Академия для наследников

– Если ты на мне женишься, я точно стану самой молодой и самой красивой, – я показала Сойнеру язык, и на этот раз оба мы рассмеялись от всего сердца. Как же хорошо было в его объятиях. Слезы высыхали сами собой. Возвращались силы. И душа воспаряла к небесам снова после, казалось бы, удара Эвангелиона, от которого так трудно было подняться.

– И счастливой. И любимой. И оберегаемой, – не переставая улыбаться, добавил Сойнер. – И вообще Биор сразу же расцветет и станет самым чудесным местом для жизни.

– Я соскучилась, Сой. По дому и близким, – со вздохом призналась я. – Как там Могади? Как Мисси? У папиной собаки появились щенята?

– Да, – кивнул регент. – Такие красивые и пушистые, сразу становится ясно, что нагуляла их наша породистая милашка от дворового пса. В остальном все хорошо. Но я свел все переговоры с Маерией к минимуму. И начал налаживать связи с Эндором, – с намеком сообщил мне наместник. – Думаю, когда вы с Амоном вступите в законные права наследования, ваша дружба станет дополнительным стимулом к сближению отношений между королевствами.

– Что бы я без тебя делала, – снова расчувствовалась я.

– Куда я от тебя денусь, – закономерно воздев глаза к небу от сентиментальности некоторых принцесс, простонал Сойнер. – Главное – вернись домой живой и невредимой. Со всем остальным мы сможем справиться вместе.

Глава 6

Глава 6

В двери его городской квартиры не так часто стучались. Поднявшись с постели, в которой целители велели находиться, по крайней мере, ближайшую ночь, некромант устремился к входу, не представляя, кому внезапно мог понадобиться. И уж кого он точно не ожидал увидеть, так это регента из королевства Жизни. Эндорийский впал в состояние оцепенения, из которого его вывел насмешливый тон гостя:

– Так и будешь на пороге держать или все–таки внутрь впустишь?

Дернув головой, Эвангелион все так же без слов открыл путь для Сойнера. Ложной скромностью маг Жизни никогда не страдал, но дверь за собой закрыл самостоятельно. Оказавшись внутри, прошествовал к окну, с удовлетворением заметив:

– Скромно, но со вкусом. И почему я не удивляюсь тому, что наставник принца Смерти дорогим апартаментам предпочитает обычную городскую квартиру?

– Никогда не страдал стремлением к ненужной роскоши, – мотнул головой Эвангелион. – Что привело регента из Биора в мою скромную обитель? – склонив голову набок, с интересом посмотрел на гостя некромант. – Эта часть города, безусловно, считается относительно безопасной, но первому лицу государства негоже путешествовать в одиночку и без сопровождения.

Биорийский странно усмехнулся:

– По имеющейся у меня информации наше первое лицо в одиночку из Академии и не высовывается. За что я и пришел поблагодарить тебя, Эвангелион.

Некромант нахмурился:

– О чем речь, Сойнер?

– Брось, Гейл, – махнул рукой маг Жизни. – Мы, конечно, не настолько хорошо знакомы, но уж догадаться о том, что тебе стала известной тайна Армины, мне вполне еще по силам. Потому и благодарю: несмотря на все, что влечет за собой знакомство с принцессой Жизни, ты поступил по чести и справедливости. Я рад, что у моей девочки появился такой защитник.

Скрип зубов в тишине комнаты не остался незамеченным:

– Это все, что ты хотел сказать?

– Сказать – да, – Сойнер, прищурившись, рассматривал Эндорийского. – Спросить – нет, у меня еще остались вопросы.

– Неужели? – удивился Эвангелион.

– Какие чувства ты испытываешь к Армине, Гейл?

– Тебе не кажется, что вопрос немного неуместен?

