Академия Дракнар 3

— Наша библиотека будет явно побольше, — не без толики гордости сказала девушка.

— Да. Только здесь собрано больше книг, — ответил Эдвард.

— М… А что мы ищем?

— Мы?

— Я вам помогу.

— Исторические записи двухсотлетней давности.

Люми кивнула и пошла вдоль стеллажей. Являясь педантичной личстью, Седрик нашёл для каждой книги её место. Каждый стеллаж был подписан и зачарован на защиту своего содержимого. Разделы магии плавно перетекали один в другой, а граница на стыке между некромантией и исцелением буквально размывалась, и невозможно было отличить одно направление от другого. «Восстановление плоти», «Восстановление Глаз», «Восстановление костей», «Пассивная регенерация», «Активная регенерация» и многое, многое другое. А прямо напротив книг по магии находились стеллажи с общими сведениями. «Строение глаз», «Строение кожи», «Строение костей» и ряд других. Сами полки, на которых лежало всё это достояние, выглядели частично пустыми. Хозяин библиотеки выборочно повыдергивал с них нужные ему издания, по которым сейчас учились ребята академии Дракнар.

— «Возбуждение у мёртвых»!? — удивилась Люми, наткнувшись на очередную книгу. — «Импотенция и её причины»? Профессор явно пытался решить свою деликатную проблему, — тихо усмехнулась Люми. — «Строение вкусовых рецепторов», «Нервные окончания полости рта»… — одними губами шептала она, просматривая названия.

— Люми, раздел история в другом месте, — напомнил ей Эдвард.

— Да-да, сейчас. Ой.

— Что?

— «Химерология. Искусственная плоть.», «Химерология. Естественные мутации.», «Химерология, воссоздание искусственной жизни.», — пока Люми перечисляла удивившие её книги, к ней подошёл Эдвард. — А у профессора тут очень серьезные книги остались.

— Неудивительно, что он оставил их тут. Специфический материал.

— Главное теперь Анне про него не говорить, — рассмеялась девушка.

— Действительно, — улыбнулся краями губ паладин, и пошёл обратно в отдел истории.

Оставив магию в покое, Люми последовала за ним. Эвард уже выбрал несколько книг и сейчас их листал. Стеллажи с историей были чётко пронумерованы, а каждая полка имела насечки с датой.

— Не понимаю, — наконец качнул головой паладин.

— М?

— Мне незнакомо летоисчисление, используемое в этой библиотеке. А о событиях, о которых я здесь вычитал, даже не слышал.

— Всё просто. Здесь используется «карткатно».

— Ты знаешь эти числа?

— Профессор иногда использует их на уроках. Они полезны, просты в написании как на бумаге, так и на стенах, или любой иной поверхности. Видите эти две полосочки, похожие на букву У?

— Это два?

— Нет. Это четыре.

— А как будет «два?»

— Вот так, — девушка указала на символ, напоминающий галочку. — Профессор, это раздел древней истории. А нам нужно в более современную. Это… — Люми быстро осмотрелась, — туда!

От одного стеллажа до другого менялись обложки, языки, цифры. Одни книги были сделаны из бумаги, другие явно из кожи, третьи из ткани, четвертые из невероятно тонких металлических пластинок.

Вдруг, Эдвард резко остановился и достаточно резко снял с полки одну из книг.

— Профессор?

— Эти книги из библиотеки «Вандерхол».

— Ах, эти фанатики, — потеряла всякий интерес Люми.

— «Фанатики»!? — аж поперхнулся паладин. — Это великий храм Ленарианы!

— Когда-то был, — уточнила Люми. В отличие от прочих студентов, первое поколение никто не мог пронять. Ни Седрик, ни Эдвард, лишь только Арос.

Посверлив девушку взглядом, паладин сделал глубокий вздох и присел на пол под стеллажом.

