Агидель стремится к Волге

Казаки возмутились, но, посовещавшись кругом, нашли-таки выход. Посулив Прозоровскому отдать требуемое в Астрахани, атаман беспрепятственно провел своих людей в город, где им представилась возможность заняться торговлей и погулять на славу.

А кончилось тем, что Степан Разин, обведя вокруг пальца астраханское начальство, сумел не только сохранить за собой оружие, флотилию и награбленное, но и закупить у ногайцев полторы сотни лошадей. Так что дальше казаки передвигались не только по воде, но и берегом.

Наслаждаясь чистым речным воздухом и приветливым ветерком, Стенька плыл на головном струге в шатре вместе с чернявой пленницей-персиянкой. Хмельной атаман не сводил с нее глаз.

— До чего ж ты лепа, Айшэ, пригожа! Все гляжу и никак не налюбуюсь! — признался он ей вдруг. — Ежели бы вера христова дозволяла, ей-ей, взял бы я тебя к себе второю женкой.

Та зарделась и скромно потупила взор, опустив длинные и густые, загнутые кверху ресницы.

— Тута, на воде, ты краше во сто крат! — продолжал восхищаться атаман. — Ни дать, ни взять — русалка!

Услыхав это, гребцы ухмыльнулись и стали переговариваться:

— И впрямь нечистая сила, одно слово — нехристь! Такого льва приворожила!

— Вон ведь как расстилается перед ей!

— Рядит в парчу да в шелка, золотом да самоцветами осыпает… — завистливо произнес кто-то.

Привлеченный их бурчанием Степан откинул ковер-полог и, выглянув наружу, грозно спросил:

— Чего языки чешете, чай, косточки мне перемываете, а?

— Да нет, батька, зазнобушку твою нахваливаем, — не растерялся один из казаков. — Шибко гарна девка!

— Не девка, а сущий клад! — подхватил другой.

— То-то же! — осклабился довольный Степан и, немного подумав, шагнул обратно в шатер. Подхватив на руки наложницу, он вынес ее наружу и запальчиво воскликнул: — Клад, говоришь?.. Твоя правда, казак, на моей красотке столь добра — тебе на век хватит.

Гребцы притихли.

Атаман же, не выпуская княжну из рук, шагнул к борту и окинул зачарованным взором волжские просторы.

— Эх, и хороша ж ты, люба мне, Волга-матушка! Не река, а чисто море-океян! — не удержался он от вздоха восхищения и, сдавив до боли хрупкий стан персиянки, глубокомысленно изрек: — Вот бы мне такой силушки неодолимой, я б таких делов великих наворотил!.. Чую, чую, в тебе моя слава… Как же вымолить мне удачу, чем умилостивить тебя, родимая?!. — Степан скользнул блуждающим взглядом по драгоценным украшениям своей наперсницы и, отведя глаза от таращившихся на него с испугом черных очей, сбросил несчастную в воду. — Прими щедрый подарок мой, царица Волга!..

* * *

Принеся по прихоти в жертву любимую «игрушку», Разин вскоре опомнился, захандрил и запил. И так почти до самого Царицына, куда казаки прибыли первого октября.

Наведя там порядок, Степан Разин отправился зимовать на Дон, для чего заложил на небольшом острове земляной городок Кагальник. Кагальнику предстояло стать второй казачьей столицей, наряду с Черкасском, в котором проживал угодный царским властям войсковой атаман Корней Яковлев.

Московское правительство, озабоченное складывающейся на Дону обстановкой, сделало попытку наказать строптивое казачество, распорядившись о прекращении подвоза на Дон хлеба, но этим только подлило масла в огонь: у Разина появилось еще больше сторонников. С апреля 1670 года он прибирает власть на Дону к своим рукам.

Узнав о том, что в Черкасске выбрали станицу [61] к государю во главе с Герасимом Евдокимовым, Степан рассвирипел и решил ускорить события. Он созвал большой казачий круг, где объявил о своем намерении идти на Волгу, а потом на Русь. После этого атаман стал рассылать повсюду «прелестные» грамоты с призывом поддержать донцов в их праведной борьбе против ненавистных изменников и кровопийц — бояр, думных людей, воевод и приказных людей.

