Адептка второго плана

– С тебя и этого будет много.

Я же в ответ охотно пообещала, что не буду говорить ректору о нашей с блондином совместной ночи. Аристократа при этих словах так перекосило, что я побоялась, что парня таки догнал инсульт, как адепт от него по кустам ни прятался.

Но нет, оказалось, что с лордиком все в порядке. Случайно. Потому как он все же не упустил момент и вроде как случайно, когда я разжала пальцы на его лацкане и отошла на шаг, поинтересовался:

– И зачем ты защищаешь этого бастарда? – А после, словно его осенило, потрясенно добавил: – Вы что, любовники?

Я на это усмехнулась:

– Хуже. Мы – одногруппники. А над боевиками могут издеваться только боевики – и никто больше! Так что в следующий раз, если решишь подставить еще кого-то с нашего факультета, то узнаешь много нового о сплоченности, работе в команде, внезапных атаках, ликвидации противника и зачистке территории после боя.

– Это угроза? – мрачно поинтересовался лорд.

– Нет, это всего лишь учебный план боевого факультета, – елейно отозвалась я.

Аристократ на это что-то прошипел на змеином и предпочел уползти и не связываться с гадами куда крупнее и опаснее, чем он сам. То есть мной и Ранских.

А я, рыжий и молчание между нами остались.

Адепт внимательно, испытующе и как-то совершенно по-новому смотрел на меня, а потом, сглотнув, произнес:

– Я никогда не думал, что меня будет защищать девушка, да еще вот так… – выдохнул он. – Он же мог тебя убить! И я бы не успел даже щит выставить.

– Но не убил же. Испугался, – я беззаботно махнула рукой.

– А если бы… – не отступал Ранских.

– Того, кто не испугался бы, я не стала бы шантажировать, – отозвалась я и, глянув в сторону башни с хроносами, которая была видна почти из любой точки академии, добавила: – А вот чего боюсь я – это опоздать на занятия.

Судя по тому, как вскинулся одногруппник – для него это была тоже угроза посерьезнее всяких там лордов-провокаторов, так что мы, не сговариваясь, ринулись через кусты напролом к знаниям. Но если рыжий сразу рванул к учебному корпусу, то я – сначала в общежитие, где оставила сумку с учебниками, листами для лекций и Вильдой.

Вот только если я думала, что забегу быстренько, схвачу в охапку сумку, бабулю и буду такова, то я просчиталась. В комнате меня ждал песец. Совершенно реальный, пушистый, с умными черными глазками-бусинками. Он замер, переступил лапами, будто не веря увиденному, и в следующий миг радостно рванул ко мне, виляя пушистым хвостом. Так, словно я была его хозяйкой. Или… я ей и была?

Но, не добежав пары шагов, зверек внезапно остановился. Мордочка его сморщилась. Ноздри расширились, уши прижались. Он сделал шаг назад, потом еще один, кружа на месте, будто не понимал, что происходит. Его черный нос вздрагивал.

– Кто ты такой?.. – прошептала я, замерев.

Вильда, наворачивавшая круги вокруг котомки со своим прахом, что лежала на столе, досадливо фыркнула:

– Енот, не видишь, что ли.

– Белый? – удивилась я.

– Наверняка не белый, а поседевший от жизни в академии, – возразила призрачная и возмущенно добавила: – Ты зачем окно открытым оставила?

– Хотела свежий воздух в комнату запустить.

– А запустила свежего енота! И он, между прочим, чуть не похоронил твою бабулю второй раз, когда разрыл твою сумку и нашел там мой прах!

Зверек издал тихий, почти вопросительный звук – не лай, не вой, а что-то среднее, словно говоря: никого я не хоронил! Это поклеп! И снова подошел ко мне ближе, осторожно, как к опасному хищнику. Потом вдруг резко прыгнул назад, ударившись спиной о ножку кровати. Его глаза расширились – в них плескалось недоумение.

Интересно, он случайный песец или мой собственный? А может – соседки, которую я еще не видела. Хотя нет, главную героиню я разок, но лицезрела. Правда, Одри (кажется, так ее зовут) была без сознания и на руках принца… так что наверняка пока она в лазарете.

Впрочем, если зверек ко мне пошел, значит, он не был приблудным и знал Ким…

Я медленно протянула руку, но песец зашипел, оскалив мелкие острые зубы. Шерсть на его загривке встала дыбом. Словно он для себя решил: пусть я выгляжу знакомо, пахну знакомо, но я – ему не знакома. Чужачка.

– Ладно, ладно… – Я убрала ладонь, не сводя со зверька глаз. – Сиди здесь, а я пойду…

И отошла к столу, начав спешно собирать с того вещи на занятия. Не глядя, запихнула вместе с листами для записей лекций и учебника вчерашние наброски доклада, котомку с прахом и…

Последнее, что я увидела перед тем, как захлопнуть дверь – как песцовый енот (или енотистый песец – не знаю уж, как правильнее) вскочил на мою кровать, закрутился на подушке, словно что-то ища, и замер, уставившись на меня. Его пушистый хвост нервно подергивался, а в глазах стояла настоящая звериная тоска – будто он только что потерял что-то очень важное и никак не мог понять, как это произошло.

Я глубоко вдохнула и рванула по коридору.

Значит, и звери чувствуют подмену…

Эта мысль была куда неприятнее, чем все чванливые лордики со своими кустовыми угрозами.

Я мчалась по парковой аллее, а потом – и по коридорам корпуса целителей, словно за мной гналась стая упырей – и все с непристойными предложениями вечернего ужина. На котором я – коронное зажаренное блюдо с яблоком во рту.

Сумка билась о бедро на каждом шаге, а пульс набатом стучал: скорее, скорее, скорее! Когда бешеный бег перекрыл кислород, у меня открылось второе дыхание, а за ним и третье.

Вильда при этом галопе, что примечательно, не переставала вещать о пользе тренировок и нацелилась добавить к вечерней экзекуции еще и отжимания. За это хотелось ее убить, несмотря на то что ба была и так уже мертва как пятьсот лет. Плевать! Только ради этого я готова была выучить некромантию.

Поворот. Еще поворот. Лестница – три ступеньки за раз. Пятки скользили по отполированному веками камню. Где-то позади раздался возмущенный вздох:

– Осторожнее!

Когда я на полной скорости обогнула даму, неспешно плывшую по коридору. Но я даже не обернулась. Не до того.

Рванула вперед, в последний момент юркнув в дверь аудитории, и перевела дух: кафедра была пуста, аудитория – полна гула и сплетен, а это значило, что я успела. Фух!

Но я рано обрадовалась. Едва успела приземлиться на свободную скамью, как подорвалась с места. А все потому, что двери открылись, и на пороге возникла чародейка. Уже немолодая, со строгим пучком волос, разбавленных сединой, внимательным взглядом, который скользнул по адептам, на миг остановившись на мне.

Адепты приветствовали ее стоя и чуть ли не вытянувшись во фрунт.