Аконит

– Давай, frere! Возвращайся!

Последнее, что успел заметить Аконит – чьи-то высокие фигуры, сотканные из тени. Он распахнул глаза, тяжело дыша. Рие стоял над ним, держа его лицо и заглядывая в него ярко сияющими зрачками.

– Ну слава Маан-Маан!

– Что случилось? – хрипло спросил Аконит, растирая лоб.

– Дурман умер. Не знаю, что произошло. Он просто умер.

Аконит удивленно посмотрел в застывшее лицо Дурмана, на котором отпечаталась маска из страха и… печали. Второе, видимо, принадлежало мальчику, который всегда оставался тем же 8663.

– Что-нибудь выяснил? – Рие разорвал веревки, равнодушно глядя, как тело Дурмана падает в пыль.

– Кое-что. Мы все ближе к их господину.

* * *

Кора открыла глаза. Ей казалось, она моргнула, но тело отдохнуло, и последствий алкоголя не ощущалось. Зато последствия вчерашнего, бесконечно длинного дня напомнили о себе тревожным чувством, скручивающимся в тугой узел где-то под ребрами. Переживаний добавляло еще то, что Кора должна была дать показания.

Она с трудом находила в себе силы рассказывать о произошедшем. Максимилиан был терпеливым и понимающим слушателем. Кора была рада, что именно он задает вопросы, а не Мортимер, который стоял у окна. Кора надеялась, что остатки совести не оставят его. Надежда оправдалась, ибо перед выходом Чейз задержался. Он оглянулся, и Кора могла поклясться, что увидела раскаяние, которое, впрочем, быстро скрылось за привычной пеленой равнодушия.

– Мне жаль, – пробормотал Мортимер.

– Вы тоже виноваты, – грубо отозвалась Кора.

– Простите…

– Одним «простите» вы сделанного не искупите и жизнь невинного человека не вернете.

Чейз поджал губы, он все еще почему-то стоял в дверях, пытаясь подобрать слова. Но не находил их, зато у Коры их нашлось сполна:

– Если бы ты не покрывал Дурмана, то Эмма была бы жива. Лотти была бы жива. Надеюсь, ты счастлив, что поучаствовал в их убийстве, ублюдок! – рявкнула Кора, сжимая подлокотники кресла с такой силой, что ногти, царапающие поверхность, начали гнуться и ломаться, добавляя к боли душевной физическую. – Надеюсь, ты сдохнешь. А лучше нет, пусть тот, кто тебе дорог, сдохнет, я с удовольствием посмотрю на тебя!

Мортимер вздрогнул, а затем вдруг грустно улыбнулся. Лицо его расслабилось, и впервые Кора увидела отражение гаммы эмоций: печали, сожаления и… боли…

– У вас есть право ненавидеть меня. Но я только пытаюсь защитить свою… семью… Если я не буду делать, что мне велено, они убьют ее. Она все, что у меня есть. Я…

Кора изумленно следила, как Мортимер изливал душу, но внезапно он взял себя в руки и замолчал. Отвернулся и вышел, напоследок бросив:

– Надеюсь, у вашего телохранителя получится.

35. Лев

Гил рассказал, что узнал у Дурмана. Например, то, что у господина есть герб, а на нем изображен лев. Однако это не редкое гербовое животное. Что говорить, если на гербе страны – коронованный золотой лев. Похожие доставались и россыпи родственников монаршей особы, как, например, дюку Рору, кузену предыдущей королевы, или дюку Баррету, кузену нынешнего короля. У семейства Ройс тоже был лев в паре с орлом.

Кора даже навскидку перечислила не меньше полудюжины родов, достаточно могущественных, чтобы создать лабораторию, а возможно, и подкупить прессу, которые были счастливыми обладателями львов на своем гербе. Гил был несколько разочарован, однако настроен решительно. Отчасти это радовало. Кора не могла избавиться от предсмертного образа Эммы, застывшего перед глазами, так что отвлечься очередным расследованием было лучшей идеей. А еще пора вернуться к истокам…

– Что ты будешь делать с телом Дурмана? – задумчиво спросила Кора. Она сидела на кровати с чашкой чая. Разумеется, успокаивающего. Иного мама не позволила бы.

