Аконит

Тик-так.

Совсем скоро он вновь вернется, чтобы оставить на чьем-то окровавленном трупе соцветие.

Тик-так.

Кора подскочила, врываясь в комнату и раздраженно вытаскивая кристаллик из хронометра. Как же раздражает этот отсчет! Слишком быстро уходит время, нужно торопиться.

– Ты… – Джон, не вставая, подвинулся к выходу и выглянул в спальню.

– В порядке, – уверила Кора. Она почему-то разозлилась. Ей нужно было сосредоточиться на убийствах. Но в голову лезли совершенно иные мысли, в которых Джон становился не просто напарником… – Давай обсудим Аконита.

– Хорошо, но что именно? Мы, кажется, все обговорили.

– Недостаточно. Я чувствую, что мы что-то упустили, – вздохнула Кора, осторожно проверяя дверь в коридор – заперта. – Давай начнем сначала. Почему он Аконит?

– Он оставлял этот цветок, – Джон снял очки и принялся массировать веки, – и травил его ядом первых жертв.

– Так, – кивнула Кора, возвращаясь к стене вместе с настольной лампой, – инвалид, бродяга и проститутка. Все не старше тридцати. Дальше?

– Разнорабочий, медсестра, пэр и… твоя соседка.

– Вдова ученого, – поправила Кора. – Почему именно аконитин? Он мог использовать и другой яд. Если возвратиться к значению цветка, то это… – она повернулась к Джону, уже водрузившему очки обратно.

– Предупреждение.

– Не просто предупреждение – предостережение. И это точно. Он отправил послание для миссис Шарп и, я уверена, для Майера, шестой жертвы, тоже. Вероятно, и для остальных…

– О чем ты?

– Когда я пробралась на место шестого преступления, я кое-что услышала. Я не придала тому значения, но теперь все становится на свои места. Когда сержант говорил о Майере, то сказал, что убитый последние дни был чем-то взволнован и даже запретил впускать посторонних. Дядя тогда заметил это, мол, «будто знал». А что, если не «будто»? Патрик Майер знал! Он знал, что за ним придут, – Кора, пялившаяся на стену с приколотыми к шпалере карточками жертв и обрывками статей, повернулась к Джону, задумчиво трущему подбородок.

– Ну, твоя теория выглядит правдоподобно… Я бы поверил.

– А это только начало. Знаешь, я частенько замечала миссис Шарп в последнее время, хотя она никогда не была особенной любительницей высовываться из дома. Знаешь, для чего она выходила? О! Обереги! Ты, должно быть, заметил парочку. Она обвешивала и себя, и свой забор тоже. Они всегда были, так что я не сразу придала значение тому, что их стало гораздо больше. Уверена, она подозревала, что за ней явятся еще до того, как получила письмо.

– Любопытно.

– Теперь смотри: Аконит оставляет предупреждение в виде цветка. Он запугивает весь город? Или кого-то конкретного? А когда его отсчет доходит до очередной жертвы, он шлет послание, пишет… – Кора отдала светильник Джону, забирая у него автоперо. Оторвав угол листа, она нагнулась к самому полу, выводя буквы. – Он пишет: «Помнишь меня? Ты знаешь четыре цифры».

– Цифры? Что? – Джон склонил голову набок, изумленно глядя поверх очков.

– Это было в той записке, которую я нашла, – объявила Кора, торжественно прикалывая клок бумаги рядом с собственной недавней статьей о смерти миссис Шарп. – Понимаешь, что это значит?

– Что Аконит действительно убивает кого-то конкретного. При этом выбирает жертву задолго до и…

– И эти жертвы знают его! Если бы не знали, то моя несчастная соседка не стала бы так беспокоиться заранее. А она забеспокоилась! Она… Они. Я думаю, все жертвы понимали послание Аконита с самого начала.

– Так. Ладно, это звучит очень правдиво, – согласился Джон, поднимаясь. – Но ты хочешь сказать, что пэр как-то связан с разнорабочим? Как же?

– Еще не поняла. Но цифры… Что за цифры? Четыре… Не дата… Не год… Уф… Пока не знаю, но! Я уверена, нам очень повезло, что Аконит отвлекся последний раз и упустил миссис Шарп. Иначе записки бы у нас не было.

– Да… Вероятно, он избавлялся от своих посланий после убийства. А на сей раз просто не успел.

– Точно! Теперь вернемся к жертвам. Как они могут быть связаны? На первый взгляд, между ними нет ничего общего…

– Ну, положим, придумать им связь не так уж и сложно, – хмыкнул Джон.

– Например?

– Например, пэр и проститутка. Или кто угодно и она. А у бродяги можно было купить запрещенные вещества, медсестра могла бы способствовать поставке наркотических лекарств, которые и перерабатывали. Разнорабочий же мог следить за перевозкой, он ведь в порту работал.

– А инвалид?

– Может, его накачали до того, и из-за них он таким и стал?

Кора удивленно уставилась на Джона. Он так складно рассказывал, что она готова была поверить – это правда.

– Не смотри так, – Джон смущенно кашлянул, – я же работаю и с другим криминалом, забыла? Могу напридумать кучу историй. Только это просто сказки, а правда… Как узнать, в чем она? Лишь дождаться, когда полиция найдет что-то стоящее. Но в чем ты определенно права, так это в том, что все жертвы связаны. Тут вы, дорогая моя Рубиновая дама, попали в точку. По крайней мере, я бы сделал на это ставку.

– Найти бы только связь. Про запрещенные вещества – неплохая теория, но нам нужно больше гипотез. Хоть одна да окажется верной. Да даже если так, то… Миссис Шарп! – Кора постучала пальцем по закрепленной вырезке из газеты с некрологом. – Она несколько не вписывается в теорию с наркотиками, да?

Джон пожал плечами.

– Ты сказала, она вдова ученого. Может, он был связан с лекарствами?

– Насколько я знаю, Мистер Шарп занимался гистологией – изучением строения тканей организмов… Узкий специалист. Я не особенно хорошо представляю, чем он занимался, но вряд ли это было тесно связано с чем-то вроде голд-даст.

– В таком случае лучше, как я и сказал, подождать. Возможно, у полиции появится новая информация, а пока…

– Добавим про связь жертв? Без уточнений, конечно.

Джон улыбнулся. Они работали над текстом еще два сегма, пока Кора не начала клевать носом. Распрощавшись и отдав статью, она наконец уснула. Впервые достаточно крепко, чтобы не просыпаться от кошмаров.

* * *

Домашний арест ослаб в вихре все новых приемов, длящихся допоздна. Кора старательно обходила кавалеров стороной и даже привыкла заполнять свою танцевальную карточку несуществующими именами джентльменов во избежание настоящих, претендовавших на ее руку и сердце.

Но каждый вечер, полный угощений и музыки, имел все тот же надоедливый звук. Он въелся в разум и не отпускал.

Тик-так.

Время все так же идет. Аконит снова скоро убьет.

Последний день декады Кора провела в тревоге. Она металась по дому, имитируя сборы на очередной прием так старательно, что разбила вазу, опрокинула пару чашек, порвала подвязки, уронила в щель между комодом и стеной кулон, а также сделала еще кучу разных вещей, которые не могли не заметить окружающие. Нервное напряжение было так тяжело, что в висках глухо стучало, а в глазах темнело.