А. Блок. Его предшественники и современники

истолкование пыталась оспорить З. Г. Минц в своей работе «Поэтический идеал

молодого Блока»257, где утверждалась прямая, лишенная каких-либо

противоречий и борьбы преемственность Блока в отношении Соловьева.

Т. М. Родина полностью присоединяется к этому отождествлению Блока с

256 Родина Т. М. Александр Блок и русский театр начала XX века М., 1972.

257 В кн.: Блоковский сборник. Тарту, 1964, вып. 1, с. 172 – 225.

Соловьевым и соловьевцами258. И театр, и лирика Блока в подобной

интерпретации теряют индивидуально-своеобразные содержательные

особенности, лишается своего глубокого драматизма эволюция Блока, исчезает,

глохнет в типично символистских конструкциях «цельности»

сформулированная прямо и четко самим Блоком проблема «пути среди

революций».

2

В предисловии к отдельному изданию «Лирических драм» Блок говорил о

«карикатурной неудачливости» основных драматических персонажей, а также о

том, что все три его первые поэмы объединяются «насмешливым тоном,

который, быть может, роднит их с романтизмом, с тою “трансцендентальной

иронией”, о которой говорили романтики» (IV, 434). Слова «быть может»

указывают на различие в постановке вопроса об иронии у романтиков и у

Блока. В связи с революцией 1905 г. все проблемы у Блока сопрягаются с

социальностью, что определяет разрыв, расщепление душевной цельности

человека на начала «лирики» и «иронии». По Блоку, «лирика» может означать

действенность героя, но она же может говорить и об отъединении человека от

общества. «Ирония» говорит об омертвении личности, ведет к законченному

нигилизму, но она же служит и беспощадно трезвому анализу

противоречивости души человека, беспощадно трезвому отношению к миру

отживших, нереальных, нежизнеспособных ценностей. В этом смысле Блок

считал «иронию», «скепсис» характернейшей особенностью своей душевной

жизни, спутником всего своего духовного развития. Поэтому он всегда отводил

особую роль «Балаганчику» — первой драме лирической трилогии 1906 г. В

«Автобиографии» Блок связывает появившуюся еще в отроческий период его

духовного движения тему высокой романтической любви с «приступами

отчаянья и иронии» и утверждает, что эти мотивы душевной двойственности

«нашли себе исход» (VII, 13) в «Балаганчике». В процессе своего духовного

роста Блок все более осознает «иронию» как категорию историческую:

«приступы отчаянья и иронии» становятся в его сознании проверкой

реальности того или иного типа переживаний, их близости или отдаленности от

подлинных жизненных коллизий. Сам же подобный тип личности и сознания,

как это становится ясным Блоку, возникает в конкретном историческом

контексте. В дневниковой записи от 15 августа 1917 г. «Балаганчик»

характеризуется как «произведение, вышедшее из недр департамента полиции

моей собственной души» в органической связи с целым циклом общественных

явлений, определяемых как «… вихрь атомов космической революция» (VII,

301), которую породили «лиловые миры первой революции» (VII, 300).

В применении к театру Блока обращение к иронии в первом же

драматическом опыте означало выражение недоверия к жизнеспособности,

258 Родина Т. М. Александр Блок и русский театр начала XX века, с. 107 –

108.

реальности «театрализованного» лирического романа «Стихов о Прекрасной

Даме». Возникнув из творческой переработки одноименного стихотворения,

драма «Балаганчик» и более широко связана с ранним творчеством поэта. Даже

беглая попытка рассмотрения связей стихотворных мотивов с драмой

показывает, что изменения, которым подвергалась постепенно ироническая

тема, относятся к широко понимаемым проблемам конфликта и драматического

характера, не представляют собой простого пародирования сюжета

«лирического романа».

В каноническом составе первого тома лирики Блока мы находим не только

ряд стихотворений иронического плана, но даже и более или менее

разработанные мотивы «арлекинады», «кукольности», сами центральные

персонажи лирического романа подчас принимают балаганное обличье. Все это

связано с очень сложным отношением поэта к своим героям. В ряде случаев

имеются даже разработки отдельных сюжетных ситуаций драмы — таков,

скажем, мотив ожидания Невесты, разрешающийся в неожиданном

направлении («Говорили короткие речи…», «все кричали у круглых столов…»),

или мотив неудач Пьеро и мнимой, иронической победы Арлекина («Явился он

на стройном бале…», «Свет в окошке шатался…» и т. д.). Эти мотивы

поразительно близки в их решении к отдельным сюжетным поворотам драмы

«Балаганчик», в то же время они органически связаны с центральной коллизией

любовного романа, описываемого в «Стихах о Прекрасной Даме», с

возможностью «изменения облика» как Дамой, так и ее рыцарем. Все это в

целом обнаруживает театрально-условный характер сюжета, недоверие автора к

тому, что выход, как будто бы найденный героями, реален.

Вместе с тем в «лирическом романе» ирония все-таки играет побочную и

совершенно особую роль. Театральная героичность ею не снимается. Ирония,

гротеск только своеобразно комментируют, по-особому освещают одну и ту же,

в основе своей неизменную концепцию. Даже если Дама или рыцарь «изменят»

облик, они останутся неизменно трагическими и героическими. Все дело в том,

что ирония и лирика здесь — грани одного восприятия мира. Иначе обстоит

дело в стихотворении «Балаганчик». Здесь действие дается как театральное

представление, где происходят метаморфозы, причем воспринимают действие