… а, так вот и текём тут себе, да …

Чепа уже два года как проучился в железнодорожном техникуме над Путепроводом. Владя и Чуба сдали свои документы для поступления туда же.

Вопрос «куда?» решился до меня – мне оставалось только стать абитуриентом Конотопского техникума железнодорожного транспорта.

Даже Анатолий Мелай оказался там же.

Он туда пристроился на непонятную должность лаборанта, но до начала учебного года ходил по коридорам в синей спецовке и занимался электропроводкой в промежутках между пением.

Анатолий оказался фанатом «Песняров», которые недавно на концерте в Кремлёвском зале сделали песню «Тёмная ночь».

Прикинь! В первом ряду верхушка Политбюро: Брежнев, Суслов, там, Подгорный, а они со сцены врубают электрогитарный проигрыш на всю, с ревером…

Ну, и вокал, конечно, у них охрен'eнный – на четыре голоса:

Тёмная ночь разделяет, любимая, нас…

И Анатолий, запрокинув своё лицо в оспинках от давно исчезнувших прыщей, поёт на весь коридор один из тех четырёх голосов.

А почему не петь? Лето, занятий нет, экзамены ещё не начинались, а на нём спецовка:

Скрыпять мое лапти,

Як иду до тэбэ!

Он обещал замолвить слово экзаменаторам, но в техникум поступила лишь треть Орфеев-абитуриентов – Чуба и Владя отсеялись и поступили на завод КПВРЗ.

В начале августа мы сделали директору Клуба, Павлу Митрофановичу, предложение, от которого он не смог отказаться.

Мы будем играть на танцах в Парке КПВРЗ.

Бесплатно.

В каждом из трёх парков города Конотопа – Центральном, привокзальном, заводском – есть танцплощадка.

Все три устроены совершенно одинаково: метровой высоты сцена внутри оркестровой раковины, а перед нею круглая бетонированная площадь, окольцованная двухметровым забором из вертикально стоячих труб; диаметрально напротив сцены – входная калитка опять же из вертикально-трубчатой решётки.

Даже и покрашены все три ограды были одной и той же серой серебрянкой.

Отличие лишь в том, что на ограде в Центральном парке краска не так сильно облупилась.

Моя мама вспоминала, что в её молодости летом на сцене танцплощадки играл духовой оркестр.

Потом всё как-то заглохло и вместо вальсирования молодые конотопчане в тёплое время года стали ходить кругами по аллеям площади Мира заплёванным шелухой от семечек.

И вот настало августовское воскресенье, когда танцплощадка в заводском Парке вышла, наконец, из комы.

Оковы ржавой цепи с висячим замком на входе – рухнули, и мы потянули к сцене возок на резиновом ходу.

Обычно этим возком киномеханики перевозили из Клуба в Парк цилиндрические жестяные коробки с катушками кинолент для сеанса в летнем кинотеатре.

На этот раз он был загружен усилителями и колонками динамиков.

Мы начали устанавливать и собирать аппаратуру. Подключать и пробовать гитары взбряком аккорда, пробежкой по струнам баса.

Короткое эхо приносило эти бздыни обратно от многоквартирной двухэтажки за забором Парка. Оттуда же сбежалась околопарковая пацанва и, не решаясь войти в круг танцплощадки, стала скапливаться за трубным ограждением.

Вот напыщенно важный Чепа устанавливает «кухню» ударника, бухает педальной колотушкой, бряцает по хэту.

Пробуется микрофон:

– Ряссь! Ряссь-два!..

Чепа задаёт темп сухим стуком палочки о палочку.

Раз-два. Раз-два-три-четыре!

Погнааали!

Так вершилась смена эпох в одном, отдельно взятом Парке.

Пацаны, видя, что калитка без охраны, потихоньку втягиваются внутрь, но всё равно держатся поближе к трубам, лишь пара безнадзорных дошколят бегают туда-сюда.

Зашли три девушки и сели под оградой на лавочку без спинки.

Зашла какая-то парочка. Наверное, ту укромную скамейку заняли уже до них.

Вот ещё одна парочка. Тут есть где посидеть.

Танцев в первый вечер не было. Мы играли для себя.

Потом перевезли аппаратуру и инструменты в кассу кинотеатра на первом этаже кинобудки.

То же самое повторилось и в среду.

Да! В среду! Мы играем трижды в неделю – среда, суббота, воскресенье.

В субботу, за полчаса до начала в аллеях Парка уже необычно людно.

На простор танцплощадки заходит Витя Батрак, он же Раб, со свитой своих парней с площади Мира.

Широкие кудри каштановых волос рассыпаны по плечам шёлковой рубахи цвета пиратского флага. Манжеты длинных рукавов – нараспашку. Воротник – тоже, аж до солнечного сплетения.

Он затевает картинный спор с кем-то из парней по поводу противоударности своих часов на широком ремешке.

Ремешок расстёгивается, часы подбрасываются высоко в воздух и хряпаются на бетон площадки.

Парни собираются вокруг удостовериться – вдрызг или ещё идут?

Тем временем, через калитку начинает вливаться поток молодых людей обоего пола.

Всё. Город поверил, что в Парке КПВРЗ играют танцы.

В воскресенье танцуют – все.

Кружк'aми.

Кружок из десяти-пятнадцати танцоров вокруг двух-трёх сумочек положенных на бетон. Каждый кружок танцует по-своему.

Сверху хорошо видно.

Те вон твистуют. Эти, типа, изображают конькобежцев на длинную дистанцию – плывут, сцепив руки за спину. А там до сих пор ещё лишь «семь-сорок» ногами выписывают.

Иногда в отдельных кружках визжат или вскрикивают.

В следующую субботу у входа на танцплощадку возникла тётя Шура-контролёр, в своём вечном шлёме-платке, и заворачивает всех в сторону кассы летнего кинотеатра.

Вход пятьдесят копеек.

Мы с Владей подходим к тёте Шуре. Мы возмущены. Что за дела? Мы ж за бесплатно!

Тётя Шура невозмутима. Приказ директора.

Владя, белея в сумерках своей водолазкой с коротким рукавом, кричит всем подходящим от лестницы Путепровода, чтоб заходили так – танцы бесплатно!