Ад идет с нами

Рам говорил открыто, впервые в жизни не обращая внимания, что перед ним – едва знакомый человек. Зачем пытаться скрыть чувства от того, кто буквально их разделяет?

– Разве кто-то из ваших родителей чувствовал себя преданным от того, что вы любили их обоих, а не кого-то одного? Разве Дана будет возражать, если вы будете любить всех своих детей, сколько бы их ни было?

– Нет, но это же совершенно разные понятия! – возмутился Рам. – Как можно сравнивать любовь к родителям, к детям, с любовью к жене?

– Почему нет? – изумилась идиллийка. – Любовь всегда любовь. Просто иногда к ней примешивается страсть, а иногда – нет. Часто страсть вспыхивает без любви. Телесная любовь – всего лишь малое и частное проявление любви. И вы сами чувствуете, что предательство в лишении любви, а не в том, чтобы любить кого-то ещё.

– Да, но… – Рам замолчал, не зная, что возразить в ответ на такую пусть и своеобразную, но в целом верную логику.

– Меня не волнует, с кем соуль проводит время, и любит ли она этого мужчину, – Зара поставила точку в разговоре, – меня волнует, любит ли она при этом меня. Понимаете?

– А если вы полюбите кого-то, кроме неё? – с любопытством уставился на идиллийку Костас.

– Она порадуется, что кто-то ещё делает меня счастливой, – глядя ему в глаза ответила та. – Точно также, как порадуется и наш муж. Любовь должна приносить радость, в этом её природа, её суть, её назначение.

– Никогда не пойму этот ваш безумный мир, – улыбнулся Костас, чокнувшись с Зарой. – Но не могу не признать некую правоту вашей логики.

– Чтобы понять – нужно узнать получше, – та отсалютовала ему бокалом и допила вино. – Может отправимся на прогулку и я покажу вам город? Познакомитесь с жителями, поймёте как мы живём.

Рам посмотрел на хронометр: до начала комендантского часа оставалось совсем немного.

– Может, в другой раз, – вздохнул он. – А пока вы можете рассказать, каково это – жить на Идиллии?...

– Для этого одного бокала маловато, – рассмеялась Зара и Костас понятливо выудил бутылку из бара. – О чём именно вы хотите узнать?..

За неспешной беседой время пролетело незаметно. К немалому удивлению Рама, он прекрасно провёл время, отдохнул и отвлёкся от мыслей о мародёрах, ублюдках Шеридана и предстоящих делах. Скажи ему кто ещё пару месяцев назад, что он будет искренне смеяться над шутками “лощёной чинуши” с “планеты-борделя”, то Рам бы сообщил, что даже самый щедрый наниматель не сможет выплатить сумму, за которую полковник выполнит подобный пункт в контракте.

Но сейчас Костас всё чаще ловил себя на мысли, что ему нравится эта идиллийка. Странное, казавшееся невозможным сочетание женственности и силы, мягкости и упорства, ответственности в деле и искренней беспечности в общении. И даже странные по меркам Китежа понятия о семейных отношениях казались вполне логичными для мира, в котором зародились.

Распрощавшись с Зарой, Костас отправился спать и по пути размышлял, как бы всё сложилось, встреться они при иных обстоятельствах. Не придя к определённому выводу, он распахнул дверь в свою комнату и замер на пороге.

– Данунахрен, – выдохнул он

Две трети помещения занимала… занимало… занимал… В памяти полковника всплыло слово “траходром”. И именно такой траходром выполнял роль койки в комнате полковника: огромное сооружение, величественное, словно океанский корабль. Старый спальник китежца был аккуратно сложен на самом краю кровати.

Удивляться или возмущаться у Рама сил уже не было. Протиснувшись между кроватью и стеной, полковник разделся и рухнул на белоснежные простыни. Казалось, Костас только прикрыл глаза, как в его мозг буром ввинтился сигнал тревоги.

