Актуальные проблемы Европы №2 / 2017
Шрифт:
Особый вариант элитной трансформации пережила ГДР. Объединение Германии происходило «под знаком западногерманского доминирования», восточногерманские земли приняли институты, существовавшие в ФРГ (статья У. Хоффманн-Ланге). На элитном уровне наблюдался феномен, который в ФРГ получил наименование «элитного трансфера». Из-за нехватки подготовленного персонала в восточногерманские земли направлялись западногерманские руководящие кадры второго уровня. Говорить о том, что соединение двух элит носило консенсусный характер не приходится, поскольку в восточных землях эта политика была воспринята как «западная колонизация». Острее всего ее ощутили на себе политики, представители СМИ, лица, занятые в сфере общественных наук.
В Польше возникла элита, в которую вошли представители «новых» и «старых» элитных слоев. Несмотря на неоднородность, ее представителей объединяло признание «общих правил игры» в политике. Однако уже к 2005 г. идея компромисса с коммунистами была поставлена под сомнение. На выборах
Опыт Польши заставляет задуматься не только над судьбой политической элиты. В последнее десятилетие в Польше политика демократизации сменилась традиционалистским поворотом. Пришедшая к власти праворадикальная часть элиты под флагом возвращения к ценностям патриотизма, семьи, церкви стремится к устранению политических конкурентов с государственной сцены.
В России трансформация властной элиты не завершилась. «Это связано с переходными процессами в обществе и сравнительно небольшим временем институционализации новых властных групп». В институциональном и структурном отношениях в российской элите доминирующее положение занимает высшая административная элита, осуществляющая авторитарную интеграцию и консолидацию. Как и в ряде других постсоветских стран, в РФ отчетливо просматривается сплетение экономической, административной и политической элит (статья А.В. Дуки).
Национальные и исторические особенности накладывают отпечаток на процессы развития и функционирования элит. Национальная модель элиты сложилась во Франции. По своему характеру она вертикальная: важнейшие решения, включая карьерные, принимаются «наверху» – партийным руководством. Французские политики – долгожители во власти, чему способствовал существовавший до недавних пор механизм совмещения выборных мандатов. Во Франции из элиты не уходят, об этом говорят многие политики, об этом пишут исследователи (статья Н.Ю. Лапиной). И в этом отношении французская элита отличается от немецкой, где три выборных мандата – это своеобразный предел для политика. Британский парламент, несмотря на рост представительства в депутатском корпусе женщин, этнических и сексуальных меньшинств, остается элитарным, закрытым учреждением. Во многих странах подтверждается верность правила, сформулированного Патнэмом: на высших этажах властной иерархии, как правило, оказываются представители привилегированных классов.
Прошлое дает о себе знать и в странах Восточной Европы. Как показывает опыт этих стран, создание новых политических институтов, утверждение демократических процедур далеко не гарантируют автоматического перехода к демократии. Исторически утвердившиеся социальные практики оказываются сильнее институтов и сливаются с ними. Румынское общество в начале XXI в. функционировало, как и в годы правления Чаушеску, на основе неформальных отношений. И лишь в самые последние годы в стране развернулась масштабная борьба с коррупцией, которая дает первые результаты.
Страны Западной и Восточной Европы имеют разные историю и традиции. Но есть нечто общее, что их объединяет. С начала XXI столетия в Западной и Восточной Европе остро ощущался кризис политических институтов, росло недоверие к политикам, которых рядовые граждане вс"e чаще критикуют, считая коррумпированными и эгоистичными. В восточноевропейских странах «усталость от демократии», говоря словами франко-чешского аналитика Ж. Рупника, наступила быстро – потребовалась всего лишь четверть века. Разочарование в демократии отчасти свидетельствует о том, что демократия – это сложный политический механизм, требующий длительных процедур согласования, готовности политических акторов к компромиссам. Утверждение принципов политической демократии зависит от социально-экономического контекста. В послевоенный период демократия в европейских странах утвердилась благодаря тому, что простые граждане смогли воспользоваться плодами государства всеобщего благосостояния. Сегодня экономический кризис становится ощутимым препятствием на пути утверждения демократии в обществе.
