Адриана. Наказание любовью

Бортис втащил меня в шатер и долго собирался с мыслями.

— Господин…

— Я не в настроении щупать девок. Убери её!

Тут я принялся сильно возмущаться:

— Я не девка, отец, неужели ты не видишь кто я?

Я чуть не взвыл от крайней обиды. Пусть зовут меня “выродком” или “выкидышем суки”, но только не “девкой”

Берт отложил нож для бритья.

— Что за шутки, сьэр Бортис, убрать шлюху, немедля!

— Шлюху, ну батя, это слишком! Да вы что, старые псы, перебрали лишку вчера. Это же я Эндрю.

Бортис вытолкнул меня на середину шатра.

— Это Адриан, мой господин, это ваш сын, который вдруг, неведомо как, превратился вот в это!

— Что?! Держи её!

Бортис быстро смог меня скрутить и связать мне за спиной руки с помощью своего ремня. Отец решительно двинулся на меня, рванул на мне рубаху; вчера я не в состоянии был раздеться полностью и на мне была льняная рубаха и кальсоны. Я возмущенно вскрикнул и выругался. Правда у меня получился визг.

Рубаха с треском расползлась на две половины обнажив моё тело. И тут я сам увидел то, чего можно только представить в каком-то бреду или дурном сне.

Моё тело всего за одну ночь изменилось до неузнаваемости. Я теперь не только ощутил, но и увидел, что у меня действительно появилась женская грудь. Само тело стало более округлым и… о, Светлейший Архон [4] …

Отец и штаны с меня стянул. О, Архон, у меня пропало то, что точно определяло меня как парня! Я стоял перед ними голый, меня била мелкая дрожь и сгорал от стыда.

— Хочешь сказать, Бортис, это мой сын?

— Посмотрите, на его отметину на запястье! Это точно он!

4

Светлейший Архон — бог, покровитель воинов и мужчин.

— Что?!

И мой собственный отец стал рассматривать моё изменившееся до неузнаваемости тело со всех сторон. Я пытался вырваться, хотел избежать этого ужасного осмотра. Отец прикасался ко мне, изучая каждый изгиб моего тела, как и прежде, мускулистого и поджарого, но с появившейся неизвестно откуда женской грудью и исчезнувшей «мужской гордостью». Увидев родинку около моего пупка, в точности такая же была и у него самого, он вдруг безвольно плюхнулся на стул и, обхватив голову руками, издал дикий вопль.

Потом моё сознание помутилось, и я не помнил ничего, что происходило со мной дальше.

Когда я пришел в себя, то понял, что меня везут в карете отца. В глотке пересохло и саднило так, словно я не пил неделю.

— Воды, дайте мне пожалуйста воды, — просил я хриплым тонким голосом.

Рядом со мной, с обеих сторон сидели стражи и крепко держали меня за предплечья. Отец сидел напротив нас. Я неудачно застал его в тот момент, когда на его лице читалась глубокая скорбь, словно он похоронил кого-то. Впервые мой отец не смог утаить эмоций. Меня наскоро одели в одежду, которую нашли у меня в шатре.

Несколько раз дернувшись, я понял, стражи держали крепко.

— Отец, пожалуйста, прикажи им дать мне хоть немного воды.

Люциус вырвался из скорбных мыслей и, внимательно взглянув на меня, четко произнес:

— Отпустите и дайте ей воды. Кажется, её разум вернулся обратно.

Мне дали флягу из тыквы, и я чуть не выпил её до дна. Вода оказалась тёплой.

— И долго я был не в себе? — неуверенно спросил я и выглянул в окно кареты. Мы проезжали через овраг.

— Дня три. Все время смеялась, ползала на четвереньках, ела землю… — берт говорил обо мне как о девушке и это стало беспокоить. Я боязливо притронулся к тому месту, где в прошлый раз обнаружил грудь. Она была на месте! На месте! На месте…

Тыквенная фляжка выпала из рук, а из груди сами собой вырвались горькие рыдания. Притом явным девичьим альтом.