Глава 22

Планета Идиллия. Блокпост №53, восемьдесят километров от Зелара

Запах гари и жжёного мяса не перебивался даже химической вонью противопожарной пены, покрывшей сгоревший блокпост подобно снегу.

Среди “сугробов” пены суетились роботы и люди, собирая обгорелые человеческие останки и отыскивая улики, способные пролить свет на произошедшую трагедию, а вокруг, грозно уставив стволы в ночь, застыли солдаты и бронетехника оцепления. Грэм заикнулся было в бессмысленности отправлять целую роту, но собаку съевший на борьбе с разного рода партизанами Рам пояснил, что если блокпост уничтожен диверсантами, то велика вероятность того, что поджог — всего лишь приманка, чтобы дождаться приезда тревожной группы и спасателей и уничтожить уже их. Тут Грэму возразить было нечего. Вдобавок полковник поднял по тревоге тиаматский батальон и приказал всему личному составу прочёсывать лес в радиусе полусотни километров от места происшествия.

– Пять трупов, – доложил Грэму сержант медицинской службы, протягивая опознавательные жетоны погибших.

– Пятеро, – зачем-то повторил Нэйв, изучая жетоны и сверяя со списком дежуривших на блокпосту солдат.

Не хватало рядового первого класса Берака О’Нолана по прозвищу “Пак”. Сбежал, перебив сослуживцев, или захвачен диверсантами?

Пока Грэм думал, подоспели новости. Не успели ему доложить, что со стоянки поста пропал квадроцикл, а среди имущества не хватает снаряжения и личного оружия пропавшего карателя, как на связь вышел дежурный и сообщил о фермерах, обстрелянных солдатом Союза. Причём обстрел вёлся не прицельно — на ходу с квадроцикла. Понятное дело, что идиллийские фермеры вряд ли смогли сами отличить прицельную стрельбу от бесприцельной — это за них сделал дежурный, — но зато безошибочно опознали в стрелке солдата карательного батальона. Возникал вопрос: почему тогда перемещение союзной единицы не отмечено дежурным? Дезертир испортил такблок? Вероятно.

– Дежурный, передать коменданту и всему личному составу полка: разыскивается дезертир, рядовой первого класса Берак О’Нолан, — приказал Нэйв. — Дезертир вооружён и особо опасен.

Ещё через минуту сообщили о первом пострадавшем – идиллийце, получившем в плечо пулю. Раненого везли в город, в больницу.

— Поехали, — скомандовал Грэм Ракше. — Поговорим с потерпевшим.

— Думаешь, твои дознаватели не справятся с допросом идиллийца? – хмыкнула та.
– - Не такое это и сложное дело – опросить тех, кто врёт хуже, чем я умею быть вежливой.

Нэйв посмотрел на искорёженную внутренним взрывом боеприпасов автоматическую турель. Опалённые жаром стволы смотрели в землю, придавая установке схожесть с понурившимся Пиноккио. Те самые стволы, что сейчас должны были лежать внутри поста, ожидая чистки – именно так было отмечено у дежурного, зафиксировавшего отключение автоматических огневых средств поста. То есть погибшие использовали официальный предлог, чтобы отключить следящие системы, чтобы что-то – или кто-то, – не попался на глаза начальству.

– Я встречал идиллиек, которые врут куда лучше, чем ты – хамишь, – без тени шутки ответил Грэм.

И, наклонившись к Ракше, тихо сказал:

– Дезертир прослужил с четырьмя из пяти убитых больше пяти лет, наворотив кучу дел. И внезапно грохнул их, на ровном месте. Заметь – не зеленокожий новичок, который явно был аутсайдером у этих расистов, а именно один из спаянной компашки. Ну и… – капитан глазами показал на сгоревшие турели, – … что они хотели скрыть?

– Баб или грабёж, – уверенно предположила Ракша. – Или всё вместе.