Адвокат Империи 3

— Кажется, ты ещё не понял, Артём, — расхохотался Даниил, раскинув руки в стороны. — Власть! Власть у того, кто сильнее! И теперь эта сила моя! МОЯ! И вы будете делать только то, что я вам скажу!

Максим нервно сглотнул застрявший в горле ком.

— Даня, ты не понимаешь, Артём следующий в линии наследования, — попытался объяснить он младшему брату. — Он старший сын нашего отца…

— Да мне насрать, — едва ли не по слогам проговорил Даниил и сунул руку в карман своего халата. — Можешь забирать себе этот дурацкий титул. Мне он в хрен не упёрся.

Достав оттуда бумажку, он бросил её Максиму.

— На! Я написал. Можешь сказать, что это новое завещание нашего тупорылого папаши. Я там даже печать его кольцом поставил.

Присмотревшись, Максим действительно увидел на бумаге сургучную печать родового кольца их отца.

— Ты что, вскрыл его сейф?

— Ага, как два пальца обоссать, — хохотнул Даниил, парой глотков опустошил остатки коньяка в бутылке, а затем просто бросил её в воздух.

Тотчас же появившаяся из темноты звериная пасть без какого-либо отчётливого силуэта раскрыла зубастый рот и проглотила бутылку.

Увидев это, Даниил усмехнулся, а затем по-пижонски щёлкнул пальцами. Окружающая братьев темнота тут же рассеялась, вновь оставив их посреди библиотеки, обливающихся потом от страха.

— Теперь всё будет так, как скажу я. Хочешь быть бароном, братишка? Да пожалуйста. Сколько тебе влезет. Управляйте делами и бизнесом семьи. А я буду делать то, что хочу. И не буду клянчить деньги у отца, как раньше. Сколько захочу — столько получу. А теперь идите и займитесь делами, — улыбнулся младший брат, идя к выходу из гостиной. — А я пока вернусь наверх к этой крикливой сучке. Хватит с неё отдыхать.

Артём вместе с Максимом смотрели в спину удаляющемуся младшему брату. Оба стояли и, хоть и старались этого не показывать, тряслись от страха перед тем, кого всегда считали ничтожеством.

* * *

— Мы должны были сделать это раньше, — прошептала Марина, покосившись в сторону сидящего за столом прокурора.

— Нет.

— Саша, ты не…

— Нет! — уже куда твёрже, но, по-прежнему не повышая голоса, ответил ей. — Если бы мы сделали это сейчас, то наше ходатайство бы развернули и вернули нам в руки ещё до того, как ты объяснила бы ей суть вопроса.

— А для того чтобы подать его во время процесса, нам нужно, чтобы основание стало известно уже после того, как суд начался, — зашептала она мне в ухо. — Если мы подадим его после начала процесса, то шансы на то, что его примут, ещё ниже!

Ну тут она права. Спорить не буду. На самом деле она практически дословно процитировала положение. Ну ладно. Не дословно, но суть верна. Но всё равно, я её остановил. Скворцова была готова ещё вчера вечером нестись к судье с ходатайством для отвода прокурора. И я её понимал. Снять Стрельцова с дела — возможность этого стоила риска. Более того, это был хороший шанс развернуть процесс в нашу пользу.

И именно поэтому я не позволил ей это сделать. Просто не дал ей закопать эту возможность в землю собственными руками. Сделай она это так, как собиралась, и её порыв ушёл бы в никуда.

— Успокойся. Я знаю, что делаю.

— Всем встать! — громко сказал пристав.

Мы с Мариной поднялись со своих стульев. Рядом с ней встала Яна. Сейчас Новикова выглядела куда лучше. Здесь ей хотя бы разрешили надеть нормальную одежду, а не костюм из ЦПЗ.

Уже знакомая мне судья вошла в зал и прошла вдоль рядов к своей трибуне.

А я пытался подавить мучающий меня мандраж. Какого чёрта?! Я столько раз был в местах, подобных этому, что и не счесть! А сейчас стоял и нервничал, будто впервые тут оказался.

Хотя… наверное, теперь можно было сказать и так. В конце концов, для нового меня это впервые.

Быстро огляделся, посмотрев сначала на стоящего поодаль от нас за своим столом Стрельцова, а затем и на сидящих на отдельных местах присяжных. Десять человек. Все простолюдины. Каждый выбран случайно путём жеребьёвки.

И я их уже ненавидел. Всегда ненавидел присяжных. Незнакомых людей, которым предстояло решать судьбу моего клиента. С одной стороны, они его не знали, что в теории обеспечивало непредвзятость мнения. Но с другой — я точно так же ничего не знал и о них самих. Кто гарантирует, что они смогут действительно вынести справедливое решение о судьбе незнакомого им человека?

Правильно. Никто. И единственные, кто мог склонить чашу весов в пользу Яны, были лишь мы с Мариной.

— Итак, — произнесла судья, сев на своё место. — Предлагаю начать. Прошу представителей обвинения и защиты подойти ко мне.

Я подмигнул Марине, когда та вставала, и получил в ответ короткую, но несколько вымученную улыбку.

Скворцова подошла к судье и встала рядом со Стрельцовым.

— Обвинение запрашивает двадцать лет для обвиняемой. Это так?

— Да, ваша честь, — всё тем же хорошо запомнившемся мне спокойным и холодным голосом произнёс Стрельцов. — Максимально возможный срок.

— Насколько я знаю, обвиняемой была предложена сделка. Десять лет колонии общего режима за признание вины.

— Мы отказываемся, ваша честь, — твёрдо сказала Марина. — Наша подзащитная невиновна.

Судья поджала губы, вздохнула и закрыла лежащую перед ней кожаную папку. А я мысленно улыбнулся. Молодец. Хороший адвокат никогда не назовёт своего подзащитного обвиняемым. Даже мысли об этом допускать не должен.

— Что же. Тогда предлагаю начать, — проговорила она. — Можете вернуться на свои места.

Как только Марина и наш визави вернулись за свои столы, удар деревянного молотка по площадке ознаменовал начало нашего сражения.

* * *

— Я сказала, что хочу, чтобы ты его уволил! — рявкнула разъярённая фурия, что ворвалась в его кабинет всего несколько секунд назад.

Позволив себе обречённо вздохнуть, Роман закрыл свой ноутбук и посмотрел на стоящую перед ним сестру.

— Что на этот раз, Настя? — спросил он, мысленно проклиная отца с его хитрыми планами, что поставил его в это проклятое положение.

— Что? — рыкнула она. — Что на этот раз?! А того, что он хамит мне при каждом удобном случае, тебе недостаточно?! Рома!

— Ты мне уже на это жаловалась.

— Я не жалуюсь! Я возмущена! Ты и дальше будешь позволять какому-то простолюдину так со мной разговаривать?! Я твоя сестра или нет, в конце концов?! Меня посадили заниматься бумажной работой! Меня!