… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Они сели на кровать и стали обсуждать в деталях, как будет жениться благородный человек.
Когда мы с Ольгой подали заявление в ЗАГС, о том, что желаем вступить в брак, нам там выдали бумажку для покупки обручальных колец со скидкой, в салоне для новобрачных.
В Конотопе был такой салон, но в нём ничего не было кроме двух пыльных манекенов – жениха и невесты.
Пришлось ехать в Киев.
Лёха Кузько поехал с нами. Он уже прошёл через всё это, когда женился на Татьяне, и знал места.
Кольцо Ольги было пожелтее, а у меня пошире и гранённое,
Ещё купили мне туфли, а ей белое шёлковое мини-платье с пупырышками, и фату.
В августе мы расписались в Лунатике.
Зал торжеств там тоже на втором этаже, но в противоположном крыле от танцзала.
В ДК мы приехали на такси.
На входе в зал нас встретили электромузыкой ребята «халтурщики».
Гитарист с давним глубоким шрамом на щеке был мне знаком. Он сделал круглые глаза и пожал плечами.
А, плевать; всё равно с футболом у меня никогда не получалось…
Женщина в тёмном платье, очках и перманентной завивке зачитала нам с Ольгой права и обязанности молодой семьи – ячейки общества.
Мы подписали бланк. Лёха со Светой тоже.
Вот и всё – конец мечтам…
Лабухи заиграли марш Мендельсона и мастер, из фотоателье через дорогу, сфотографировал нас аппаратом на треножнике.
На снимке потом оказался не слишком радостно улыбающийся волосатик с виновато вздёрнутым воротником у пиджака от прошлогоднего выпускного костюма.
Ольга получилась хорошо, только лицо недовольно грустное.
Наверное, она не хотела связывать себя всего в шестнадцать лет.
На свадьбе у нас играли «Орфеи».
Бесплатно, разумеется.
Жульку заперли в будке, а в кругу, что он вытоптал за всю свою собачью жизнь на цепи, поставили инструменты и аппаратуру.
Вдоль сараев, параллельно штабелю искрошенного кирпича, стоял длинный стол под сенью вековых американских клёнов.
Мы с Ольгой сидели спиной ко двору Турковых, на длинном меху чёрного овчинного полушубка отца, которым застелили наши с ней два стула.
Вокруг стола сидели Архипенки, дядя Вадя с женой, Ольгина мать со старшей дочерью, тётя Нина с дядей Колей, ещё какие-то родственники Солодовниковы, соседи по Нежинской и из ближайших улиц – Крипаки, Плаксины, Кожевниковы; Владина мать; сменяющие друг друга хлопцы с Посёлка, всегда готовые выпить на дурняк…
Гуляли допоздна при свете пары электролампочек на клёнах.
Кричали «горько!», моего отца и Ольгину мать усадили в один возок и катали по улице (ей не очень понравился этот старинный красивый народный обычай), Квэк обнажился до пояса и танцевал, держа перед собой большой топор, что взял в сарае, но дядя Коля начал ему подхлопывать – типа, он тоже рокнрольщик и, улучив момент, забрал топор и хлопцы поволокли Квэка к нему домой – сам бы не дошёл, а Чепа и сестра Глущи совокуплялись в палисаднике в позе раком.
Короче, нормальная поселковая свадьба получилась.
Уже заполночь мы с Ольгой удалились в супружескую опочивальню в своём сарае.
Правда, перед первой брачной ночью пришлось лопатой выбросить то,
что Квэк наблевал у входа и вымести окурки сигарет, с которыми тут прятались Ольгины подружки.Знал бы – замок на двери повесил.
Бабина в магнитофоне оказалась перекрученной, а у меня ж там стояло на песне с французской эротикой. Попробуй теперь найди.
Пришлось поставить с самого начала бабины.
Но когда мы кончили, оказалось, что и бабина кончилась – так и не заметил я, когда там ахала Брижит Бардо.
Потом по жести крыши и по длинным листьям кукурузы на грядке за окном сарая хлынул ливень, а мы просто лежали крепко обнявшись и было хорошо.
Медовый месяц совпал с моим отпуском на заводе.
Наша первая супружеская размолвка случилась на третий день.
Я сидел во дворе, разбирал ноты какого-то испанского гитарного этюда. Она прошла из хаты в сарай и позвала меня.
Я ещё минуты две подёргал струны и пришёл.
Она заплакала, что она мне не нужна и я не обращаю на неё внимания. Так разве с жёнами обращаются?
Пришлось заглаживать вину самым действенным, по-моему, способом.
Хоть и не понял – в чём вина?
( … это уже теперь мне понятно, что в ней сработал инстинкт женского самосохранения: «если я у тебя уже есть, то для кого ты тренируешься на этой грёбанной гитаре?»
Впрочем, возможно я и теперь чего-то не так понял …)
Моего отца она покорила рыбой фаршированной луком и рисом, по рецепту приморского города.
Мне тоже очень понравилось. Жаль редко она её готовила.
Лёха Кузько принёс благую весть – мы будем играть в ДК завода КЭМЗ, он договорился.
Я обрадовался; если не играешь на танцах – это не жизнь.
И к тому же, когда мы с Ольгой ходили на танцы к «шпицам» и там на площадке вспыхивала драка, я боялся за её живот, хоть его и не было ещё видно.
На танцы в КЭМЗ приходила толпа из далёких от Лунатика районов.
Хоть «шпицы» и лучше нас, но после их танцев трамвая не дождёшься.
Но некоторые хлопцы с Посёлка приезжают к нам в ДК КЭМЗ.
Люди любят вливаться в толпу.
Владю и Чубу забрали в армию, на бас-гитаре теперь Сур, сосед Чубы; он ещё десятиклассник.
С нами стал петь загребельский хлопец Фофик, его коронный номер песня Макаревича:
Я пью до дна за тех, кто в море…
и ещё про американского лётчика сбитого в небе над Вьетнамом:
Мой «фантом», как пуля быстрый…
( … только недавно я узнал, что это переделка «Секретного агента» Мэла Торм'e. Ещё аж из 50-х.
Всё-таки в музыке они всегда нас обгоняли …)
Однажды ночью Ольга полезла с поцелуями к моему члену, но я крикнул:
– Мне не нужна жена-вафлистка!
Она отдёрнулась, а я тут же пожалел о своей дурости. Идиот!! Зачем? Ведь так же хорошо было!
Влился в толпу тупых «бурсаков».