Афганский рубеж 4

— Разговорное название Ми-24. Должны знать, — улыбнулся Чагаев. — Ещё что-то?

— Я бы отметил живучесть, но в этом компоненте с Ми-24 у них возможен паритет. По данному вопросу всё.

Заместитель главкома развёл руками и посмотрел на Чагаева.

— Мне всё понятно. Очень даже неплохо.

— Тогда вы не против оставить нас наедине? — спросил Василий Трофимович.

— Конечно. Я пока займусь… нашим делом, — ответил ему замглавкома.

Не прошло и нескольких секунд, как я и Чагаев остались в кабинете одни. Василий Трофимович встал из-за стола и подошёл к окну, заложив руки за спину.

— Ты давно не приезжал к нам в гости, Саша. Вроде не чужие люди, а нос воротишь, — начал говорить Чагаев и достал металлический портсигар.

Я ничего на это не ответил. Не представляю себе вселенную, где бы я так просто зашёл бы в гости к Чагаевым. Особенно после расставания с их дочерью.

— Моя дочь по тебе скучает, а ты даже письма не хочешь от неё читать, — произнёс Василий Трофимович и закурил.

— Не вижу смысла, товарищ генерал.

— Сейчас мы с тобой разговариваем без погон. Как отец твоей невесты и мой будущий зять.

Как он всё сразу определил!

— Пожалуй, этого уже не случится. Наши отношения с вашей дочерью подошли к концу несколько месяцев назад…

— Не гони лошадей. Вот, прочитай лучше! Она там всё написала, — достал Чагаев конверт и с письмом. — Любит тебя. Жить не может.

Генерал подошёл к столу и протянул мне письмо.

— Прочти говорю. Я дочери обещал, что передам тебе письмо.

— Но это не значит, что я буду его читать.

Чагаев злобно зыркнул на меня и убрал письмо во внутренний карман.

— Я всё знаю, Саша. Да, моя дочь совершила ошибку. Не будем сейчас ворошить это дело. Я с ней побеседовал, мать побеседовала. Кристина всё поняла, долго плакала и продолжает убиваться по тебе. До сих пор места себе не находит.

Всё как-то шаблонно. Мог бы Василий Трофимович как-то поинтереснее рекламировать дочь. А лучше бы напрямую сказал, что как зять ты нам подходишь. Остальное неважно.

— Извините, но слезами тут уже ничего не изменишь.

— Саша, прекращай упираться! Я тебя уважаю, а моя жена от тебя в восторге. Переживает за тебя, как за меня. До сих пор вспоминает, какие ты цветы принёс и фрукты.

— Передавайте ей привет и мои наилучшие пожелания.

— Сам и передашь. Давай ты уже эту историю с ошибкой Кристины, забудешь и начнёшь всё сначала. Она хорошая девочка. Вся в мать.

Ох и сомневаюсь! Мама у Кристины — настоящая офицерская жена. И с Василием Трофимовичем прошла все невзгоды. В поведении несостоявшейся тёщи нет ни единого намёка на пафос и гордыню.

— Так что? Забываем?

— Нет.

Чагаев насупился и покраснел. На глазах он начал превращаться из доброго дедушки в сеньора Помидора.

— Сань, я тебе как тесть говорю сейчас. А тесть от слова «тестировать». Вот я протестировал будущую версию твоей жены. Всё у вас будет хорошо.

Интересное объяснение. Я лично думал, что «тесть» от греческого «батюшка».

— Конечно будет. У каждого по отдельности всё будет хорошо, — оставался я непреклонным.

Генерал начинал вскипать. Видно, как в нём зреет огромное желание что-то швырнуть. И первым ему под руку попался галстук, который он буквально сорвал с шеи и бросил перед собой на стол.

— Шутки и разговоры в сторону. Ты меня знаешь, Саша. Я для счастья дочери, сделаю всё что угодно. Поэтому сейчас мы закончим разговор. Ты быстро возьмёшь вещи и полетишь со мной в Москву. Дома уже все готовятся к ужину. Кристина с мамой тебя ждут. Придут важные люди. Познакомишься с ними, а потом решим, где ты будешь служить.

Вот так молодец, Василий Трофимович! Всё просчитал, кроме одного — у меня забыл спросить, хочу ли я.

— У меня встречное предложение. А давайте сейчас определимся, где я буду служить.

Краснота начала отступать с генеральского лица. Глаза Чагаева повеселели, и он радостно хлопнул в ладоши.

— Другое дело, Сань. Слушаю тебя и твои пожелания. Кстати, предлагаю тебе должность в главкомате. Никакой академии не надо, только твоё желание. С замом ты познакомился. Он тебя оценил. Или ты в академию хочешь? А в Циолковск хочешь поступить? Там сейчас как раз ускоренные выпуски испытателей будут. Договорюсь. В Министерстве Авиапрома у меня есть свои люди.

Прям как на восточном базаре — глаза разбегаются от ассортимента, купить хочется всё, но подвох чувствуется у каждого прилавка.

Один только нюанс — ничего мне от Чагаева не нужно.

— Василий Трофимович, я уже определился с местом службы. И находится оно в Торске. Да и на ужин к вам не хочу лететь. У меня другие планы.

— Какие у тебя могут быть планы? — возмутился Чагаев.

— Ну, я бы в кино сходил. «Укрощение строптивого» не смотрели?

Василий Трофимович мощно ударил кулаком по столу. Странный у него способ оказывать давление.

— Я тебе приказываю, сегодня лететь со мной домой. Услышал? Иначе я тебя уничтожу.

— Не полечу.

Чагаев зарычал и дважды хлопнул по столу. Каждое слово сопровождалось всплеском слюны и злобным оскалом.

— Полетишь, я тебе сказал. Ты сегодня же окажешься со мной дома и помиришься с моей дочерью. Иначе… иначе я тебя уничтожу, сопляк.

Генерал продолжал трястись и рычать, но на меня это не действовало.

— Не напрягайтесь, Василий Трофимович. Я не полечу. Вы смотрю, только и можете кулаком по столу бить, да приказы раздавать. А своей дочерью руководить у вас получается плохо.

Чагаев смял в руках сигарету и кинул её под ноги. Он быстро обошёл стол, подойдя ко мне вплотную. Так резко подошёл, что я уже готовился отбивать удары.

Он смотрел на меня, буквально прожигая насквозь. Скулы у Василия Трофимовича задрожали, но на меня это всё не влияло.

— Я значит, плохо руковожу. А ты, стало быть, хороший командир?

— С поставленными задачами справлюсь.

— Без труда?

— Легко, — ответил я.

— Ну вот и посмотрим, насколько у тебя всё легко получится. Вы свободны, капитан! — громко крикнул Чагаев и я вышел из кабинета.