Адмирал Д. Н. Сенявин

Ушаков решил не тратить -время на перестроение из походного порядка в боевой и в составе трехкильватерной колонны стал обходить турецкую эскадру со стороны берега. Маневр этот позволил русскому флотоводцу выиграть ветер, нанести удар с неожиданного направления и помешать туркам вернуть на -корабли личный состав, уволенный по случаю праздника на берег. Береговая батарея противника открыла ожесточенный огонь, но вскоре должна была его прекратить: русские корабли оказались между ней и турецким флотом, и, продолжая стрельбу, можно было попасть в своих.

Отлично использовав момент внезапности, Ушаков вызвал смятение и панику на эскадре противника. Турки стали рубить якорные канаты и ставить паруса, чтобы скорее отойти в море. При этом их корабли сталкивались и терпели аварии. Пытаясь построить линию баталии, капудан-паша приводился то на правый, то на левый галс³⁴. Один из младших флагманов — знаменитый алжирский пират Сеид-Али — увидел, как .растерялся капудан-паша, и сам стал строить линию баталии, увлекая за собой остальные корабли. Чтобы лучше использовать артиллерию, русская эскадра также должна была перестроиться из трехкильватерной <в однокильватерную колонну. В то же время нельзя было дать туркам возможность -привести свой флот в порядок. Поэтому Ушаков поднял сигнал строить линию баталии «с поспешностью» и как можно быстрее спуститься на неприятеля. Сам же он не стал ждать, пока его корабли выстроятся в линию,

и вывел из нее «Рождество христово», чтобы догнать флагманский корабль Сеид-Али. Флагманский корабль Ушакова приблизился к кораблю Сеид-Али на дистанцию полукабельтова ³⁵ и, обойдя его с носа, решительно атаковал. Турецкий корабль получил тяжелые повреждения и поворотил, чтобы укрыться за другие корабли. Преследуя его, Ушаков подошел к нему под самую корму и поразил губительным продольным³⁵ залпом ³⁶. В воду полетели куски раззолоченной кормы, стеньги, реи ³⁷ и приготовленные Сеид-Али абордажные лестницы. Ходили слухи, что алжирский адмирал обещал султану привезти Ушакова пленником -в Константинополь. «Сеид, бездельник, — крикнул ему Ушаков, вплотную подойдя к его кораблю, — я отучу тебя давать такие обещания!» ⁷.

Чтобы добиться решительного результата, Ушаков сигналом приказал всей эскадре спуститься к неприятелю на самую ближнюю дистанцию. Одним из следующих сигналов было велено вести бой «всею линиею». Кораблям «Александр», «Иоанн предтеча» и «Федор страти-лат», которые следовали за кораблем Ушакова и ближе других находились к противнику, командующий приказал окружить «передовые бегущие корабли» турок. Для атаки этих кораблей был использован и резерв, состоявший из двух фрегатов и двух бомбардирских судов. В результате успешных действий против «передовых бегущих», а также против флагманских кораблей флот противника пришел в еще большее расстройство. Он был, по словам Ушакова, «весьма разбит, замешан и стеснен так, что неприятельские корабли сами друг друга били своими выстрелами, наш же флот всею линиею передовыми и задними кораблями совсем его окружил и производил с отличною живостию жестокий огонь».

При преследовании противника использовались и легкие крейсерские суда. Вместе с фрегатом они составили второй резервный отряд, который заставил выброситься на берег, сжег и затопил немало турецких легких судов ³⁵.

Некоторые крупные турецкие корабли, понеся тяжелые потерн в людях и получив подводные пробоины, также пошли ко дну. Лишь наступившее маловетрие и густая темнота ночи позволили турецкому флоту укрыться в различных пунктах малоазиатского и румелийского побережья. А корабль Сеид-Али, добравшись ночью до Константинополя, стал здесь тонуть. Взывая о помощи, Сеид-Алн открыл пушечную стрельбу и .переполошил весь султанский дворец и всю столицу. Катастрофа у мыса Калиакрия и перспектива появления русского флота у Константинополя окончательно сломили волю турецкой правящей верхушки к сопротивлению -и ускорили заключение мира ³⁸.

