Адам - значит человек! За шаг до Победы

– А ну!
– угрожающе двинулся на пленного боец.

– Nein nein, - остановился немец, - Ich m"ochte fragen, herr feldwebel! Herr feldwebel. Verzeihung. Was ist mit dem Jungen? Lebt er?*

– Товарищ сержант, - обернулся боец, - этот немец что-то хочет.

– Малявин, - позвал переводчика Бейсенгали, - что говорит этот фриц?

Тот вышел из здания, выслушал пленного и перевел вопрос:

– Он спрашивает - что с мальчишкой?

– Скажи ему, спит он. Просто спит.

– Schlafpl"atze, - перевел Малявин.

Немец кивнул, что-то сказал по-немецки и вдруг весь строй подтянулся, а немецкий фельдфебель отдал сержанту воинское приветствие.

– Чого це вони!
– удивился Ройко.
– Малявин, запитай, чого вони тягнуться?

– Этот фриц говорит - спасибо, - удивленно перевел тот.

– Дуже треба його спасиби, - буркнул младший сержант.

– Ладно, пошли Михаил Петрович, - сказал Бейсенгали, - Нам надо мальчишку пристроить.

– Прибудуемо, сержант. Тильки цивильних знайдемо.

И Ройко пошел впереди.

– Вперед, марш!
– Раздалась команда, и немцы под конвоем двинулись следом.

Так и шли - первым Ройко, потом Абулхаиров, со спящим малышом на руках, а следом маршировал строй пленных.

На следующем перекрестке им перегородила путь колонна из тяжелых танков. Последний ИС остановился в самом центре перекрестка. Башня медленно повернулась, и ствол нацелился на сержантов.

– Гей, ти що твориш, мазуту!
– возмутился Ройко.
– Куди нацилився? Не бачиш - свои!

– Не дрефь, махра!
– из люка высунулся танкист.
– Вижу что свои.

После этого ствол чуть довернул в сторону.

– Семенов на месте, остальные к машине!
– крикнул танкист в люк и начал выбираться из танка. Мелькнули лейтенантские звезды. Абулхаиров шагнул к Ройко.

– Михаил Петрович, перехвати-ка, - и осторожно переложил мальчика в руки младшего сержанта, затем подошел к танку.

– Товарищ лейтенант, сержант Абулхаиров, шестьдесят первая стрелковая, - представился Бейсенгали, - по приказу командира сопровождаем немецкого мальчика.

Лейтенант взглянул на Ройко, затем на спящего малыша, потом на пленных.

– А эти?
– кивнул он в сторону немцев. Те чувствовали себя неуютно под прицелом 122 миллиметрового орудия.

– Конвоируем к месту сбора, товарищ лейтенант, - доложил старший конвоя.

– Ясно, так идите.

– Есть!
– ответил Абулхаиров.
– Товарищ лейтенант, а не подскажите - где немцев гражданских найти. Мальчонку сдать бы кому на руки.

– Откуда я знаю! Хотя...
– танкист на мгновение задумался и махнул за спину.
– Там через пару кварталов, баррикада будет, вот аккурат за ней, сразу направо. Там наши полевые кухни развернули. Видел там наши немецких баб да стариков подкармливают.

– Невже!
– удивился Ройко.
– Нимцив годують?

– Что, не веришь?
– усмехнулся танкист.
– Так иди и посмотри.

Сержанты пошли в указанном направлении.

– Бач, и не подумав би, - задумчиво пробормотал Ройко, - что наши немцев кормить будут.

В пылающем здании справа что-то затрещало, затем начали обрушаться перекрытия. Сержанты быстро отошли на противоположную сторону. Но их все равно обдало дымом и пылью.

– Ось адже!
– выругался младший сержант.

Мальчишка завозился и открыл глаза.

– А-а-а... Абу!
– вдруг закричал он.

– Ти що це?
– удивился Ройко.
– Ти що?

– Абу!
– Вилли вывернулся из рук младшего сержанта и с воплем кинулся к Абулхаирову.
– Абу!

Бейсенгали подхватил Вилли и тот крепко прижался к груди, обняв сержанта за шею.

– Абу...
– прошептал мальчишка.
– Абу...

– Ну что ты, малыш, - успокоил его сержант, - чего испугался?

– Приснилося може чого?
– предположил младший сержант.

– Возможно. Ребенок ведь...

Абулхаиров поставил мальчишку на брусчатку и присел.

– Тагы шанды,* - пробормотал Бейсенгали и начал отряхивать одежду Вилли.

– Und wir hier gelebt,* - произнес тот, и показал на горящее здание.

– Монды?* - обернулся Абулхаиров.

– Ja, es war unser Haus.*

– Егер анасы кайда?* - спросил сержант, обтирая носовым платком лицо мальчишки.

– Weiss nicht, - захныкал Вилли, - verloren.*

– Егер жас салт боласыз, жылай болмайды!
– строго сказал Абулхаиров.
– Егер анашым таба бизге берсин.*

Ройко стоял и смотрел удивленно то на Вилли, то на сержанта.

– Темиртасич, ти що, по-нимецьки розумити став?
– наконец спросил он.

– Да что тут понимать-то?
– поднялся Бейсенгали, беря Вилли за руку.
– Ребенок же. Пошли, Михаил Петрович, вон вроде та баррикада...

У полевых кухонь толпились люди, в основном женщины и старики. Кашевары раскладывали порции большим черпаком в подставленные миски. Получив свою долю, люди отходили в сторону, сразу начиная жадно есть, и лишь некоторые, придерживая посуду, торопились куда-то. Одна женщина только отошла от полевой кухни, как вдруг вскрикнула, выронив миску с кашей.

– Mein Gott, Willie!
– закричала она и бросилась к сержанту.
– Willie, sonny! Willie, mein junge.*

– Mutti!* - Мальчишка вырвался из рук сержанта и бросился навстречу.

– И в правду матка знайшлася, - пробормотал Ройко.

– Willie, meine kleine Willy, - ревела в голос женщина, непрерывно целуя сына, - du lebst! Was f"ur ein gl"uck! Du lebst!*

– Mutti, - плакал Вилли.
– Ich war so schrecklich. Dort werden alle erschossen. Angst...*

– Ja, mein sohn. Jetzt ist alles vorbei. Jetzt wird alles gut.*

И немка, обняв сына, настороженно посмотрела на сержантов. Вилли повернул голову и посмотрел на Бейсенгали.

– Mutter, hab keine angst, - прошептал он, - Abu ein sehr guter. Er ist mir zu essen gegeben.*

– Danke...
– сказала немка.
– Danke f"ur meinen sohn.*

Подошел какой-то старик в запыленном пальто, неся в руках пустую миску и кусок хлеба. Он опасливо покосился на сержантов и, поставив перед ней посуду с хлебом, обратился к женщине:

– Ihr brot, frau. Sie Ihre portion auf den boden fallen. Ich verstehe, Ihr sohn hat sich gerettet, aber geben, ob die russen sie noch brei?*