Актуальные проблемы Европы №2 / 2017

Важной вехой в становлении институциональных оснований структурирования российской элиты стал 2004 год. Здесь действовало несколько внешних и внутренних факторов. В условиях сохраняющихся внутриэлитных конфликтов у В.В. Путина было вполне естественное стремление усилить контроль президента над ключевыми министерствами и ведомствами, особенно силового блока. В марте 2004 г. был издан указ «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти» [Указ.., 2004], разделивший органы исполнительной власти на две группы. Одна стала подчиняться президенту, а другая – российскому правительству. Как результат влияние и контроль администрации президента над исполнительными структурами власти повысились.

Изменениям была подвергнута избирательная система. Еще в период Б.Н. Ельцина фальсификации и манипуляции активно использовались властной элитой. Так, в феврале 2012 г. президент Д.А. Медведев признал, что выборы президента страны в 1996 г. проходили с большими нарушениями и их результаты были сфальсифицированы. Он заявил: «Вряд ли у кого есть сомнения, кто победил на выборах президента 1996 года. Это не был Борис Николаевич Ельцин» [Медведев признался.., 2012] 14 . Однако необходимость легальности и легитимности формирования властных институтов при сохранении контроля над ними требовала определенных законодательных действий. Во-первых, 13 сентября 2004 г. В.В. Путин объявил о реформе системы региональной исполнительной власти. Суть ее состояла в том, что впредь главы будут не избираться на прямых выборах, а назначаться парламентами по представлению президента. Причем, движение за отмену выборов существовало также и среди определенной части губернаторов. Вот свидетельство губернатора Санкт-Петербурга: «Не понаслышке знаю, что последние года три главы регионов толпами ходили к Владимиру Путину и дружно просили об одном: избавьте нас от выборов! Человек, однажды прошедший их горнило, ни за что на свете не захочет еще раз подвергать себя подобному. Это испытание не для честных людей» (цит. по: [Ванденко, 2004]). Соответствующие законы были изданы 11 декабря 2004 г. Сразу же многие региональные руководители до истечения своих полномочий обратились к президенту с просьбой о назначении. Фактически это было изъявление лояльности центральной власти, имеющее также цель сохранения своих позиций. Только с января 2005 по март 2006 г. новую процедуру наделения полномочиями прошли 46 глав субъектов Федерации. «В большинстве случаев (22 из 33) переназначение было связано не с истечением срока полномочий руководителя региона, а с его добровольным запросом о доверии» [Иванченко, Любаров, 2006, с. 194]. Показательным в этой связи является интервью главы администрации президента Дмитрия Медведева (будущего президента) журналу «Эксперт». В нем, в частности, говорилось: «Новый способ избрания главы региона появился вовсе не для того, чтобы перетряхнуть наш губернаторский корпус. Этот корпус, на мой взгляд, в целом вполне квалифицирован и работоспособен. Вопрос был в единстве исполнительной власти в масштабе России. И, как следствие, в ее эффективности. Новая система избрания губернаторов, направленная на укрепление единства власти, должна консолидировать региональные элиты, создать условия для большей эффективности в исполнении принятых решений» [Сохранить.., 2005].

14

В более общем плане см.: [Смирнов, 2008].

Зачистка регионального политического пространства и «одомашнивание» региональных элит, включая губернаторов, прошли достаточно успешно, что позволило через семь лет по инициативе тогдашнего президента Д.А. Медведева перейти к контролируемым (были введены ограничивающие фильтры) выборам глав регионов [Федеральный закон.., 2012]. В связи с этим весьма показательной была фраза в комментариях по случаю принятия нового закона в официальной правительственной газете: «Теперь, вероятно, и страна, и народ для прямых выборов созрели» [Шкель, 2012]. Однако через полгода выяснилось, что с точки зрения и центральной власти, и части региональных элит не во всех регионах население «созрело». 13 декабря 2012 г. на заседании совета законодателей председатель парламента Северной Осетии Алексей Мачнев обратился к президенту с предложением дать право некоторым регионам самим определять себе способ избрания главы субъекта. Через несколько дней соответствующий законопроект появился в Госдуме [Салтыков, 2012]. «Единая Россия» поддержала инициативу [Из политического.., 2013]. В апреле В.В. Путин подписал закон [Регионам разрешили.., 2013]. Эта история достаточно хорошо показывает, во-первых, что этническая периферия не вполне признает общие правила игры, и в этом отношении лишь частично контролируется центральной властью, а во-вторых, внутриэлитные конфликты и противоречия интересов в некоторых этнических регионах достаточно сильны, и центр здесь выступает в качестве арбитра с ограниченными возможностями.

