Аконит
Шрифт:
Облик Вульфа, сплетенный из чар, мог почувствовать буквально любой маг. Заглянуть сквозь него мог сильный маг. Гил мог блокировать это, но для того ему пришлось бы воспользоваться не силой артефакта, который поддерживал личину, а собственной. Для любого другого подобное войдет в классификацию «странно», возможно, кто-то попытается докопаться до истины, но в целом ничего страшного. Плохо было то, что маги, которые служат господину, наверняка смогут понять, в чем дело. Мортимер сможет. Прошлый раз ему не позволил лорд Нортвуд, которому позже Кристофер наврал о жуткой ране на лице. Папа,
Допускать даже мысли о расставании было тяжело. Накатывала паника. Смерть Эммы, случившаяся на глазах Коры, нанесла ей глубокую душевную рану. И справляться с ней получалось пока только рядом с Гилом. Он был заботлив и нежен. Приходил, когда Кора нуждалось в нем, и оставлял, когда ей необходимо было побыть наедине с собой. Она только надеялась, что может отдать хотя бы половину той поддержки и любви, которую оказывал ей Гил.
Дни были похожи друг на друга, и эта стабильность успокаивала, но продвижению дела не помогала. Разве что Рие и Кристофер рьяно боролись за каждую зацепку и мало-мальски важный документ из дела о лаборатории.
– Прошла уже декада, – поморщился Гил, – но мы никуда не продвинулись. И все эти пэры такие скрытные! Лев на гербе. Дочь. И сын. Оказывается, не такой уж редкий набор. Если бы только я мог посмотреть на каждого, я бы узнал этого «господина».
– Тогда ты должен радоваться, что этим вечером мы идем в оперу, – Кора болтала ногой, сидя в кресле, в углу своей спальни у Фитсроев.
– И чему радоваться? Тому, что леди Нортвуд наконец решила, что можно выходить в люди? О… Погоди-ка… Люди…
– Открытие оперного сезона – тоже событие. Там будут, конечно, не все, но очень многие из аристократии. Вдруг узнаешь кого-то.
– Да, но как мне идти туда с личиной?
– Ты ведь мой телохранитель. Тебе разрешено использовать магию. Уверена, папа уже озаботился этим.
Вечером оба семейства отправились в оперу. У Нортвудов и Фитсроев была выкуплена ложа. Но опера Кору мало интересовала, как и Гила. Пока все здоровались и разбредались по своим местам, приходилось пристально всматриваться в людей.
Началась опера, и лица в других ложах, на балконах и в зале скрылись в тени. Весь свет сконцентрировался на сцене, где прима начинала постановку. Кора честно пыталась сосредоточиться на истории и голосах, но больше всего ее беспокоил ли взгляды Гила, которые он бросал на нее с завидным постоянством.
Тихонько поднявшись и оповестив матушку о том, что нужно в уборную, Кора вышла в сопровождении, разумеется, своего телохранителя.
– Что? – она прищурилась, обмахиваясь веером и не сбавляя шага.
– Что? – усмехнулся Гил. – Я ничего не говорил.
– Ты смотрел.
– Мне нельзя смотреть?
Кора неопределенно мотнула головой. Его озорство иногда поражало ее. Она не умела так же беззаботно себя вести. Никогда не умела. Ведь все должно быть «в рамках приличий».
– Ты беспокоился или любовался? – наконец спросила Кора, останавливаясь на повороте.
– Скорее второе.
Она поджала губы, скрывая улыбку. Последнее время ее мысли занимали Эмма и «господин», которого
нужно было отыскать. И кажется, Кора уже несколько дней искренне не улыбалась. Разве что вымученно.– Я скучаю, – выдохнула она, – по тому, что у нас забрал Дурман своим появлением…
– Звучит трагично. Но он не забрал нас друг у друга. Мы ведь все еще рядом, просто вместе переживаем сложный период.
– Вместе, – кивнула Кора, прижимаясь к нему. – Я бы поцеловала тебя. Но эта жуткая борода Вульфа…
Гил тихо рассмеялся, а затем вдруг застыл, косясь на поворот. Кора представила, будто его уши стали волчьими и повернулись на звук, который она все еще не могла уловить.
– Кто-то идет.
– Что ж, мы ничего предосудительного не совершаем.
– А как же девица в компании холостяка? Разве не предосудительно?
– Ты же в статусе телохранителя.
Хмыкнув, Гил отошел на несколько шагов от Коры. Пришлось идти обратно: она впереди, он позади. Кора оглядывалась, ловя полуулыбку, и отворачивалась, прикрывая свою веером. Наверное, эти заигрывания слишком отвлекли ее, потому что на последнем повороте она задела плечом проходящего мимо джентльмена.
– Прошу прощения, – с готовностью выдала она, встречаясь с серо-зелеными глазами. Изумленная, она замерла, оглядывая мужчину. Светло-русые волосы, идеальное лицо, будто высеченное из мрамора искусным скульптором, дорогая одежда… – Извините, эрл Баррет и…
Внутри все дрогнуло от ледяной волны тревоги. Кора спешно поклонилась.
– Ваше высочество, – она впервые видела принца настолько близко.
– А, вот, Аластар, еще одна юная дева, – бросил скучающе принц. – Но эта, пожалуй, будет толстовата, да и с кожей у нее что-то не так.
Кора вспыхнула. Ей часто намекали на то, что ее кожа недостаточно фарфоровая и испорчена россыпью веснушек или что фигура ее чересчур крупна (хотя та же леди Ройс была раза в четыре шире, но как почтенной даме ей подобное не высказывали). Болезненная бледность и иссушенное голодом тело было предпочтительнее, было модным. Но все же обычно говорили это именно намеками, а не так исчерпывающе прямо.
– Это называется веснушки, ваше высочество, – насмешливо ответил эрл Баррет. – Не слушайте подобного, леди, боюсь, наш принц сегодня не в настроении. Не принимайте на свой счет.
– Все в порядке, – учтиво солгала Кора. Она остановила жестом Гила. Не хватало еще, чтобы он вмешался и настроил против себя саму Корону.
– Вы кажетесь мне знакомой, леди, – улыбнулся эрл. – И вы, очевидно, знаете меня. Несправедливо, что ваше имя для меня остается неизвестным.
– Мисс, не леди. Мисс Корнелия Нортвуд.
Принц посмотрел на Кору с еще большим презрением. Мало того что не красавица, так еще и не из древнего рода.
– Аластар, в жены она не подойдет. Ты что же, решил с ней спать? Но она же…
– Ваше высочество, – голос эрла приобрел стальные ноты. Приказные. – Вы хотели подышать воздухом, не так ли? Так идите, подышите, прочистите голову, я нагоню вас.
Кора пораженно моргнула. Он приказывает принцу? К еще большему удивлению, принц не стал препираться, а послушал и медленно побрел дальше.