Маг жизни молчал в ответ некоторое время, затем расслабленно улыбнулся:

– Что ж, я в тебе не ошибся. Мне можешь ничего не говорить, – в ответ на оторопевший взгляд Гейла произнес гость. – Одно из свойств моего дара заключается в том, чтобы чувствовать эмоции больных на расстоянии. Ты для меня сейчас являешься раненой душой, Эвангелион, но я все еще не понимаю причины твоих сомнений. Ты не беден – положение твое достаточно для того, чтобы, не сомневаясь, решиться быть рядом с Арминой. Ты не держишь греха за душой. Ты честен и справедлив. Но ты сделал моей девочке очень больно.

– Она быстро нашла утешение в твоих объятиях, – не смог скрыть эмоций некромант, но Биорийский в ответ лишь покачал головой.

– Я защищал ее отца в последние минуты жизни. Я держал ее в руках в тот момент, когда сообщил известие о гибели Армана. С тех самых пор только так она могла успокаиваться. Ее семьей стал я, но я искренне думал, что твои объятия со временем превратятся для нее в родные. Я ошибался, Гейл? Если так, не смей больше продолжать ее агонию. Она слишком многих потеряла в этой жизни. Она сильная, ты даже не представляешь, насколько, но и у нее есть предел, дальше которого она терпеть не сможет и сломается. Если не хочешь этого – или уйди с ее дороги, или стань самой незыблемой опорой. Спасибо за помощь еще раз. Армина рассказала, что ты ради нее сделал. Провожать не надо. Мой визит в Академию не будет долгим.

Регент коротко кивнул замолчавшему некроманту, после чего, не прощаясь, покинул квартиру. Хозяин жилища еще долго стоял, не шевелясь, и задумчиво глядел ему вслед.

***

– С днем рождения, Морин! – наперебой кричали друзья, пришедшие на скромные посиделки, организованные с целью отметить мое девятнадцатилетие. Скромные – потому что гостей было всего двое, Амон да Авидала, зато самых близких. Сойнер уехал еще неделю назад, но сегодня утром прислал вестника с поздравлением и небольшую коробочку, в которой оказались красивые золотые сережки с янтарем, удивительно шедшие к цвету моих глаз. Я, конечно, сразу поблагодарила его, но в душе испытала огромное облегчение, что он все же не приехал лично.

Осень никогда не была моим любимым временем года. Что уж говорить о дне рождения, который я в принципе не жаловала. Это друзья на общем собрании решили, что обязательно устроят теплый вечер в узком почти семейном кругу, я не планировала на очередное подтверждение взросления, выпавшее, к счастью, на день Жизни, никаких встреч или визитов. Я даже никому не говорила о том, что родилась именно сегодня. Но друзья каким–то образом все равно узнали, так что во второй половине дня организовали пусть и скромное, но самое настоящее торжество.

Днем они пропадали на базаре, куда я, памятуя о событиях недельной давности, идти отказалась категорически. Ави посмотрела на меня с убийственным выражением лица и вкрадчиво пообещала, что тогда снимает с себя всю ответственность по наполнению стола пищей. То есть мне придется употребить все, что они с Амоном достанут. Я согласилась, с тем лишь условием, что взамен они не будут дарить мне никаких подарков. После смерти папы я вычеркнула этот день из жизни. Скрепя сердце друзья согласились. Правда, о данном Ави слове мне все же пришлось пожалеть, стоило только увидеть, что друзья приобрели для праздничного ужина, устроенного на выставленном в середине комнаты столе.

Спать после такого у меня вряд ли бы получилось. Во всяком случае, Авидала и Амон постарались на славу: здесь было и мясо, и приготовленная на огне рыба, и картофельные лепешки, и даже булочки, празднично оформленные в виде закрученных в сердечки жгутов. Вино наверняка было идеей Амона, но по правилам Академии для суолов оно уже не запрещалось. Так что я очень долго рассчитывала силы своего организма. И в конце концов сдалась под напором друзей. Тостами руководил принц Смерти, и с его легкой руки к концу вечера я должна была стать здоровой, красивой и самой счастливой. На последнее я особенно долго улыбалась, прекрасно понимая, что разрешение пожелания Амона – дело очень далекого будущего, а с нынешней расстановкой сил мне вряд ли светит в этой жизни хоть какое–то улучшение.