Одновременно появились более жесткие требования к участию в выборах, выдвижению кандидатов и представительству в Государственной Думе. Результатом стал достаточно управляемый парламент и облегчение для властной элиты законодательного процесса. Так, в выборах в Госдумы в 1993 г. участвовало 13 избирательных объединений, в 1995 г. – 43, в 1999 – 26, в 2003 г. – 23. Последующее реформирование избирательной системы связано с принятием 22 февраля 2014 г. федерального закона № 20-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» [Федеральный закон.., 2014]. В соответствии с ним выборы депутатов Государственной Думы следующих созывов должны проводиться по смешанной системе. Эта новелла давала преимущество партии власти. Количество участвующих партий не создавало реальной конкуренции. В мажоритарных округах «Единая Россия» имела преимущества. Выборы 18 сентября 2016 г. это продемонстрировали.

Избирательные новшества коснулись и выборов президента страны, существенно ограничив возможности оппозиционных кандидатов. Если в 1996 г. было 10 кандидатов, в 2000 г. – 11, в 2004 г. – уже 6 кандидатов, в 2008 г. – 4, а в 2012 г. – 5. Конечно, количество претендентов не свидетельствует о реальной конкуренции и политическом плюрализме. Но оно говорит о потенциальной открытости системы и о потенциальном многообразии политико-дискурсивного пространства. Политико-административное сужение многообразия и ограничение политических сил, могущих противодействовать монополии находящихся у власти групп, может говорить как об опасении этих групп, что они могут и не удержать властных позиций, так и о скрытых возможностях оппонентов. В любом случае легитимность режима и его устойчивость ставятся под вопрос. Дополнительным инструментом укрепления того и другого выступает жесткий контроль над СМИ во время избирательных кампаний, что обеспечивает массированное воздействие на электорат в интересах доминирующих групп.

Принципиальным вопросом стало осуществление контроля над судебной системой. Непосредственно и прямо это сделать невозможно, поскольку Конституция провозглашает независимость судов и судей. Однако изнутри это оказалось частично возможным. В декабре 2004 г. VI Всероссийским съездом судей был принят «Кодекс судебной этики» [Кодекс.., 2004]. По нему частично ограничивается свобода выражения мнения: «Судья не вправе публично, вне рамок профессиональной деятельности, подвергать сомнению постановления судов, вступившие в законную силу, и критиковать профессиональные действия своих коллег» (ст. 6, п. 1), а также участие в публичной деятельности: «Судья не вправе принадлежать к политическим партиям и движениям, поддерживать их материально или иным способом, а также публично выражать свои политические взгляды, участвовать в шествиях и демонстрациях, имеющих политический характер, или в других политических акциях» (ст. 8, п. 5).

Проведенные реформы позволили политической элите стать более автономной и независимой от других социальных групп и политических институтов. Усиление централизации создало предпосылки унифицирующей консолидации властных элит. В последующем стало возможным смягчение институционального давления на общество и контрэлиты, поскольку с их стороны значимого контрпротиводействия уже не ожидалось. В этом отношении использование президентом вето в отношении законов, утвержденных Госдумой, довольно показательно. Если Б.Н. Ельцин часто налагал вето на законы, их не подписывая, то В.В. Путин редко прибегал к этой процедуре. Парламент стал в значительной мере прирученным (см.: [Основы.., 2013, с. 97]). Некоторая либерализация произошла и в отношении создания и деятельности новых и старых оппозиционных партий (см.: [Партийная.., 2015]). По опросам Левада-центра, роль политических партий в оценках населения России довольно низкая. Из предложенных респондентам 21 социального института партии заняли 18-е место с 2,95 баллами по пятибалльной шкале. Устойчивое место в конце списка влиятельности политические партии занимают с 2001 г. Первые места по убыванию занимают президент (4,5 балла), Федеральная служба безопасности (3,93), Вооруженные силы (3,91), президентская администрация (3,8), правительство (3,71) [Роль социальных.., 2015]. Рейтинг политических партий, подготовленный Институтом социально-экономических и политических исследований в апреле 2015 г., свидетельствует о низком уровне возможностей и активности партий, не представленных в Госдуме [Рейтинг.., 2015; Галимова, 2015]. Опросы ВЦИОМ также показывают невысокий индекс одобрения политических партий: ниже находятся профсоюзы, судебная система и оппозиция [Одобрение…].

Структурное измерение

Институциональные изменения на первом этапе привели к острой конкуренции фракций элит. Второй этап институциональных изменений привел к постепенному снижению конкуренции и формированию элитного «социального контракта».