Первым делом Степан Разин отправился к городку Паньшину, в окрестностях которого рассчитывал встретиться с бывалым атаманом Василием Родионовичем Усом, чтобы заключить с ним военный союз. Тот согласился его поддержать. Сделку отметили, как водится, попойкой, а потом вместе пошли на Царицын.

61

Станица — «казачий отрядец, на какие делились казаки для исполнения службы» (по В. И. Далю).

К городу подбирались темной ночью, Василий Ус — на стругах, Стенька — с конными и пешими.

Проснувшиеся поутру царицынцы пришли в ужас, увидев, что окружены со всех сторон. Воевода Тургенев приказал бить в набат. Стрельцы начали занимать позиции на стенах, с тревогой наблюдая за тем, как казаки готовятся к приступу.

Однако город сдался разинцам без боя, так как простые жители вошли с ними в сговор и сами открыли ворота.

Народ встречал казаков, как избавителей, восторженными криками и пылкими объятиями под перезвон церковных колоколов. Воевода же и его свита поспешили укрыться в башне. Но это их не спасло.

По приказу Степана ворота в башню выбили при помощи тарана. После недолгой возни Тимофей Тургенев и его люди были схвачены и выведены наружу на суд атамана.

Поклявшийся мстить боярству, тот поизмывался над воеводой и велел утопить его вместе с приближенными в Волге.

Расправа над городской верхушкой увенчалась всенародной гулянкой. Казаки и мужики пировали, упиваясь отменным вином из боярских погребов.

Нагулявшись, Степан и его помощники стали думать, в каком направлении идти — вверх или вниз по Волге. А тем временем к Царицыну подоспели высланные на подмогу Тургеневу стрельцы. Они не подозревали о том, что город находится в руках разинцев, и пребывали в неведении о страшной участи воеводы. Стрельцы и их начальники тоже были обречены на гибель.

После взятия Царицына Разин распорядился спалить Камышин, после чего войско двинулось вниз по Волге.

X

Узнав о том, что Степан Разин, овладев Царицыным и спалив дотла Камышин, неотвратимо приближается с пятнадцатитысячной ратью к Астрахани, воевода Прозоровский запаниковал. Он готов был кусать локти, оттого что упустил в свое время шанс — не разоружил разбойников. Но деваться некуда, нужно было предпринимать срочные меры.

После долгих раздумий городские власти подготовили флот и, доверив его князю Львову, отправили навстречу Разину. Тот не задержался. Налетев внезапно, он в два счета окружил астраханцев и отрезал им пути к отступлению, как по воде, так и по суше.

Парализовав противника, Степан Разин обратился к стрельцам с пламенным призывом присоединиться к его войску, предлагая им стать вольными казаками. Те в большинстве своем с радостью согласились, и обошлось без боя. Пострадали лишь начальники. Бояр атаман не щадил. Исключением стал лишь князь Семен Львов.

А тем временем в Астрахани готовились к отражению неминуемого штурма. Прозоровский обходил вместе с военными город, придирчиво осматривал укрепления и делал необходимые распоряжения по расстановке сил. Его тревожило отсутствие вестей от Львова и беспокоило странное поведение стрельцов, никогда не внушавших ему доверия. Они-то как раз и подвели…

Штурм начался глубокой ночью. Подкравшись со всех сторон к городу, разинцы стали палить из всех орудий и прилаживать к высоким стенам лестницы. Сверху их отталкивали рогатинами. Потом на головы штурмующих полился кипяток. Но так было не везде — кое-где казакам уже протягивали руки, помогали перелезать внутрь. А вскоре открылись южные ворота, и разинцы лавиной ворвались в город. В тот самый момент воевода понял, что неблагонадежные стрельцы изменили ему.

Прозоровский успел только крикнуть своим, чтобы те пробивались в кремль, как тут же получил удар копьем в бок. Верные князю люди отбили его и потащили к кремлю. Стонущего воеводу внесли в соборную церковь и бережно положили на ковер.