Адмирал Империи – 35

Великий князь говорил с нарочитой бодростью, стараясь подбодрить себя и своих людей. Однако радость великого князя оказалась недолгой. Авангард Ивана Федоровича Самсонова всего лишь провел разведку боем, выявляя слабые места в обороне построения союзников. Черноморцы, словно стая хищников, кружили вокруг своей добычи, высматривая бреши и уязвимые точки. И найдя их, они были готовы нанести решающий удар.

Вторая волна атаки не заставила себя долго ждать, и была она уже намного сильней первой. Космос вновь содрогнулся от грохота орудий и яростных криков сражающихся в эфирном пространстве, когда армады сошлись в очередной смертельной схватке. Но на этот раз натиск черноморцев был поистине неудержим.

Теперь Демид Зубов никуда не откатывался, а начал методично вгрызаться и в без того непрочный строй первой «линии» обороняющихся и пробовать его разорвать сразу в нескольких местах. Его корабли, словно гигантские космические терьеры, вцеплялись в горло противнику, стремясь перегрызть ему глотку. Залпы орудий и вспышки взрывов слились в единый сноп искр на тактических картах, заставляя смотрящих на них, жмуриться и отворачиваться, не в силах вынести этой яркости…

Большая часть дивизий нашего авангарда бились отчаянно, включая и их дивизионных адмиралов. Их личные флагманские корабли часто оказывались на передовой в самой гуще боя, своим примером поддерживая остальных… Люди сражались, как одержимые, понимая, что на кону стоит не только их собственная жизнь, но и судьба всего сражения. Они были готовы погибнуть, но не сдаться.

Однако мужество и самоотверженность не могли заменить собой численного превосходства и выучки врага. Медленно, но неумолимо «черноморцы» продавливали оборону союзников, вгрызаясь все глубже в их боевые порядки. Один за другим гибли корабли и люди, унося с собой в бездну не успевшие осуществиться надежды и мечты.

Зубов снова вынужден был отойти и начать перегруппировку. Второй навал также был отбит, но потери дивизий первой «линии» флота союзников теперь были куда более заметными… Многие корабли эскадры превратились в облака обломков, дрейфующих в безмолвии космоса. Уцелевшие были покрыты страшными рубцами от попаданий и еле держались.

На лицах уцелевших застыло выражение мрачной решимости, смешанной с отчаянием. Они понимали, что следующая атака может стать для них последней. Михаил Александрович, мертвенно-бледный, стоял на мостике своего флагмана, вглядываясь в тактические дисплеи. Великий князь чувствовал, как с каждой минутой его шансы не то, что на победу, а просто выжить в этой мясорубке тают на глазах.

— Чего ждет Птолемей Граус? — занервничал великий князь Михаил, связываясь с Трубецким и одновременно подсчитывая, сколько крейсеров и линкоров осталось у него в эскадре от первоначального числа, и ужасаясь этим цифрам. В его голосе слышались нотки отчаяния и безысходности. — Первый министр ждет, пока от нас ничего не останется? Где, черт возьми, подкрепления?!

Вопрос повис в гнетущей тишине, нарушаемой лишь далекими раскатами космической канонады. Однако Птолемей молчал. Мостик его «Агамемнона», как казалось Михаилу Александровичу, чуть ли не демонстративно игнорировал все запросы с его флагмана. Тишина эфира давила на нервы, словно в ней таилась некая зловещая насмешка над их отчаянным положением. Великий князь нервно шагал из стороны в сторону, вглядываясь в мерцающие огни тактической карты.

Между тем этот упрямый Демид Зубов, будто ничего особенного до этого не происходило, снова построил свои корабли в атакующие «конусы». Его авангард, словно стальной кулак, готовился нанести очередной сокрушительный удар по израненной обороне союзников. В безупречном построении эскадр чувствовались хладнокровие и расчетливость опытного полководца, умеющего вести бой с методичной беспощадностью.

Сам контр-адмирал гвардии был всегда впереди на своем бессмертном и неубиваемом линкоре «Москва». Этот могучий дредноут, словно древний титан, возвышался над строем атакующих, вселяя трепет в сердца врагов одним своим грозным видом. Многочисленные раны и шрамы на его бронированных боках лишь подчеркивали несокрушимую мощь и живучесть флагмана Зубова. Казалось, сама смерть отступала перед этим космическим исполином, не смея коснуться его своим ледяным дыханием.

