Адмирал Империи

— Не повезло Верешу и его псам, — мрачно выругался рыжебородый казак, сплюнув на пол, благо медиков рядом не было, чтобы его наругать. — Впрочем, как и многим из экипажа твоего крейсера.

— В общем, нам с Наливайко пришлось некоторое время потратить на то, чтобы «повыковыривать» остатки этих проходимцев, — закончила свой рассказ Наэма, скривившись от хулиганской выходки Якими. — Несмотря на то что «щитоносцы» оказались предателями, но в стойкости последним точно не откажешь… Все кого мы отыскали на палубах «Одинокого», отказались сдаваться… Все как один, представляете шеф! Ну, соответственно и получили в итоге то, что заслужили… Я имею в виду — смерть.

— Я в какой-то момент даже поймал себя на том, что начинаю получать некое эстетическое удовольствие от их умерщвления, — признался Яким Наливайко, ловя на себе изумленный взгляд каперанга Белло. — А что ты так смотришь на меня, шоколадка? Да, признаюсь честно, я с большим удовольствием отправлял на тот свет этих гадов. Ты сами видела, что мадьяры сделали с «моряками» из экипажа Александра Ивановича?! На «Одиноком» осталась хоть дюжина невредимых людей?!

— Не эстетическое удовольствие ты получал, а садистское, — уточнила Наэма, брезгливо отворачиваясь от здоровяка. — Никогда не путай эти понятия…

— Да какая разница, все равно было приятно, — отмахнулся Наливайко от своей надоедливой напарницы. — В любом случае, дело сделано и твой корабль, Александр Иванович, полностью зачищен от врагов. «Щитоносцев» на «Одиноком» не осталось ни одного человека, и не помогли им эти выдвижные щиты…

— Ага, а как же лейтенант Вереш — главный зачинщик все этой бойни? — напомнила казаку, Наэма Белло. — Ведь именно в его воспаленном мозгу возникла мысль вырезать команду крейсера и взять заложники императора. Уверена, его мадьяры сами бы не додумались до того, чтобы заманив штурмовиков полковника Дорохова на пирушку, а после хладнокровно перерезать им глотки… Это мог придумать только один выродок, тот, кто сейчас сидит в карцере крейсера, вместо того, чтобы болтаться на веревке или быть выброшенным в открытый космос!

— Да, Наэма права, дружище, — воскликнул Яким, оборачиваясь ко мне. — Ты слишком мягок и честен в отношении негодяев, подобных этому Верешу. Чего ты добиваешься, сохраняя ему жизнь? Иваныч?!

Яким осекся на полуслове после того, как увидел, что меня стало выгибать от ужасных судорог. Я уже не особо это помнил, ибо впал в бессознательное состояние и мое тело, казалось, само продолжало борьбу за существование.

— Что с ним, док?! — воскликнула Наэма, обращаясь к вбежавшему в этот момент в медблок, главному медику корабля — Ингвару Гратебергу. Вместе с начмедом прибежали ассистент и две медсестры–андроида.

— Вам нужно отойти, господа военные, — бросил через плечо Гратеберг, походя к капсуле, в которой извивалось в конвульсиях мое измученное лихорадкой тело. — Позвольте нам заняться нашим прямыми обязанностями…

Яким и Наэма покорно отошли в сторону, но из палаты не вышли, лишь издали наблюдая за тем, как бригада медиков суетится вокруг меня.

— Слушай шоколадка, я несколько раз был ранен, но чтобы меня вот так подтряхивало, такого не припомню, — мрачно промолвил здоровяк, наблюдая, как меня продолжает колбасить в капсуле. — Похоже, у нашего командира серьезные проблемы, если его так выкручивают наружу эти «живые» клетки.

— Регенерация и восстановление у всех проходить по-разному, — ответил за место Наэмы Белло, главный врач, услышав слова Якима. — Ранения контр-адмирала Василькова не опасны для жизни, он поправится…

— Слава Богу, и святым угодникам! — воскликнул Яким, перекрестившись.

