Актуальные проблемы Европы №2 / 2017
Шрифт:
На первом этапе институционализации новых российских элит значительная часть прежней номенклатуры сохранила значимые позиции в управлении на федеральном и региональном уровнях. По данным Н.В. Петрова на 1993 г., в большинстве регионов у власти находилась «позднеперестроечная новокоммунистическая элита». Из 141 первых секретарей крайкомов и обкомов КПСС, первых секретарей горкомов партии и председателей облисполкомов 23% сохранились в качестве административно-политической элиты, 32 – перешли руководителями в госсектор и 33% перешли в частный сектор [Петров, 1995, с. 55]. В соответствии с подсчетами Я. Василевского в том же 1993 г. из 155 персон, занимавших высшие партийные номенклатурные позиции в 1988 г. 31,6% действовали в политике, 19,4 – стали директорами в госсекторе, 19,4 – были управленцами или служащими, а 14,2% перешли в бизнес. Из 358 работников государственной номенклатуры успешно политикой занимались 34,1%, директорами в госсекторе стали – 20,1%, управленцами
В этом смысле российская советская номенклатура оказалась очень успешной в выживании и конвертировании своего властного капитала. Известный российский журналист А. Минкин так в ноябре 1994 г. весьма едко писал о Е.Т. Гайдаре (министр и премьер-министр при Б.Н. Ельцине, основатель и один из руководителей партий «Демократический выбор России» и Союз правых сил): «И вот жуткий мальчик, всю прошлую жизнь зарабатывавший научным коммунизмом (т.е. беспросветной ложью, т.е. наперсточник), стал вождем демократов. И в соратниках у него теперь настоящие наперсточники» [Минкин, 2012, с. 160].
Для советской номенклатуры была характерна большая доля семейственности и наследственности по сравнению с другими социалистическими странами. Так, если в Польше только у 4,4% номенклатуры 1988 г. отцы занимали элитные позиции и у 3,8% тести были из элиты, то в России эти показатели были, соответственно, 15,9 и 15,9%, в Венгрии – 5,6 и 4,6% [Eyal, Townsley, 1995, p. 736].
В постсоветское время сохраняется значение родственных связей и выстраивания вокруг и рядом с ними клиентельных сетей. Проблема оказалась настолько серьезной, что один из влиятельных депутатов от правящей партии, глава одного из комитетов Госдумы в сентябре 2012 г. предложил поправки к закону «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации», предполагающие введение запрета на избрание в обе палаты российского парламента депутатов и сенаторов, которые состоят в близком родстве [Подготовлен.., 2012; Единороссы.., 2012]. Три четверти россиян поддержали идею запрета близким родственникам работать вместе на высших государственных постах [Пресс-выпуск.., 2012]. Однако этот законопроект не имел будущего.
В сентябре 2016 г. первым законопроектом Законодательного собрания Ленинградской области нового созыва оказалась инициатива, предлагающая установить запрет на трудоустройство родственников депутатов помощниками депутатов данного представительного органа [Областной.., 2016]. В регионах с преобладанием нерусского этноса (Северный Кавказ, Татария, Башкирия, Калмыкия, Тува и др.) влияние кланово-родственных связей является кардинальным (см., напр.: [Дука, 2014]). Помимо этого, сохраняется влияние этнических землячеств и диаспор на политику на федеральном уровне и в регионах через влиятельных персон (см.: [Здоровец, Мухин, 2005]).
Существенным фактором стало массовое сокращение российских Вооруженных сил. За этим стояло как ослабление силовых структур, могущих быть нелояльными к новой власти, так и стремление сократить бюджетные расходы.
Таблица 3
Сравнительный анализ изменения некоторых параметров Вооруженных сил
Источник: [Зубарев, 2000].
Массовые увольнения армейских и прочих офицеров создало сильное давление на рынок труда. Увольняемый офицерский состав обладал достаточно высокой квалификацией и важными неоспоримыми качествами, существенными для административной вертикали, – исполнительность и чувство иерархии. Поэтому бывших офицеров охотно приглашали на административную работу. Кроме того, в 1990-е годы у населения российская армия пользовалась наибольшим доверием среди политических институтов страны (см.: [Осенний.., 1998, с. 235–236]). В связи с этим в избирательные списки офицеры также включались. В 2000-х годах этот процесс усилился. Особенно актуально это было для окружения В.В. Путина, выходца из спецслужб.
