Аккорды кукол

– Эту вот!
– сказал, ткнув пальцем. Дальше - ясно. Все старо в мире, и любовь, и смерть. Нету других сюжетов в истории человечества: либо большая война, либо малая, на двоих, но всюду кровь. Счастливы лишь дети, только народившиеся, ещё бесполые ангелы, безгрешные даже от предчувствий любви, не ведающие страстей, а потому, коли их и забирает внезапно смерть, то отпускает чистые души - к Нему. Мне их не взять. А только начнут взрослеть, только начнут подглядывать и сгорать, только начнут мыслить об этой тайне, возжелают впервые - тут и поджидает пропасть. И все остальные бездны - уже от греха первородного. Так есть, так было. И будет до самой гибели человечества.

Солдат её штыком заколол, а сам в весеннюю слякоть вышел. Был он контуженный с фронта, повредился в уме ещё больше. А кругом все такие, кто на чем сдвинулся, так что незаметно. И вот ведь что интересно: в России смута разом всех охватывает - от верного царева слуги до калеки нищего. Общинная страна-то. А потом трезвеют и начинают расхлебывать. Или сидят сиднем и ждут народного спасителя. А вместо него один самозванец явится, второй, третий, потом лже-пророки косяками, как сельдь, пойдут, прочие мудрецы заморские... Благодатная почва, сей что хочешь.

Скучно мне было в каморке с этой девкой глупой.

– Мальчик хорошенький, дай закурить, а я тебе покажу кое-что.

– Видел я твои прелести! Отстань.

– У-уу, какой у тебя железный!
– хохочет.
– Всю ночь сможешь.

Солдат как-то пришел не один, а с рыжим и вертлявым, похожим на собачий хвост. Увидел он меня и аж затрясся.

– Выбрось, немедленно выбрось, - кричит, - эту буржуазную нечисть. Мы, анархисты, отрицаем всякую сущность бытия! Тем более, искусство живописи с ядовитым креном!
– Оказался он таким же психом, как все.
– А фотку с девкой оставь, - добавил.

Так и очутился я на помойке, рядом с выгребной ямой..."

7

Назойливый звонок в дверь вывел Галю из оцепенения.

– Мама!
– испуганно прошептала она, присев на корточки и собирая в охапку брошенную одежду. А Гера стоял над ней совершенно спокойно, словно издеваясь над её страхами. Даже посвистывал.

– Ты что, очумел? Одевайся!
– Сейчас ей хотелось убить его, а ещё лучше - если бы он был картонный - выбросить в окно.

– Пойду открою, - сказал Гера, - звонят же.

– Идиот!
– прошипела Галя, успев схватить его за руку.
– Ты же голый!

– Ну и что? Твои родители не видели этого?
– Он выпятил живот.
– Для тебя, может, и новость, а другим не привыкать.

Между ними завязалась борьба, в результате которой оба полетели на пол. Галя оказалась сильнее, наверху, прижимая его грудь коленом и не давая вырваться. Она ещё больше раскраснелась, тяжело дыша. А звонок все не умолкал. Но теперь они уже не обращали на него внимания, словно привыкнув.

– Сдаешься?
– грозно спросила она.

– Еще чего!
– Гера ловко, как змея, вывернулся из-под нее, толкнул в бок. И они покатились по ковру. Как в любой войне, удача перешла на его сторону, и Гера распял её руки. Наступило перемирие. Их лица были в нескольких сантиметрах друг от друга. И Галя первая поняла, что игра зашла слишком далеко. Могло произойти то, чего она и ждала в своих ночных фантазиях, и боялась. Она чувствовала его тело, плоть, которая вдруг стала упираться в бедро. Колени её сомкнулись, пробежала острая дрожь.

– Пусти!
– сказала она, вывернувшись, ударив по руке, потянувшейся вниз, к её межножью. Сладкое наваждение исчезло.

– Дура!
– отреагировал Герасим, сев на колени.
– Я же тебя не насилую, была охота!

– Тебе ещё подрасти надо. Утенок!

– Растут огурцы на грядках, а я зрею. Не видишь, что ли?

– Вот и зрей дальше, без меня. И вообще, мы ещё дети...

Галя, вскочив на ноги, уже поспешно одевалась. Ее примеру последовал и Гера, прыгал на одной ноге, пытаясь справиться с джинсами.

– Ну кто там все трезвонит, как пономарь?
– выкрикнул он от злости. У твоих родителей ключей нет?

– И слава богу, что дома забыли, - ответила Галя, поправляя волосы. Лезь под кровать.

– А мы уроки делаем, книжки читаем, телевизор смотрим.

– Тогда сиди тихо. И не высовывайся.

– Ладно, товарищ генерал. Ты там построже с ними...

За дверью стоял Герин отчим, вдавив указательный палец в кнопку звонка. Казалось, что эта маленькая кнопка и не дает ему упасть, поскольку глаза его были закрыты, а сам он раскачивался, как молодой тростник.

– Это я! Дядя Вова!
– очнулся он, когда опора вдруг исчезла, а перед ним обрисовалась девочка.
– А мамка где? Дома? Наставили тут порогов...

– Вам чего?
– спросила Галя, пытаясь вытолкнуть его обратно.

– Хозяйка нужна! Дело у меня... Пусть деньги дает - в счет долга, забубнил тот.
– Давай поторапливайся, зови скорее. Меня люди ждут.

– Нет никого дома. Уходите.
– Галя беспомощно оглянулась, не зная, что предпринять.

– Тогда... вещами возьму, - сказал отчим.

Войдя в квартиру, он осмотрелся. Пока в поле зрения попали лишь детские фигурные катки, висевшие на крючке. Галя уже полгода не ходила в секцию, но с ноября занятия должны были возобновиться. Дядя Вова деловито повесил коньки себе на плечо.

– А лыжных ботинок нету?
– озабоченно спросил он.
– Классно за грибами ходить.

– Вам не стыдно?
– Гале и плакать хотелось, и разбирал смех. Взрослый человек, а ведете себя как полный идиот!

– Цыть, соплячка! Щас ухо крутану.

Гера наконец вышел из комнаты, ему надоело ждать и прислушиваться. Рядом с отчимом он выглядел хрупким цыпленком, а дядя Вова отчего-то стал наливаться краской.

– Ты... чего здесь?
– буркнул он недовольным голосом.

– Верни коньки, - сказал Гера, подходя ближе.

– Я спрашиваю: чего тут делаешь, гаденыш?

Отчим качнулся, пытаясь схватить пасынка, но тот ловко увернулся из-под руки, очутившись за его спиной. Толкнул - и дядя Вова налетел на трюмо, лезвия коньков ударились об зеркало, посыпались осколки.