Агент хаоса

– Я же сказал, что заберу тебя, – напомнил Малдер.

– Майор разошелся, когда узнал, что я включал телефон на втором этаже. Это только для «экстренных случаев», – Гимбл порылся еще и нашел вишневый пирог в обертке. Он сорвал упаковку и откусил. – Но я не хотел весь день смотреть в телескоп и искать зеленых человечков. И когда он заперся рано утром в подвале, я оставил ему записку и ушел.

Фиби прошла на кухню, словно все было идеально нормально. Но Малдер заметил, что она не смотрела на него.

«Потому что ей не все равно? Или наоборот?»

Она забрала пирог из руки Гимбл.

– Мне не нравится прерывать такой питательный завтрак, но библиотека открывается через десять минут. Поесть можно и в машине.

– Как скажешь, – Гимбл улыбнулся ей и пошел к входной двери.

Малдер задержался и поймал ее за руку, когда она пошла следом.

– Фиби? Погоди.

Она обернулась и заглянула ему в глаза, все в нем улетело вниз.

Он должен был объяснить, чтобы она поняла.

– Я не хочу…

– В том и проблема, Фокс. Я не знаю, чего ты хочешь, – она улыбнулась, чтобы дать ему понять, что все хорошо.

Но это было не так. Не для него.

– Надеюсь, когда–нибудь ты поймешь и будешь счастлив, – Фиби сжала его руку и отпустила.

***

– Не нужно было приезжать сюда, – сказала Фиби, глядя на готическое здание, окружающее со всех сторон. – Джорджтаун – не единственный университет с библиотекой.

– Но я знаю, что эта открыта всем, – сказал Малдер. Он помнил подробности из тура по кампусу, который прошел с отцом в октябре.

– Почему мне все время кажется, что я что–то упустил? – спросил Гимбл.

– Потому что так и есть, – Фиби коварно улыбнулась ему, ее светлые хвостики задевали плечи, пока она шла.

– Не гордись так собой. Я разберусь сам, – Гимбл пригнулся под веткой огромного дуба и повернулся к Малдеру. – Так в чем дело?

– Папа Фокса хочет, чтобы он учился в Джорджтауне, – объяснила Фиби, делясь кусочком информации, которой Гимбл не знал.

– А ты не хочешь? – спросил Гимбл.

Малдер пожал плечами.

– Я не могу представить себя здесь.

Джорджтаун был для тех, кто хотел потом идти в политику или быть юристами. А он хотел путешествовать в космос, изобрести прибор телепорта, такие ходили в заведении типа МТИ, Беркли и Корнелл.

– Ты еще не решил, куда дальше? – спросил Малдер у Гимбла.

– Майор хочет, чтобы я присоединился к воздушным войскам. Он пишет письмо в академию каждую неделю. А потом складывает его до размеров жвачки и прячет на дне пустой коробки от хлопьев. И выбрасывает, когда выносит мусор.

Фиби потянулась и сорвала цветок вишни с дерева, которое проходила.

– Он путает урну с почтовым ящиком?

Гимбл смотрел на свои кроссовки в красно–синюю полоску, волосы упали на его лицо.

– Это было бы слишком нормально. Он думает, что Сержио вытащит это письмо, покрытое крошками, и доставит секретно в академию.

– Что ты скажешь папе? – Фиби звучала тревожно.

Гимбл пожал плечами.

– Ничего, пока не узнаю, примут ли меня в Вирджинии или в запасных вариантах. А потом я скажу ему, что я учусь в секретном месте против пришельцев.

– Уверен, что это путь в библиотеку? – спросил Малдер.

Черная дыра грозила утащить его в забвение, ощущалась ближе обычного. Судя по информации, что он собрал в библиотеке о других пропавших детях, убийца будет держать Сару Лоуэ живой всего четыре дня.

«А если никто не найдет ее вовремя?»

Гимбл покрутил в руке карту кампуса, пока не развернул.

– Библиотека должна быть там, за старым корпусом, – он указал на дальний конец двора.

Они прошли мимо группы ребят в футболках университета с сумками со спортивной формой за плечами. Две девушки хихикали и флиртовали, пока шли рядом с ними, буквы университета выделялись на их груди.

Фиби прищурилась.

– Когда я буду в МТИ, я создам клуб девушек, знающих о расщеплении атомов и гидравлике, а не думающих только о блеске для губ. И если они не будут знать таблицу Менделеева наизусть, они не пройдут.

Гимбл пошел спиной вперед, пока они двигались между зданий.

– Вместо обычных букв можно сделать на футболках символ франция. Это самый…

– Нестабильный элемент в периодической таблице, период полураспада – двадцать две минуты в лучшем случае, – закончила за него Фиби. – Мне нравится. И у нас будут лучшие вечеринки, потому что все напитки будут производить охлаждающую физическую реакцию, как нитро–коктейли и мартини с сухим льдом.

Малдер не знал, понимал ли Гимбл, что она серьезно. Некоторые люди много времени говорили о крутых штуках, которые планировали сделать, а Фиби шла и делала.

Когда Малдер был младше, он верил, что все было возможно. Пока папа не сказал ему, что он не может быть астронавтом. Пока Саманта не пропала.

Во что теперь он мог верить? В разбитые семьи и жестокие воспоминания? В вопросы без ответов и несчастливые концы? В числа на линейке в его шкафу?

Другие оправлялись после трагедий, но не он. Так он предал бы сестру. Принял бы, что она никогда не вернется, а он не мог с этим жить. Он не мог так поступить.

Ветерок вдруг сотряс ветки вишневого дерева, розовые лепестки полетели, опускаясь на траву. Малдер не знал, сможет ли когда–нибудь смотреть на лепестки, не представляя тело Билли на постели из них.

Фиби остановилась и сморщила носик.

– Это?

Здание в конце дороги было глыбой бетона, современным и утилитарным, по сравнению с готической архитектурой вокруг.

– Это как игра из «Улицы Сезам». «Что–то здесь лишнее», – добавила она.

– Не важно, страшное ли место, если там есть нужные книги, – сказал Малдер, перешагивая по две ступеньки.

Он придержал дверь для Фиби и прошел раньше, чем туда проскользнул Гимбл.

Его друг поймал дверь и прошел за ними.

– Очень смешно. Я скажу майору, что ты хочешь, чтобы он рассказал тебе больше о киборге, которого строят пришельцы.

– И спроси у него про Элвиса, – сказала Фиби.

Здание внутри тянулось вверх, этаж за этажом узких полок стояли у перил. Ученики сновали там и рыскали на полках.

– Здесь может развиться клаустрофобия, – прошептал Гимбл.

– Думай об этом так, – сказала Фиби. – Чем быстрее найдешь нужную информацию, тем скорее уйдешь отсюда.