение, что, будь у тебя возможность, ты бы запер меня дома на семь замков.

Услышав последнюю фразу, Сомерхолдер усмехнулся. Иногда такое желание у него действительно появлялось, и тогда он понимал, что он жуткий собственник.

— Это только из-за моей беременности, или?..

Йен внимательно посмотрел на Нину. Он не боялся смотреть ей в глаза, наоборот, хотел этого: слишком долго он был лишён возможности почувствовать тепло её взгляда.

— Нет, — мотнул головой он. — Я безумно волнуюсь за тебя и нашего малыша, потому что ты по натуре своей — трудоголик и привыкла отдаваться работе на все двести процентов. Я прекрасно видел, насколько уставшей ты возвращалась со съёмок. Но есть и другая причина для моего беспокойства. С тех пор, как ты узнала, что беременна, в тебе что-то изменилось. Мне показалось, что ты начала избегать меня, и особенно заметно это стало, когда я прилетел в Торонто. В этот момент я впервые подумал, что это может быть началом конца. Скажи, ты чего-то боишься?

Девушка отвела взгляд, так как поняла, что Йен точно угадал, а может быть, почувствовал её эмоции. Она не знала, как подобрать слова, чтобы ответить на его вопрос.

— Нина, ты хочешь этого ребёнка? — вдруг несмело спросил Сомерхолдер.

В его вопросе не было ни капли упрёка или желания уколоть побольнее. Однако услышав его, Нина вздрогнула.

— Йен, ты мог бы даже не спрашивать меня об этом, — с уверенностью сказала она, мотнув головой. — Я уже люблю его больше жизни.

Рука непроизвольно дёрнулась к животу.