Аконит
Шрифт:
– Что вы, не стоит извинений, – Исабэлла говорила с ленцой, но в глазах был заметен интерес. Занятно… А сколько она знает о Коре? Что говорил ей Мортимер? И говорил ли вообще?
– Прекрасно, потому что, – Кора стала наглее, взяв Исабэллу под локоток, – у меня есть к вам тема для беседы.
Та изумленно моргнула, очевидно, прекрасно чувствуя, как пальцы Коры впиваются в нее.
– Признаться, вы начинаете меня пугать, мисс Нортвуд.
– Это вы еще не слышали, что я скажу об одном кирпичном заводе…
Исабэлла вздрогнула и задышала рвано. Нет,
– Я не понимаю…
– Мортимер не ваш брат, а Чейз не ваша фамилия. Какие цифры вам дали в лаборатории?
Кора поняла, что начинает пережимать, потому что глаза Исабэллы, бывшие до того карамельного цвета, стали светло-серыми, а внутри зрачка разжегся огонек.
– Не нервничайте, если не хотите привлечь внимание. Я пришла к вам с миром.
– Не похоже, мисс Нортвуд.
– Хорошо, можете позвать своего псевдобрата или сразу своего господина. Или можете выслушать меня.
– Он мне не господин, – прошипела Исабэлла. – Я этого не выбирала.
– Тогда я хочу предоставить вам выбор. Хочу, чтобы вы сами решили, – зашептала Кора. – Но мы не можем обсуждать это здесь. Нам нужно встретиться.
– Где и когда?
Кора сглотнула. Проклятия Иных! И что говорить? Она понятия не имеет о лучшем месте и времени!
– Я пришлю вам письмо…
– Нет! Моя корреспонденция проверяется! Морт прочтет ее…
– Тогда букет. Я пришлю вам букет львиного зева, там будет два послания: одно для того, кто проверит – от леди Старлинг из женского клуба, а второе будет спрятано в букете. Там будут адрес и время.
– Хорошо, – Исабэлла вдруг отстранилась, вливаясь в толпу.
Кора не сразу поняла, почему она так резко оборвала беседу, но затем заметила Мортимера, оглядывающего зал. На нем была простая черная маска с золотыми трещинами, скрывающая только левую половину лица, но главное его отличие оставалось при нем – трость с навершием в виде кошачьего черепа.
Выпрямив спину, Кора бесстрашно подошла к нему:
– Как вам прием вашего господина, детектив-с-руками-в-крови?
Мортимер замер, а затем устало вздохнул:
– Значит, вас пригласили…
– Только не говорите, что опечалены по этому поводу. Моя кровь на вас уже не будет так заметна среди прочих невинных жертв…
– Я не желаю вам смерти, мисс Нортвуд. И никогда не желал. Все, что я делаю…
– Вы делаете, чтобы защитить свою псевдосестру? Это вряд ли. Если она одна из «кирпичей», то ваш господин скорее использует ее, как и раньше, а вы потворствуете этому. Рано или поздно вы увидите и кровь Исабэллы на своих руках…
– Не смейте! – воскликнул вдруг Мортимер, он сжал зубы, оглянулся на повернувшихся в их сторону гостей и чуть тише произнес: – Не впутывайте ее. Если пытаетесь так давить на меня…
– Я не давлю, сэр. Я констатирую факт. Впрочем, раз уж вы так хотите служить своему господину…
– Я этого не выбирал, – глухо ответил Чейз, разворачиваясь и уходя прочь.
Кора удивленно моргнула. Забавно, что оба сказали одно и то же. Впрочем, ничего удивительного. Сколько Мортимеру
лет? Что-то около тридцати? Значит, он был юнцом, когда попал в услужение к Баррету. Как и Исабэлла, которая была похожа на ровесницу Коры. Два еще несовершеннолетних человека, которых заставили служить господину… Да, выбором это не назовешь.Кора так глубоко задумалась, что даже не заметила остановившегося рядом Гила. Наверное, он подошел сразу, когда увидел Чейза. Тем не менее голова Гила была поднята, как и у остальных. Все смотрели на один из балконов. Там остановился мужчина в золотой маске льва, которую он придерживал рукой, готовясь снять ее.
Время замедлилось, ему помогли и гости, которые замерли на своих местах, и затихающие разговоры, и оркестр, отложивший инструменты. Все взгляды сосредоточились на одном человеке. Дюк Баррет не нуждался в представлении.
Кора нервно сглотнула. Вот-вот все решится, хотя и решать было нечего, и так было ясно, что Баррет – тот, кого искал Аконит. Кора нашла руку Гила и сжала ее, чувствуя, как его похолодевшие пальцы сдавливают ее ладонь.
Дюк медленно отвел свою маску в сторону, открывая лицо. Узкое, испещренное морщинами, но с живыми пронзительными глазами, которые блестели под светом. Волосы его были цвета соли и перца: в изначально черных прядях появлялось все больше седых.
Какое-то время стояла тишина, Баррет явно упивался ею, губы его изогнулись в едва заметной улыбке.
– Дорогие гости, – наконец пронесся по залу громогласный голос дюка, – душевно приветствую вас и благодарю, что вы не изменяете себе в благосклонности по отношению к моей заурядной персоне и навещаете меня на наших скромных и редких встречах.
Кора фыркнула, не выдержав такой откровенной лжи. Зачем прикидываться простаком, когда всем вокруг ясно, что это не так?
– Моя дорогая супруга была бы рада знать, что ее любимые маскарады стали традицией нашего дома. Она бы гордилась каждым нашим гостем, как собственным ребенком…
Кора нахмурилась. Это уже слишком – приплетать покойную жену. Но все внимательно слушали, не выражая никакого возмущения, только трепетали перед Барретом.
Все слушали его, кроме разве что… Кора заметила Исабэллу и Мортимера в углу, у растений. Они о чем-то переговаривались, пока она наконец что-то не сказала, резко развернувшись и выйдя из бального зала. Мортимер выглядел не разозленным, а потерянным. Он покрутил в руках трость и стремительно вышел в соседний зал.
А дюк тем временем заканчивал речь о своей покойной супруге:
– Прошу вас помнить о ней, как она помнила бы о каждом из вас, – эту фразу он произнес с болью, и в ее искренность, в отличие от других, можно было поверить. – Но все же мы здесь ради веселья и хорошей компании! Посему предлагаю поднять бокалы за этот вечер радости и все последующие! Наслаждайтесь, друзья мои!
Толпа всколыхнулась, бокалы зазвенели, и грянула музыка. Зал вновь оживал, а дюк успел где-то скрыться. Кора же решилась посмотреть на Гила, который так и держал ее руку.
– Ты как?