— Однако командующий потерял много крови, а возможно, что-то еще… — пожал плечами медик, вводя мне очередную дозу успокоительных, после чего тело, наконец-то, перестало дергаться в конвульсиях. — До конца необъяснимо действие «живых» регенерирующих клеток на человеческий организм. У одних людей заживление и регенерация тканей, после даже самых страшных ранений проходит быстро и без побочных эффектов. А у других, вот как в нашем случае, может происходить отторжение «живых» клеток.

— Вы хотите сказать, что организм Александра Ивановича не хочет впускать в себя эту вашу медицинскую дрянь? — спросила Наэма у начмеда.

— Никакая это не дрянь, капитан первого ранга Белло, — осуждающе покачал головой Ингвар. — Эти клетки и сама процедура восстановления организма абсолютно безопасны и спасают вас после каждого боя. Вы и сами это прекрасно знаете. Стояли бы вы здесь сейчас, если бы не регенерирующая капсула? Боюсь, что нет…

— Ладно, я просто неправильно выразилась, док, не обижайтесь, — отмахнулась Наэма, пожимая плечами. — Тем не менее, вы не ответили на вопрос.

— Да, возможно эти конвульсии и жар происходят именно из-за отторжения организмом контр-адмирала Василькова данного чудо препарата, — ответил Гратеберг, кивая. — А происходит это очень часть лишь в том случае, если сам пациент не желает бороться за свою жизнь… Я не думал, что когда-либо произнесу это в отношении нашего славного и всегда жизнерадостного командующего, но, похоже, он в данный момент не очень то и хочет жить…

— Вы говорите ерунды Гратеберг, — усмехнулась Наэма Белло. — Александр Иванович Васильков больше нас с вами вместе взятых любит эту жизнь и ценит ее! Тот человек кто сколько я себя помню, защищает жизни других, при этом отказывается бороться за свою собственную?! Вы сами-то верите своим словам, доктор?

— Я верю показаниям аппаратуры регенерирующей капсулы и общей реакции организма пациента, — парировал врач, кивая на мигающую и непрерывно пищащую панель приборов.

— Вот такие дела творятся, — шепнул на ухо свое боевой подруге, Яким Наливайко. — Оказывается, наш Александр Иванович не хочет жить и поэтому его так трясет… Видно «живые» клетки латают его изнутри, а он сопротивляется… Что бы это все значило?

— Я думаю, если взять за правду этот бред Гратеберга, то именно последние события так сказались на нашем командующем, — печально кивнула Наэма. — Вся эта заварушка на станции Кронштадта выбила шефа из колеи…

— Постой, а что такого необычного и страшного произошло в крепости, что после этого самый отважный космофлотоводец, которого я только знал, решает перестать бороться за свою жизнь? — вопросительно посмотрел на Наэму рыжебородый великан. — Напоминаю, перед тобой — самый храбрый офицер Российской Империи, ну если не считать меня и немножко тебя… Александр Иванович Васильков в принципе не может подумать, чтобы самому наложить на себя руки!

— Нет на просторах нашей Галактики абсолютно железных людей, — покачала головой Наэма. — Все мы сотканы из эмоций и чувств и иногда они…

— Умоляю, не говори загадками и не употребляй в речи такие глубокомысленные выражения, меня это сильно раздражает, — поморщился Яким.

— А ты подумай, что могло произойти такого, что у шефа случился подобный срыв, — ответила Наэма, продолжая внимательно следить за действиями врачей, как будто что-то понимала во всех их процедурах и манипуляциях.

— Что произошло? — переспросил Наливайко и тут же сам стал отвечать на этот вопрос. — Да просто мы объявили войну нашим бывшим союзникам! Особенного ничего не изменилось… Подумаешь, на одного адмирала, я имею в виду Поля Дессе, в рядах наших бесчисленных врагов стало больше. Ну и что, плакать из-за этого?