Личная роль Сепявнна в сражении у мыса Калиакрия была сравнительно меньшей, чем роль капитанов 1 ранга Языкова, Баранова, Селиванова ³⁹. По отзыву Ушакова, линейный корабль «Навархия», которым командовал Се-нявин, был не так близок к противнику, как некоторые другие корабли, хотя и «оказал подобно им храбрость и мужество». Но сражение это бесспорно повлияло на формирование тактических взглядов Сснявииа. Как и в бою у Фидониси, он сейчас убеждался в полной применимости для флота суворовского требования: бить врага не числом, а уменьем. Сеиявпн снова убеждался и в правильности ушаковского приема первоочередного и сосредоточенного удара по флагманам. В сражении при Калиа-крии с особой ясностью -и наглядностью было продемонстрировано значение свободного, не окованного канонами линейной тактики .маневра, значение нешаблонного решения, соответствующего обстановке и в то же время неожиданного для противника, значение смелой атаки с короткой дистанции. В дальнейшем мы увидим, что Дмитрий Николаевич не только усвоил эти особенности¹ маневренной тактики Ушакова, но и творчески развил их.

Высоко оценивая новую тактику, разработанную Ушаковым, Сенявин в то же -время не во всем был согласен со своим начальником и учителем. Ему казалось, что

Эпизод сражения у мыса Калиакрия и 1791

Ушаков проявлял чрезмерную осторожность и потому значительной части турецкого флота удавалось уходить от разгрома. На самом деле это объяснялось не упущениями командующего, а недостаточной скоростью русских кораблей.

По молодости и горячности Сенявин, видимо, не понимал, что его критика льет воду на .мельницу рутинерам, которые обвиняли Ушакова в недостатке отваги именно потому, что его смелые и решительные тактические приемы опровергали и ломали привычную трусливую и шаблонную тактику. Ушаков писал, что подкоп под него ведут в Черноморском адмиралтейском правлении в Херсоне. Мнение же Сенявина могло укрепить позиции врагов выдающегося новатора морского искусства, так как с этим мнением считался Потемкин.

Однако Ушаков не жаловался на Сенявина до тех пор, пока командир «Навархии» не допустил прямого нарушения дисциплины. В связи со вступлением «в строй новых кораблей Ушаков приказал в 1791 году откомандировать на них по нескольку «исправных, здоровых и способных к исполнению должностей» матросов. Среди присланных с «Навархии» людей оказались неподходящие, и Ушаков приказал Сенявину немедленно их заменить. Но Сенявин не выполнил этого приказания и подал по команде рапорт о расследовании дела.

Несмотря на чувство расположения, которое Потемкин испытывал к Дмитрию Николаевичу, а может быть в силу этого чувства, недисциплинированность была наказана самым решительным и суровым образом. Сенявин был лишек звания генеральс-адъютанта, отстранен от командования кораблем и подвергнут аресту. Более того, Потемкин угрожал ему отдачей под суд и разжалованием в матросы. Сенявин был выпущен из-под ареста только после того, как Ушаков сам возбудил об этом ходатайство. «Я удовлетворяю вашу великодушную просьбу о нем, — писал Потемкин Ушакову, — и препровождаю здесь снятую с него -шпагу, которую можете ему возвратить, когда заблагорассудите» ⁹. Сенявин принес Ушакову свои извинения в собрании офицеров, а Ушаков, отличавшийся не только строгой взыскательностью, но и отсутствием злопамятности, обнял и поцеловал Сенявина и простил его.

Собирался ли Потемкин действительно разжаловать Сенявина в матросы? Вряд ли. Но эта угроза должна была внушить Дмитрию Николаевичу более ясное представление о дисциплине и субординации и одновременно укрепить авторитет Ушакова. Быть может, Потемкин предвидел, что его строгость побудит Ушакова заступиться за Сенявина и будет тем самым способствовать их примирению. Когда же примирение состоялось, Потемкин написал Ушакову: «Федор Федорович! Ты хорошо поступил, простив Сенявина: он будет со временем отличный адмирал и даже, может быть, превзойдет самого тебя!»¹⁰

Некоторое влияние на Сенявина оказал Потемкин. Конечно, в вопросах тактики сухопутных и морских сил у «светлейшего князя Таврического» нечему было учиться. Но в делах военного управления и военной администрации у него можно было кое-что позаимствовать. Потемкина нельзя ставить в ряд с другими фаворитами, обязанными своим возвышением одной только неуемной страстности Екатерины II. Его власть не прекратилась, когда в спальне императрицы его заменил Завадовскин. В трудные для дворян-крепостников времена крестьянской войны под руководством Е. Пугачева сильная рука Потемкина пришлась им очень кстати, и он приобрел огромное влияние и авторитет. Потемкин играл немалую роль и в вопросах внешней политики, и в деле преобразования армии, и в деле строительства флота. Он ввел удобную военную форму и отменил нелепые пудреные парики, пытался несколько ограничить наказания солдат, пытался запретить офицерам использовать нижние чины на работы в своем хозяйстве. Эти меры в какой-то степени должны были способствовать повышению боеспособности армии.