– Ну, мы с Рие уже осмотрели его… – Гил полулежал рядом с прикрытыми веками.

– Что-то интересное?

– Похоже, ему вживили философский камень в грудь… Видимо, своеобразный контроль… Хотя точно мы не уверены.

– И куда ты денешь труп?

– Собирался оставить его с ядовитым аконитом. Убежден, Макс проверит и поймет, что Дурман был тем самым подражателем.

– Хорошо. Ты можешь немного подождать?

– Зачем? – удивился Гил.

– Я хочу написать статью. Самое время вернуть Рубиновую даму. Ты поможешь?

– Спрашиваешь! – хмыкнул он, приподнимаясь. – Что ты хочешь рассказать?

– Я должна намекнуть на мотив Аконита через Флетчера и указать на подражателя, отделив дело Лотти от дела Флетчера. И я должна рассказать про нее. Про нее и про Эмму. И еще… Еще призвать Аконита самого покарать своего подражателя. Ну, для эффектности…

– Давай начнем!

К вечеру статья была готова. Кора могла бы тайком передать ее мистеру Гловеру, могла бы не признаваться родителям, но…

Кора постучала в кабинет и, дождавшись усталого разрешения, вошла. Под тяжелым взглядом отца она прошла к его столу и положила перед ним статью, вымолвив лишь:

– Прочти. Она все равно отправится в печать, но я хочу, чтобы ты знал. Я буду в библиотеке.

После Кора спряталась в книгах, между стеллажей. Сердце ее стучало от волнения громко и быстро, руки дрожали. Она ненавидела ожидание, и она трусила. А еще начинала жалеть, что сказала Гилу, что пойдет к отцу одна.

Папа вошел в библиотеку через несколько интеров, когда Кора сидела на кресле в дальнем углу, пытаясь разобрать слова на страницах. Отец протянул ей статью и сказал:

– Неплохо. Отправляй.

Кора почувствовала, как в носу защипало, а к глазам подкатили слезы. Она улыбнулась едва заметно и еле слышно шепнула:

– Спасибо.

Статья Рубиновой дамы вышла через день, когда Кора и Нортвуды прощались с Рэдвуд-парком. Возвращаться в столичный дом никому не хотелось. Слишком тесно стало под крышей, где жили страшные воспоминания, а в окна заглядывало чужое несчастье. Так что их решили приютить Фитсрои в своем доме до того, как Нортвуды не выберут новое жилье.

– Давно нужно было переехать в более просторный особняк, – заметила мама. Она старательно держалась так, будто ничего не произошло. У Коры так не получалось. Особенно учитывая, что при приезде в город она обязана была отправиться на похороны Эммы. Они случились уже после того, как нашли тело Дурмана с ядовитым аконитом и вспоротым горлом.

На похоронах рядом был Гил, иначе Кора не выдержала бы. С другой стороны, она наконец смогла оплакать подругу как полагается.

Вернувшись к Фитсроям, Кора поднялась к себе. Гил все это время тенью шел следом. Обессиленная, с распухшими раскрасневшимися веками, которые к тому же болели, она рухнула на кровать. Гил лег рядом, позволив ей положить голову на свою грудь и крепко уснуть.

* * *

Кора с большой неохотой подбирала себе новую камеристку. Со многим она справлялась сама, а компанию на прогулках пока составлял Гил. Пока, потому что он всерьез думал уйти с поста телохранителя. Почему?

Во-первых, в его услугах Кора будто бы уже и не нуждалась; во-вторых, у лорда возникли вопросы к отношениям между Гилом и его подопечной (он не мог не заметить того, как на эмоциях обращалась с ним Кора); в-третьих, иллюзия. Первое отбивалось тем, что мисс Нортвуд была еще и Рубиновой дамой, что заставляло ее лезть в опасные дела с небывалым энтузиазмом. Защита явно еще пригодится взбалмошной девице. Второе удалось объяснить все теми же эмоциями и возникшей дружбой. А третье… С ним было сложнее.