Ах, эта черная луна!

— Ну и денек, — пожаловалась Мали Юцеру, сидевшему за письменным столом.

— Только что звонил Гец, его вызвали к замминистра. Скорее всего, собираются вернуть на работу.

— Кончилось? — спросила Мали осторожно.

— На данный момент вроде кончилось, — пожал плечами Юцер.

14. Повешенный

В доме Юцера неохотно говорили о веревке. Но когда начали возвращаться повешенные, о веревке пришлось вспомнить.

В старые добрые времена у Юцера было два лучших друга. Одним был Гец, другим — Леня Кац.

Мали вошла в их мужской треугольник особым образом. Получилось так, что Юцер забрал ее у Геца, а Леня Кац пытался забрать у Юцера. Если наложить на этот треугольник другой, тот который образовался между Мали, Юцером и Натали, получится сложная романтическая фигура. Но на деле все сложилось просто. Гец страдал молча и недолго. Потом в его жизнь бочком, бочком вошла София. Между тем, Натали оказалась на Лене, а Леня Кац в Барнауле.

И вот Кац вернулся. Он был первым из воскресших, и его возвращение стало событием.

— Кац вернулся, — говорили люди друг другу и вздыхали.

Было совершенно естественно, что Леня Кац прямо с вокзала пришел к Юцеру. Он не сообщал о своем приезде заранее и застал Юцера врасплох.

— Это ты? — потрясенно сказал Юцер, недоверчиво вглядываясь в сутулую фигуру, торчавшую перед его письменным столом. Потрепанный, замасленный и выцветший плащ болтался на пришельце, как на огородном пугале.

— Я, — широко улыбнулся пришелец.

У него во рту не было ни одного зуба.

Леня Кац был в прошлом сказочно богат и не позволял себе пить две чашки кофе в одних и тех же манжетах. Прежде чем заказать вторую чашку, он выходил в туалет и надевал чистую пару. Юцер отметил, что беззубый рот Каца раздражает его в той же мере, в какой раздражала прежде бессмысленная игра с манжетами.

— Тебе надо вставить зубы, — сказал Юцер.

Наверное, надо было сказать что-нибудь другое. Вскочить, обнять, заохать. Но Юцер сказал то, что пришло ему в голову. Он был очень и очень растерян.

— Ха! — ответил Кац. — Когда будут деньги на бифштексы, начнем об этом заботиться.

— Бифштекс я велю тебе подать сейчас же, — ответил Юцер. — И зубы мы тебе вставим немедленно. Завтра же пойдем к дантисту.

— Ты что же, богатеньким стал? — процедил Леня Кац.

Уничижительный суффикс покоробил слух Юцера. Когда-то Кац с легкостью помогал Юцеру деньгами и просил не смущать его проблемами возврата. Юцер это помнил.

Эмилии было велено подать гостю рубленый бифштекс с яйцом и порезать овощи мелко-мелко. Потом Юцер и Кац долго сидели в креслах друг против друга. Юцер молчал, а Кац рассказывал. От этих рассказов в комнате стало зябко, и Юцер велел затопить печь, несмотря на то, что на улице стоял май.

Потом он попросил Эмилию приготовить гостю постель в комнате, которую занимала Паша, а ее попросил перейти на короткое время в столовую.

Паша принялась охать и стонать. Пришлось перетаскивать в столовую ее любимый диван. Все это заняло много времени. Мали, по счастью, задержалась у Софии. Юцеру не хотелось, чтобы она увидела Каца также внезапно, как он сам. Мали надо было к этой встрече подготовить.

Все устроилось наилучшим способом. Мали пришла домой, когда спал не только уставший от пути и бифштекса Кац, но даже Пашка, навертевшись, накряхтевшись и напричитавшись, заснула беспокойным сном.

Рассказав о Каце и о своем дурацком промахе, Юцер объявил Мали, что накопленные деньги придется отдать на доброе дело.

— Он тебе этого не простит, — тихо сказала Мали.

— Оставь, — возразил Юцер. — Я думаю, он все еще в тебя влюблен. Для него время остановилось. Ему было неприятно слышать о том, что мы живем вместе, что у нас дочь. Боюсь, ему было неприятно чувствовать, что в какой-то мере наша жизнь благополучна. Он дал мне понять, что ты наверняка все еще тайно влюблена в него. За эти страшные годы он придумал такое количество сказок о себе, тебе и о нашей прежней жизни, что я диву давался. Но сдержался и ни разу его не поправил.

— Он тебе этого не простит, — повторила Мали.

— А я бы не простил себе, если бы не использовал случай вернуть старые долги.

Получив новые зубы, Леня Кац стал улыбаться часто. Мали его улыбка не нравилась.

Не нравилось ей и то, что Кац не ищет ни работу, ни квартиру, заказывает себе блюда у Эмилии и в отсутствие Юцера располагается за его письменным столом.

Юцер отмахивался от Малиных жалоб. Он велел Эмилии исполнять все причуды гостя. Мали же старалась поменьше бывать дома, а находясь в доме, страдала мигренями и в разговорах участия не принимала.

Как-то Юцер вернулся домой раньше, чем ожидалось, и нашел Каца роющимся в ящиках письменного стола.

— Неподобающее занятие, — сухо заметил Юцер. — Не пора ли тебе знать честь?

— А мне негде жить, — безмятежно ответил Леня Кац, — у тебя же есть лишняя комната.

— У меня нет ничего лишнего, — спокойно ответил Юцер. Было видно, как он старается не потерять самообладания.

— Не пыли, — усмехнулся Кац. — Я нашел у тебя в столе несколько интересных бумажек. Впрочем, кое-какие вещи мне известны и с твоих слов. Например, история некоего автобуса. И соображения относительно качества нашей дорогой власти. Пропиши меня в лишней комнате, и все это останется между нами.

— Я подумаю, — ответил Юцер.

— Даю тебе сутки на размышление, — улыбнулся Леня Кац.

Проходя мимо застывшей у комода Мали, он обхватил ее за талию, и зажмурился.

— Все еще душиста, — пробормотал и вышел вон.

— Что делать? — растерянно спросил Юцер.

— Следовало бы спросить: «Чего не надо было делать»! — зло ответила Мали и кинулась к входной двери. Юцер ждал, что она вот-вот вернется, но Мали пришла лишь под утро.

Юцер был уверен, что знает, где она была.

— Как жить после этого? — спрашивал он себя.

А Леня Кац исчез, и в городе его с тех пор не видели.

Юцер долго мучился неведением, и наконец случай позволил ему задать не выходивший из головы вопрос.

— Как ты мог подумать, что я пошла к этому подонку, чтобы выкупить тебя у него своим телом? — возмутилась Мали.

— А что именно ты делала всю ту ночь? И куда исчез Кац?

— Всю ту ночь мы с Софией искали Зиновия Кульчинского. Пришлось ехать в Неменчины, там он прописан.