Ах, эта черная луна!

ГЕЦ. Я столько раз слышал от Софии про это чертово мыло, что помню его историю лучше тебя. К их приходу в ванной лежал только один кусок, его они и взяли.

ЮЦЕР. Значит, Ведьме правильно подсказал ее ведьмачий нюх. Она взяла правильный кусок. Этот шарик я нашел в ее сундуке. Хотел отдать сундук со всем его содержимым нашей дворничихе, Андзе, но какой-то бес надоумил меня разобрать сложенные в сундук вещи.

ГЕЦ. Но ты сам говорил, что к тому времени у Натали уже не осталось никаких бриллиантов.

ЮЦЕР. Я говорил правду. Когда она отдала мне оба куска мыла с просьбой продать их содержимое, я выковырял из одного куска недурной камушек. Большой и чистый. И продал. Что же до второго… Мне вдруг расхотелось его доставать и продавать. Я занял у твоего отца денег, а мыло оставил нетронутым. Залепил дырочку в пустом шарике и так долго менял их местами, что сам запутался. Не помнил, в котором из них есть начинка, а в котором — нет. Тогда мы любили такие игры. Да и чем я, собственно, рисковал? Натали была уверена, что бриллиантов в мыле больше нет, а я мог попасть в ее ванную в любой момент. Оказалось, это не так. Согласись, игра получилась интересной.

ГЕЦ. Для гусара. Сегодня все это выглядит безумием.

ЮЦЕР. Так то сегодня. Когда наши дамы решили добывать бриллианты на цыганском пустыре, мой дух смутился. Я не знал, есть в мыле бриллиант или его там нет. Я не знал, прав ли я, решив уступить тебе Мали и Любовь. Я не знал, куда направляюсь и что собираюсь делать. И мне не хотелось продавать бриллиант, если он там был, потому что он уже не имел к Натали никакого отношения. Я мог сказать, что хочу везти бриллиант в обмылке, и покончить с этой возней. Но я продолжал играть. Бриллианта в мыле не оказалось. София затаила обиду на всю жизнь, и все кончилось плохо. Если бы бриллиант в мыле был, Мали пришла бы из костела к лучшей подруге, выплакалась и успокоилась. Но шарик продолжает вертеться. Если бы Ведьма взяла пустое мыло, Любовь не получила бы свой шанс, и Пальмовая ветвь Каннского фестиваля досталась бы не ей.

ГЕЦ. У тебя получается, что Мали должна была заплатить жизнью за успех Любови.

ЮЦЕР. Не должна была. Ведьма могла оказаться менее проницательной. Душа Софии могла оказаться сотворенной из альтруизма высокой пробы. Натали могла погибнуть на Лене, или выйти замуж и остаться в Сибири. Страдания могли трансформировать ее в ангела. Ведьма могла не торопиться умирать, она могла вообще не появиться в нашем доме, если бы мне не пришла в голову дурацкая идея нанимать в бонны эсэсовку, если бы София не устроила из-за этого скандал, если бы я не решил вести Любовь в гетто, если бы… Но все случилось так, как случилось. Благодаря вот этому шарику. (Снова подбрасывает шарик.) Возможно, в нем спит большой бриллиант чистой воды, а возможно, Ведьма давно его выковыряла и пустила на благородные нужды. Говорят, она носила в гетто еду. На что она ее покупала? С другой стороны, у нее ведь были стекляшки, которые она считала бриллиантами. И опять же, если Ведьма считала, что в мыле спит бриллиант, почему она не отдала его Натали? А может, Натали не взяла мыло, поскольку считала, что бриллианта в нем нет? Не знаю, Гец, не знаю и не собираюсь выяснять. Игра продолжается.

ГЕЦ. Ты сошел с ума? А если его найдут таможенники?

ЮЦЕР. Не найдут. Мыло потеряло вид и запах. Кусок старого мыла рядом с зубной щеткой и тюбиком пасты! Не станут в нем копаться. Разве что у них будет наводка. Но и тогда у истории будет забавный конец.

ГЕЦ. Значит, я все еще на подозрении?

ЮЦЕР. Оставь. Я хочу продолжить игру. Она мне нравится.

ГЕЦ. Где же Чок? Может, вызвать такси? У нас полон дом гостей. Весь город пришел провожать тебя. Нас ждут.