— Не понимаю, откуда в вас столько ненависти к богослужителям? — спросил паладин, открывая книгу. — Стоит только заикнуться, как ваша пятёрка как с цепи готова сорваться, — Эдвард оторвал взгляд от первой страницы и на секунду посмотрел исподлобья на Люми.

— Фр.

Ненадолго повисла тишина. Паладин читал книгу, а Люми рассматривала другие тома, как вдруг Эдвард продолжил:

— Вера — есть оплот человечества. Когда надежды нет, лишь вера помогает идти вперёд. Тем более, что наличие бога — доказанный факт.

— Дело вовсе не в богах, — Люми качнула головой, — а в их последователях.

— А что с ними?

— Если тебе нужен страх пред божьей карой, чтобы оставаться человеком — то мне не о чем говорить.

— Серьезные слова, — кивнул Паладин. — И ты полностью права.

— Это не мои слова.

— Тем не менее. Но вера вовсе не…

— … не такая? — перебила Люми присев напротив паладина. — Возможно. Но скажите мне, профессор. Есть ли в вашей религии хотя бы один запрет на что-либо не потому, что после его нарушения последует какая-то кара свыше, а потому что это просто плохо?

Паладин не ответил. Открыв рот, он понял, что не может вспомнить ни одного подобного запрета.

— Вообще-то, наказание и произрастает из того, что что-то делать плохо. То-есть, за плохой поступок обязано последовать наказание.

— То-есть, не будь этого наказания, все бы поступали плохо? — прищурилась девушка.

— Нет, но…

— Но да.

— Возможно.

— А вот и нет.

— Что?

— Простая крестьянская деревня. От силы двадцать семей. В ней нет каких-то дарований, нет особых мудрецов, даже толком образования нет. Бог для местных, как что-то чуждое, эфемерное, которое где-то там. О богах говорят проходящие путники, иногда захаживает священнослужитель. В деревне нет бога. Но люди там очень добрые, открытые, и ведут себя по-человечески. Им нет дела до чего-то высокого. Собрать урожай на зиму, сделать заготовки, подготовить дома — вот чем занят их ум. Научить ребёнка собирать ягоды, отличать полезные растения от опасных, научить охотиться и ориентироваться на местности. Накормить, в конце концов. Им не нужен бог, лишь кружка хмельного под вечер чтобы сбросить напряжение после трудового дня. Скажите мне теперь, профессор, так ли нужна вера?

— Нужна. Потому что когда настаёт засуха, когда наступает хворь, от которой нет спасения, когда враг идёт на вас войной, остаётся только вера.

— Да. А вот нас спасла совсем не вера.

— В смысле?

— Деревня, о которой я вам рассказала, это моя деревня. Я оттуда родом.

— Вот оно как. А почему тогда твои родители к тебе не приезжают?

— Потому, что они сгорели. Последователи Ириса посчитали мою деревню еретической и сожгли. Лишь нам пятерым удалось выжить.

— …

— Я… и остальные, мы всей душой ненавидим Ирисников. И если их бог такой же, как и они, то мы с удовольствием посмотрим, как он будет запекаться в пламени дракона. Как они говорят? Очищение огнём? Хе, это даже забавно.

Эдвард смотрел в глаза девушке и понимал, что уже очень давно не видел столько ненависти в глазах.

— А ведь деревенские всего лишь купили несколько амулетов, на которых была печать Арраманароса. Всем селом собирали, но оно того стоило. Папа веников не вяжет.

Повисла неловкая пауза. Эдвард не видел смысла извиняться, поэтому попытался переключить разговор:

— Знаешь, Люми. Ввиду последних событий, мне, кажется, имеет смысл такая перестраховка. Сама подумай, что скверна получит распространение? Ты сама видела, как она влияет на людей.

— Видела. И я же видела то, как отличить белое от черного. Им же просто категорически невыгодно укрепление власти дракона и распространение его товаров. Тогда они пытались приложить все силы, чтобы заткнуть рот тем, кто говорил о лесе Валиран в положительном ключе.

— Ладно, предлагаю оставить эту тему.