Аконит

Кора задрожала. Проклятия Иных! Он говорил точно так, как говорил бы Джон. Он и был Джоном… И он действительно не раз убеждал ее в том, что нужно остановиться, нужно довериться полиции и быть осторожной.

– Опасно, потому что ты можешь меня…

– Опасно, потому я вершу возмездие над людьми, которые могут себе позволить уйти от закона, Корри. Кое в чем ты всегда была права: я не убиваю просто так.

До того, как она успела ответить и задать кучу вопросов, вспыхнувших в голове, Аконит выпрыгнул из окна. Выпрыгнул! Кора бросилась вперед, чтобы посмотреть во двор, но снаружи уже никого не было. Он исчез так быстро, будто все, что было до, происходило исключительно в ее воображении. О реальности напоминал лишь злосчастный стул и привкус табака в воздухе.

Еле переставляя ноги, Кора вернулась в спальню, плюхнулась на кровать, пытаясь осознать то, что только что произошло. «Тик-так», – аккомпанировал хронометр, как всегда. И впервые на отсчет времени было плевать.

Аконит не тронул… Точнее, тронул, но не убил, не причинил вреда. Хотя и так можно было понять, что он не сделает этого, раз магическая завеса пропустила его. Негативные намерения артефакт считывал сразу, поднимая дом на уши завыванием. Можно было вовсе не опасаться его, но Кора не успела обдумать этого раньше. Теперь, поняв, что с самого начала Аконит не собирался причинять вред никому в доме, она запуталась в его планах…

Кора запуталась еще тогда, когда решила было, что Аконит – Гилберт, а теперь, когда она узнала точно, что все это время убийца был так близко, запуталась еще сильнее.

Тело содрогалось от каждого беззвучного всхлипа, щеки стали мокрыми, слезы неприятно затекали в уши, и Коре пришлось перевернуться, зарываясь носом в одеяло, приглушая звуки. Она оплакивала Джона, который так внезапно для нее погиб, оказавшись пустышкой, – маской убийцы. Она оплакивала Хантмэна, историю которого так беззастенчиво эксплуатировал Аконит, чтобы сместить с себя фокус. Она оплакивала Гила, который так и остался мертвецом…

Сон опустился тяжелой плитой, в нем не было ни покоя, ни отдыха, только горечь и яркие всполохи кошмаров.

* * *

Кора лениво ковыряла омлет. Ее веки все еще были припухшими и красными, от запаха еды подташнивало, а привычный крепкий кофе казался жижей, в которой развели кладбищенскую землю…

Например, с могилы Гила…

Аконит не мог быть Гилом. У него были серые глаза, а не голубые; нос кривоват, а у Гила прямой… Впрочем, Кора помнила маленький шрам на переносице. Быть может, нос сломали, и он не так сросся? Но самое важное: Аконит – маг, а Гил – нет… Но… Кое-что не давало покоя. Кое-что, обличаемое только в одно предложение, которое начиналось с «что, если». Всего лишь предположение, которое расковыривало свежую рану.

Что, если он все же Гилберт?

Волосы седые, глаза серые. Так похоже на то, что говорят об Одержимых, о людях, которые заключили сделку с духом, который вселился в тело. Одержимые могли использовать магию духов, но платили за это жизненной энергией, отчего их тело быстрее старело и погибало. Через какое-то время использования силы Одержимые начинали болеть, они бледнели, их волосы седели, а глаза выцветали. Кроме того, духи в теле выдавали себя светом.

Перед глазами возникло изображение оленя с иллюстрации в книге сказок. Его глаза горели светом. Как глаза Аконита.

Что-то звонко стукнуло, отвлекая Кору от спутанных мыслей. Она подняла голову, оглядывая родителей. Мама уронила ложечку и теперь, напряженно выпрямив спину, ждала, пока подадут новую, притом упрямо глядя на старые часы. Папа же изучал кофе в чашке и неспешно жевал. Не было привычных разговоров, которыми за завтраком обменивалась чета Нортвудов, информируя друг друга о своих планах.

– Что? – спросила Кора, сразу же поняв, что причиной затишья стала именно она.

Мама и папа переглянулись. Отец кашлянул и скрылся за газетой, предоставляя возможность устроить «серьезный разговор» жене. Та недовольно скривила губы, но обратилась к дочери:

– Ты не ешь. И даже не взглянула на пирожное.

Кора моргнула, наконец обнаруживая свое любимое пирожное. С чего бы родители вдруг решили побаловать ее сладким за тривиальным завтраком?

– Просто задумалась…

– О чем? – мама наклонилась вперед.

– Да так… А в честь чего пирожное?

– Чтобы ты наконец-то поела, – раздался папин голос, заглушаемый шуршанием бумаги.

– Кора, – мама обеспокоенно склонила голову, – ты с возвращения в город откровенно ужасно питаешься.

– Ты же говорила, что мне нужно меньше есть, чтобы похудеть.

– Ты никогда не слушала моих советов, – парировала мама, – с чего бы начала теперь? Я вижу, что-то не так. И что-то не так с тех самых пор как… – фраза ее прервалась.

– С тех пор как ты стала свидетельницей преступления, – папины зеленоватые глаза выглянули из-за газеты.

«Что ж, пожалуй», – мысленно согласилась Кора. Та ночь стала роковой. Сначала осознание смертности, воспоминания о «проклятом» доме, напряженное ожидание, аконит в подарок, очередные убийства, сирень, Гил… День рождения за городом стал короткой передышкой перед отчаянным временем, где существовал револьверный барабан с одной пулей, где были ядовитые поцелуи Аконита, который притворялся Джоном, где была убитая надежда о Гилберте…

– Все в порядке, – Кора наколола кусочек ветчины и отправила в рот, быстро пережевывая и глотая, пока рвотный позыв не решил почистить пищевод из-за мнимого привкуса мертвечины.

– По-твоему, мы с твоим отцом…

– Прошу прощения, – прервала Эмма, заглядывая в столовую. – Лорд Нортвуд, разрешите? Это послание для мисс с красной меткой от почты.

Метка, как растекшаяся капля крови, действительно алела на конверте. Так маркировали срочные письма, которые требовалось отправить немедленно.

– Для Корнелии? – мама выгнула брови. – От кого?

– Редакция «Интивэй», – глухо ответила Эмма, тушуясь под тяжелыми взглядами леди и лорда.

Внутри Коры все похолодело. Дела и так шли не очень, а теперь еще предстоят объяснения с родителями, отчего это редакция какой-то газетенки шлет ей срочные послания.

– Эмма, давай, – Кора поднялась, спешно огибая стол и выхватывая письмо из ее рук, пока до него не добрался кто-то другой.

Пальцы дрожали, разрывая конверт. Что такого могло понадобиться?

«Мисс Нортвуд! Как только прочтете, мчитесь в редакцию! Дело Рубиновой дамы!!! Безотлагательно!» – гласило послание, написанное пляшущими кривоватыми буквами мистера Гловера.

– Мне нужно уйти! – объявила Кора.

– Что? Лорд Нортвуд, ваша дочь сошла с ума! – мама обратилась к отцу, хмуро выглядывающему из-под бровей.

– До вечера! – кинула Кора, протискиваясь в проход, чтобы поскорее выбежать прочь.

– Корнелия Алеста Нортвуд! А ну-ка, иди сюда! – не выдержала мама, почти закричав ей вслед. – Чарльз, сделай же что-нибудь!