Иван Федорович Самсонов прислал своему отважному космофлотоводцу два свежих дивизии из резерва, заменив ими поредевшие 9-ю и 10-ю «линейные». Это было подобно вливанию новой крови в жилы атакующего чудовища, придавая ему сил и ярости для очередного броска.

После чего Демид Зубов снова ринулся в атаку… Черноморская армада, словно гигантский космический таран, неумолимо надвигалась на редеющие порядки обороняющихся. Пространство озарилось всполохами чудовищных взрывов, когда два стальных потока схлестнулись в смертельном объятии. Заговорили орудия, превращая мирную пустоту в адское месиво огня и обломков.

— Вот, господа, что я вам говорил, главнокомандующий Птолемей Граус хочет, чтобы нас здесь всех перебили, как собак! — закричал в эфире в панике князь Михаил Александрович, когда увидел на голограмме тактической карты, как несколько десятков свежих вражеских кораблей несутся прямо на его флагман и уцелевшие вымпелы его поредевшей дивизии. В его голосе слышались истерические нотки человека, чей разум затуманен животным ужасом. — Как удобно, и победить чужими руками Самсонова, ославив его Черноморский флот, и за одно избавиться от всех нас одним махом!

Лицо великого князя исказилось в жутком оскале, когда он представил свой бесславный конец. Все его мечты о славе и величии рассыпались прахом перед лицом неумолимо надвигающейся гибели. И в этот миг Михаил Александрович проклинал все на свете — и свое малодушие, и безжалостных врагов, и равнодушное мироздание, позволившее свершиться подобной несправедливости.

В данную минуту уже никто из адмиралов передовой «линии» больше не смеялся над его словами, потому как всем стало очень даже не по себе от увиденного. Они слишком хорошо понимали, что безумные речи Романова — это лишь неуклюжая попытка замаскировать собственный страх. Но на фоне всего происходящего нервы командиров были натянуты до предела, а в глазах застыло выражение мрачной обреченности.

На их дивизии действительно мчалась сейчас полуторасотенная орда дредноутов, готовая разорвать тонкий строй авангарда союзников, будто того и вовсе не существовало… Это была настоящая космическая лавина, способная стереть с лица галактики все живое. Черные исполины неслись вперед с неумолимостью и целеустремленностью хищников, учуявших запах крови.

Демид Зубов, будто прочитав этот страх в глазах великого князя, направил главный удар своего авангарда в самое слабое место обороны — а именно координаты построения дивизии Михаила Александровича. Он словно почувствовал, что именно здесь, в этой критической точке, решится исход сражения. Контр-адмирал понимал, что если удастся сокрушить правый «фланг» союзников, то вся их оборона рухнет, словно карточный домик.

И не прогадал. Наш «храбрый» князь Романов, несмотря на то, что его корабли еще достаточно долго могли сдерживать натиск атакующей стороны, не стал играть с огнем, приказав своим капитанам немедленно отступать из опасного сектора. В его действиях не было ни чести, ни доблести — лишь голый расчет и желание любой ценой спасти собственную шкуру.

Михаил Александрович слишком хорошо понимал, чем грозит ему упорное сопротивление. Он не желал разделить участь бесчисленных безымянных героев, канувших в безвестность в секторах космических сражений. Великий князь желал выжить любой ценой, пусть даже это будет стоить ему доброго имени и офицерской чести.

С бессильной яростью и отчаянием наблюдали остальные адмиралы за малодушным бегством Романова. Они понимали, что этот предательский шаг лишь приблизит их собственную погибель, ведь противник, почуяв слабину, удвоит натиск.

После такого неожиданного и беспорядочного бегства кораблей великого князя Михаила, вся первая «линия» обороны союзников стала рассыпаться. Ее стройные ряды в одночасье превратились в хаотичное скопление растерянных и деморализованных кораблей. Паника, словно вирус, стремительно распространялась по всей «линии», заражая экипажи страхом и неуверенностью. На мостиках наших кораблей царила гнетущая атмосфера поражения и обреченности, а в эфире то и дело звучали отчаянные призывы о помощи вперемешку с проклятиями в адрес трусливых командиров.