Вызовом для демократии в странах Западной и Восточной Европы стало появление на политической арене новых политических движений. Вс"e чаще в странах «новой» и «старой» демократии на лидерство претендуют популисты, правые националисты. Во многих странах Европы усиливается восхищение сильными лидерами, растет соблазн управления авторитарными методами. Из этой ситуации существуют разные выходы. В Венгрии, как считает Б. Мадьяр, автор книги «Анатомия посткоммунистического мафиозного государства», на основе доминирования одной партии возникло «мафиозное государство» 7 , для которого характерны непотизм и клиентелизм. В последние годы в польской политике усилились консервативные тенденции. Но «традиционалистский поворот» вызывает глубокий общественный протест. «В 1990-е годы, – отмечает социолог И. Панков, – поляки восприняли демократию как должное. Сегодня польское общество осознает, что за демократию надо бороться» 8 . В Польше создан Комитет защиты демократии, действуют оппозиционные СМИ,
организуются многотысячные митинги в защиту прав человека. В этих условиях судьба европейской демократии во многом будет зависеть от того, удастся ли политической элите сохранить верность «демократическому пакту» и не перешагнуть за красную линию, а обществу отстоять демократию.7
Мадьяр Б. Анатомия посткоммунистического мафиозного государства: На примере Венгрии. – М.: НЛО, 2016.
8
Из беседы с автором. – 13.11.2016.
Трансформация постсоветских политико-административных элит
Аннотация. Рассматривается проблема институционализации российских элит после крушения государственного социализма. Анализируется институциональный, структурный и персональный аспекты данного процесса.
Abstract. Looking at the institualization of Russian elites after the collapse of state socialism in the country, the author analyses the institutional, structural and personal aspects of this process.
Ключевые слова: Россия, властные элиты, институционализация, трансформация, рекрутирование, коррупция, плутократия, олигархия.
Keywords: Russia, power elites, institualization, transformation, recruiting, corruption, plutocracy, oligarchy.
Проблема трансформации постсоветской элиты тесно связана с процессом возникновения новых институциональных порядков и, соответственно, институционализации новых властных групп в России. Другими словами, властные группы, находясь внутри процесса социетальных изменений, вынуждены, подчиняясь потоку исторических изменений, сами изменяться, становясь качественно новыми. Они из социалистической номенклатуры превращаются в элиту современного капиталистического общества и одновременно пытаются не только приспособиться, но и приспособить обстоятельства и общественные (под)системы к своим интересам и своему новому положению. Не все получается, номекенклатура несет потери, кем-то и чем-то жертвует. Но как определенная социальная группа, управляющая обществом, она, трансформируясь, выживает и побеждает. В этом отношении дискуссия о циркуляции или воспроизводстве властных элит в процессе постсоциалистического транзита [Szelenyi, Szelenyi, 1995] решается в пользу синтетического подхода. В более традиционном варианте речь может идти о сочетании циркуляции и репродукции (см., напр.: [Higley, Lengyel, 2000]). Мне представляется, что, скорее, обе тенденции выступают сторонами трансформации. Этот процесс в определенной степени объективный, но в нем велико субъективное начало.
Анализ целесообразно начать с определения объекта исследования. Определение элиты Дж. Хигли и М. Бёртона вполне подходит в качестве исходной точки: «Политические элиты могут быть определены как персоны, способные в силу их стратегических позиций во властных организациях и движениях оказывать влияние на политические результаты регулярно и устойчиво» [Higley, Burton, 2006, p. 7]. Данное определение содержит характеристики властных групп, функционирующих в сложившемся и воспроизводящемся обществе, что связано с установившимися социальными институтами, структурами и отношениями. Общество, находящееся в процессе кардинальных изменений, не имеет устоявшихся институтов – они только возникают, и группы, стремящиеся контролировать создающиеся институты, стремятся, участвуя в их создании, завладеть ими и закрепиться. Борьба за власть и выживание на вершине становятся существенной доминантой их поведения. Процесс институционализации связан со становлением устойчивости положения и элитных характеристик. Отсюда можно предположить, что объективные цели персон, стремящихся к власти и к членству во властном сообществе, будут заключаться в следующем.
Во-первых, занять стратегические позиции. В условиях общественной трансформации эта цель реализуется параллельно c созданием новых институтов и, возможно, переформатированием существующих. Но в любом случае речь идет о новых институциональных порядках.
Во-вторых, контролировать организации и движения. Очевидно, что не все старые организации исчезают. Поэтому активность должна быть направлена на них, а также на создание новых. Альтернативные и неконтролируемые организации и движения для становящейся элиты могут представлять потенциальную опасность, отсюда возникает задача по их ослаблению или уничтожению.