— Заткните ей глотку! Сил моих нет, слушать это! — приказал Хаминг и заткнул уши ладонями.

Парни справились с этой задачей ловко. Видно практиковались, пока я был не в себе. Не впервой. Да и кляп уже заготовлен заранее и явно отсыревший.

— Господин, вдруг она снова начнёт задыхаться, как в прошлый раз? — переспросил тот страж, что сидел справа.

— Еще немного и мы прибудем на место. Адриана, прекрати.

«Адриана!» — от услышанного у меня на время перехватило дыхание. Если бы не кляп, я бы заорал.

Несколько раз дернувшись в сильных хватких руках стражей, я затих и обмяк. Мне стало горько от того, что отец теперь называл меня женским именем и держал словно пленника. Куда же они меня везут? Зачем?

Глава 3. Подружка

Монастырь Арк-Горант, месяц желтень по Домарскому календарю.

Сегодня Лизабет снова дежурила, и это была первая прекрасная новость за неделю. Мысли о странной сумасшедшей не давали ей покоя. Неужели эта бедняга и в самом деле все это время сидела одна в запертой комнате и не с кем не разговаривала. Тут и нормальный человек может свихнуться. Монастырский лекарь Мартис явно преувеличивал свои познания в сумасшествии. Хотя, как Бетти может об этом судить. Ведь она в этом совсем ничего не мыслит. И совсем беда, если этот целитель применял к несчастной шоковую магию. От этой магии и у нормального человека мозги набекрень вылезут. Слышала Бет о таких бедолагах. После этой процедуры, сумасшедшие становятся тихими и окончательно ненормальными. Бедняжка!

Бабушка Сарит всегда говорила ей: “Не верь своим глазам, а доверяй сердцу” — так вот, сердце подсказывало Бет — с этой девушкой срочно нужно поговорить. И она придумала на этот счёт гениальный выход. Окна старого корпуса выходили как раз на яблоневый сад, на новом монастырском дворе.

Обычно, после обеда и по окончании всех занятий, наступало свободное время. Воспитанницы пансиона отправлялись гулять в старый сад. Вот только Бетти, вопреки всем, вдруг решила отправиться на прогулку в сад что находился на новом дворе. Там безлюдно, рядом расположено кладбище и желающих гулять в этом месте находилось немного. Яблони в этом месте росли густо. Совсем скоро матушка погонит евнухов и сестер собирать урожай. Тогда ей точно не пробраться к окну.

Девушка подошла к стене старого корпуса и осмотрелась. Вокруг никого. Одна из крепких и ветвистых яблонь как раз росла у того окна, где сидела монастырская невольница. Сейчас она именно невольница, по-другому назвать её было трудно. На окне её комнаты, на том, которое выходило в сад, виднелись решётки. Другие кельи на первом этаже пустовали, да и не больно подходили для комфортного проживания. Поэтому за Бет подглядывать никто не станет.

Бетти, сорвала небольшое яблоко и бросила им в окно с решеткой. Подходить близко она побоялась. Яблоко так звонко ударилась о стекло, что лазутчица испугалась, вдруг стук мог услышать приглядывающий за корпусом евнух.

Окно приоткрылось, и из-за решётки показалось приятное бледное лицо девушки. Выглядела новенькая жутко не ухоженно. Всклокоченные, не расчёсанные волосы, грязные подтёки на лице. На мужском кафтане, в который она была облачена, как раз на вороте, что отчасти виден был Бетти издали, оторваны пуговицы, притом небрежно и прямо с фрагментами ткани.

— Это ты? — спросила девушка и у неё на лице появилось удивление. — Я думал, что меня все давно забыли. Никто не хочет со мной разговаривать. Даже тот странный целитель, что называет меня «сумасшедшей».