ЮЦЕР. Я бы предпочел уехать незаметно.

ГЕЦ. Нельзя войти в ту же воду дважды. Ныне ты не беглец, а респектабельный господин, уезжающий на ПМЖ в Западную Германию к дочери, прелестное личико которой знает весь мир. Кстати, ты давно мог поехать к Любови в гости и остаться там. Но тебе почему-то потребовалось добиваться разрешения на выезд и занимать своей персоной МВД СССР и мировую общественность в течение долгих трех лет.

ЮЦЕР. Во-первых, я хотел иметь возможность вернуться, если пожелаю. Во-вторых, скандал был полезен Любови, благодаря скандалу ее слава разрослась. В-третьих… Любовь должна была выстрадать мой приезд. В-четвертых, так хотел мыльный шарик. Если бы я сбежал, он остался бы в сундуке и достался не тому, кому был предназначен.

ГЕЦ. Нам надо торопиться.

ЮЦЕР (поворачивается к вошедшему Чоку). Не забудь про люстру, Чок.

ЧОК. А вы не забудьте прислать мне фотографию Любови.

ЮЦЕР. Я же дал тебе стопку журналов. Там столько ее фотографий, что ими можно обклеить все стены твоей комнаты.

ЧОК. Я хочу любительскую фотографию, подписанную ее рукой.

ЮЦЕР. Это последний долг моей прошлой жизни, который я исполню немедленно по приезде. (Поворачивается к Гецу.) Я больше никому ничего не должен. Можешь ли ты дать мне мудрый психиатрический совет, как с этим жить?

ГЕЦ (болезненно морщась). Наделать новых долгов.

Об этой книге

Роман относится к жанру человеческой комедии. Герои пытаются выстроить свою жизнь в соответствии с определенными представлениями и правилами, но рок, судьба, ход истории непрестанно вмешиваются, и героям приходится начинать все снова.

Основные действующие лица — евреи, и не только потому, что они соплеменники автора. XX век поставил евреев в особые условия, особенно в Восточной Европе, к которой относится и Литва: они оказались вынужденными перейти из замкнутой общинной культуры в культуру европейскую, пережить Катастрофу, найти способ существования при нежданно свалившейся на них советской власти с ее государственным антисемитизмом и сталинскими гонениями, — и все это на протяжении жизни одного поколения. Как выдерживают подобные удары судьбы любовь, дружба, семья, человеческая психика? Могут ли сохраниться в этих обстоятельствах нормальные человеческие отношения?

Впрочем, что можно считать нормой в калейдоскопе непрерывных общественных и личных катастроф?

Нормален ли любовный треугольник, пронесенный через всю жизнь, и что более нормально в нем — великая любовь или великое предательство? Главный герой совершает подвиг Орфея — в военное время спускается в преисподнюю к одной из своих Эвридик, вмерзшей в лагерный сибирский лед. А в результате — свирепая ненависть этой героини к герою, приводящая к трагедии.

Может ли выдержать испытание суровым временем мужская дружба, в которой есть все — от самопожертвования до предательства, от беспредельной зависти до братской любви?

Автор ставит своих героев в немыслимые, но вполне реальные ситуации, требующие от действующих лиц постоянной рефлексии относительно смысла и этичности каждого их шага и поступка. Реакция героев порой парадоксальна — взаимная вражда оказывается более крепким цементом их взаимоотношений, чем взаимная любовь.

И, наконец, дети. Родительский дом и враждебная ему среда. Красавица-дочь, трезво устраивающая свою жизнь между высокими родительскими идеалами и подворотней с кастетами и финками. Есть ли способ примирить эти два мира? Дочь, ставшая самой большой и по сути безответной любовью отца — любимца женщин, любовью, ради которой он готов идти в тюрьму и отказаться от всех своих принципов. Есть ли у него способ покорить и влюбить в себя эту созданную им самим Галатею?

В этом романе вас ждут смелые любовные приключения, поиски сокровищ, философские споры, сложные интриги, шантаж, убийства, остросюжетные ситуации и мистика «Таро».

Вместе с тем, как пишет в обзоре журнальной публикации романа Елена Пикунова: «Роман этот — единица очень повествовательная, читается глубоко и быстро».