Картель элит. Характеристика, данная Р. Дарендорфом состоянию немецких элит после 1945 г., удобна для описания постсоветского состояния российских элит: «Распад монополии привел к множественности, но не к конкуренции. Вместо этого картель занял место монополии» [Dahrendorf, 1969, p. 255]. Из этой точки, как указывается в литературе, были возможны два варианта развития: демократический и авторитарный. По поводу первого А. Лейпхарт писал: «Консоциальная (сообщественная) демократия означает правление картеля элит, нацеленного на превращение демократии с фрагментированной политической культурой в стабильную демократию» [Lijphart, 1969, p. 216]. О возможном ограничении демократии и авторитарном правлении писал Р. Дарендорф: «У элит не хватает доверия, необходимого для руководства или конфликта. Если мы спросим, почему это так, ответ должен быть тот, что они как социальная группа не устоявшиеся, а абстрактные. Фактически они не образуют группу, а остаются просто категорией» [Dahrendorf, 1969, p. 256]. Абстрактность элит связана с их временной неопределенностью и неустойчивостью. Необходимо время для их возможного воспроизводства. В обычных условиях понадобилось бы еще лет 10–15, но в условиях геополитического и экономического кризиса возникает неопределенность. В результате возможны как ускоренная институционализация, так и ее торможение. Вопрос до сих пор остается открытым.

Структуризация элитного пространства на начальном этапе формирования новых российских элит была одной из важнейших задач новых групп доминирования. Неопределенность и непредсказуемость развития политической ситуации в стране объективно повышала роль личных связей и межличностного доверия. Соответственно, и значение «землячеств», «однокашников» в российской политике оказалось большим. Как показано Э. Баком, элитные связи принципиально влияют на внутреннюю структуру элитного сообщества и элитных конфликтов [Buck, 2007]. В данном отношении борьба внутриэлитных кланов и, шире, борьба в политической сфере приобрела вид географический («московские», «питерские», «уральские» и т.п.) (см., напр.: [Мазо, 2003; Мухин, 2003; 65 руководящих.., 2005]) и профессиональный («силовики», «либералы-экономисты»). Особенно это проявилось на данном этапе институционализации российских элит. Помимо этого, как отмечают исследователи, большое значение приобрело политическое использование «родственных отношений для объективации, идентификации и фальсификации отечественной власти в период правления Бориса Ельцина» [Орлова, 2004, с. 297]. В отношении родственников и близких к Б.Н. Ельцину советников и бизнесменов, оказывавших принципиальное влияние на внутреннюю и внешнюю политику Российского государства, появился и использовался термин «Семья» (см.: [Ельцин, 2000, с. 259; Примаков, 2002]). Надо сказать, что институт «Семьи», под которым имеется в виду «способ координации интересов и взаимоотношений между олигархическими кланами, неформальный механизм общения представителей бизнес-кланов и президентской власти» [Журженко, 2008, с. 188], стал очень распространенным в постсоветском пространстве [Лукеренко, 2004]. Его значение усиливалось выстраиваемой авторитарной вертикалью и снижением роли парламента. Наиболее наглядно роль «Семьи» проявилась в передаче власти и президентских полномочий Б.Н. Ельциным В.В. Путину в конце 1999 г.

Вертикальная и горизонтальная элитная интеграция находилась в 1990-х годах на низком уровне. Нарушение существовавших ранее принципов иерархического продвижения не восстановилось и не были выработаны новые. Часто продвижение наверх было случайным и связанным с личными отношениями высших должностных лиц. В государственном управлении это приводило к дисфункции и затруднениям в формировании административной элиты. Один из сотрудников аппарата правительства вспоминает: «Постоянная смена даже наиболее высокопоставленных государственных чиновников при отсутствии реального и полноценного кадрового резерва привела к тому, что исполнительная власть становилась все менее работоспособной» [Воронцов, 2006, с. 62].

Одной из важных целей новой элиты было создание специальных пространств для неформальных переговоров, торгов, соглашений, принятия решений. В практике остались старые – баня, охота, рыбалка, но возникли и новые – элитные клубы. В середине 1990-х годов начали выходить специальные журналы для элиты.

В послеельцинский период структуризация элитного пространства продолжилась. Помимо внутриэлитных связей, о которых говорилось выше, происходила «расчистка площадки»: группы, претендующие на влияние на политический процесс, выдавливались из публичного пространства. Кроме упорядочения партийной системы существенным в данном отношении явилась борьба с «олигархами» и укрощение региональных элит.