Данное обстоятельство послужило основанием говорить о милитаризированности российских властных элит. Для обозначения путинской элиты стал использоваться термин «милитократия» [Крыштановская, 2002; Kryshtanovskaya, White, 2003]. Действительно, бывших офицеров и генералов во властных структурах современной России достаточно много. Однако возникает вопрос о методической точности инструментария аналитика и ученого. Вместе с тем, как указывается в ряде исследований, важно учитывать как направленность политики, так и всю карьеру членов элитного сообщества. Многие бывшие силовики после военной службы длительное время занимались иным делом, например бизнесом, и
уже после этого стали проявлять активность в политико-административной сфере (см.: [Гаман-Голутвина, 2006; Rivera, Rivera, 2006; Ривера, Ривера, 2009; Дука, 2012; Тев, 2016]). Кроме того, необходимо учитывать особенность институционализации российских элит в предыдущий период. Б. Ренц в связи с этим пишет: «Возрастание числа силовиков было предопределено в значительной степени незавершенным процессом институционализации рекрутирования элиты, а не стратегическим решением повысить политическое влияние силовых структур» [Renz, 2006, p. 907].Силовики не столько умышленно проникают во власть с целью выстроить свое «силовое» государство, сколько заполняют в ней свободные ниши. Они появились в структурах власти и при Ельцине и закрепляются в них как обычная социальная группа. В этом отношении борьба внутри федеральной элиты за контроль над институтами и ресурсами, обострившаяся летом-осенью 2003 г., которой журналисты дали имя «семейные против силовиков», была обычной межгрупповой схваткой, а не захватом военными и спецслужбами власти.
Если в первый период трансформации российских властных элит значительную долю в них составляли выходцы из номенклатурных структур, то постепенно их количество стало уменьшаться, что связано в первую очередь с естественными причинами – сменой поколений.
Постепенно упорядочивается система рекрутирования и продвижения по служебной лестнице административного корпуса. Происходит профессионализация административной и политической элит. Этому способствует развитие системы профессионального образования – академий государственной службы, вышедших из высших партийных школ, существовавших при советской власти. Последняя реорганизация в 2010 г. упразднила автономные региональные академии и подчинила их созданной Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте Российской Федерации. Ведущим источником рекрутирования политических элит становятся бюрократы. В высшей политической элите (Федеральное Собрание) выходцев из гослужбы около половины – 48%. Растет доля лиц среди депутатов Государственной Думы, имеющих за плечами бюрократическую карьеру. Динамика достаточно впечатляющая. Если в третьем созыве нижней палаты Федерального Собрания (1999–2003) был 21% депутатов, занимавших непосредственно перед избранием высокие административные должности, то в составе шестого созыва (2011–2016) таких депутатов стало уже 47%. В это же время выходцев из партийных комитетов и общественных организаций всего около 4% 16 .
16
Данные Сектора социологии власти и гражданского общества Социологического института РАН. Также см.: [Шентякова, 2011; Шентякова, 2014].
Трансформация российской властной элиты не завершилась, что связано с сохраняющейся социальной неопределенностью и сравнительно небольшим (в историческом отношении) временем институционализации новых властных групп. Однако можно утверждать, что основная тенденция достаточно определилась. Российская властная элита отчетливо ориентируется на развитие капиталистических отношений, но с сильным государственным патронажем. Очевидно значимое переплетение на персональном уровне экономической, административной и политической элит. Доминирующим на данном этапе является административный сектор властной элиты, осуществляющий авторитарную консолидацию, но базовые ценности и интересы основных экономических акторов сохраняются и реализуются, тем более что складывающийся бассейн рекрутирования новой элиты в значительной степени состоит из экономического высшего класса. В этом отношении складывающийся режим можно охарактеризовать как плутократическо-олигархический.
Сохраняется значение родственных, клановых, этнических и земляческих связей. Особую роль они играют на нерусской этнической периферии страны, где сильны домодерные доиндустриальные социальные отношения. Коррупция в значительной степени приобрела системный характер, что связано с ее институционально-функциональным значением для институционализирующейся новой российской элиты. Число выходцев из старых властных групп сокращается в силу смены поколений. Вместе с тем некоторые практики номенклатуры сохраняются, подчас изменяя свое значение.
Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта: (Социокультурная динамика России). – 2-е изд., перераб. и доп. – Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. – Т. 2: Теория и методология: Словарь. – 600 с.
Бармин Ф. Несостоявшаяся коронация: Как в Эр-Эф чуть было не «восстановили монархию» // Спецназ России. – М., 2013. – № 8–10. – Режим доступа:http:// www. specnaz.ru/articles/204/27/1906.htm,(Дата обращения – 24.10.2016).
Боханов А. «Монархия как декорация для телекамер нам не нужна» // Сайт «Русская народная линия». – 2011. – 13.05. – Режим доступа:(Дата обращения –28.10.2016).