Актуальные проблемы языкознания ГДР: Язык – Идеология – Общество

«in den alten spruchen… und sprichworten»

(«в старых изречениях… и пословицах»)

сохраняется немецкий язык, понятный каждому [394] . Как пишет Шпильман [395] , больше всех употреблял меткие выражения и бранные слова Томас Мюнцер. Даже его современник Агрикола в своем диалоге «Dialog zwischen einem Muntzerischen Schwarmer und einem evangelischen frommen Bauern», изданном в 1525 г., вкладывает в уста крестьянина следующее замечание, носящее, правда, осуждающий характер:

394

Ср.: Erben. Luther… (см. сноску 11), S. 525 ff.;

· Rosenfeld. Stromungen… (см. сноску 57), S. 370 ff.

395

Spillmann. Untersuchungen… (см. сноску 47), S. 111.

«Ein hur auff dem sande, vnd ein holl hippentrager die kunnen gleich woll schelten als der Mu^entzer»

(«Проститутка на берегу и уличный пустобрех – продавец вафель, они ругаются не хуже Мюнцера») [396] .

Разница здесь лишь в степени, поскольку в литературе того времени употребление бранных слов было общепринятым.

Иностранные слова изгонялись не окончательно. Они оставались в языке, включая его самые низкие стилистические пласты, там, где они были уместны или необходимы. По сравнению со словом reformation, reformacion (также reformatz и reformierung) [397] , которое появилось уже в XV веке, веке реформаторских соборов и съездов, и которое было у всех на устах в качестве программного слова с актуальным, хотя и слишком броским содержанием, немецкие слова-заменители besserung и verneuung (Т. Мюнцер) не имели шансов на закрепление в языке, хотя прилагательное neu и было тогда распространено и популярно. Также и слово Evangelium, известное со времен англосаксонского миссионерства в немецком раннем христианство, наряду со словами

396

Цитируется с перепечатки в: Kaczerowsky (см. сноску 29), S. 205.

397

F. Lepp. Schlagworter des Reformationszeitalters (= Quellen und Darstellungen aus der Geschichte des Reformationsjahrhunderts. Bd. VIII). Leipzig, 1908.

goteswort, wort, schrift

(«божественное слово», «слово», «писание»)

превратилось в одно из

«наиболее действенных, закрепившихся и эффективных программных слов великого времени» (Лепп),

и от него могло поэтому образовываться соответственное множество смешанных латино-немецких производных [398] . Иностранные же слова, не относящиеся к религиозному кругу представлений, как, например,

regieren, regiment, regierung

(«править», «господство», «правление»),

398

Ср.: J. Schildt. Evangelium und seine Flexion in der Sprache Luthers. – «Beitrage zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur», 88. Halle, S. 414 – 423.

должны были обозначать то новое, что в процессе перехода от частного феодального владения к абсолютистскому позднефеодальному государству ощущалось каждым untertan («подданным»). Естественно, что доля иностранных слов в словарном составе последних названных литературных жанров оставалась в среднем сравнительно незначительной; там употреблялись прежде всего широко известные слова с актуальным содержанием из области общественной, политической и церковной жизни. Но и названное выше противоположное течение играло роль. Например, в обращении Томаса Мюнцера к рудокопам 26 – 27 апреля 1525 г. иностранных слов не встретишь, также и в его письмах они редки. В своем переводе Библии Лютер сознательно снижал долю иностранных слов и даже еще уменьшил ее в процессе различных переработок. Позднее он, например, отдает предпочтение слову fluchen («клясть») по сравнению с maledeyen, segnen («благословлять») по сравнению с benedeyen, himmel («небо») по сравнению с firmament («небосклон»). В функциональном стиле науки, а также общественной жизни употребление иностранных слов, конечно, увеличивалось. Но важно отметить, что лишь спустя полвека появилась необходимость в словаре иностранных слов. Первый словарь такого рода, содержавший свыше 2.000 слов, издал в 1571 г. в Аугсбурге Симон Рот [399] . Но и авторы научной прозы на немецком языке заботились о том, чтобы их сочинения были общепонятны. Оригинально, например, выглядело, когда историк-гуманист Мейстерлин постарался довести до сознания немецкого читателя истинный смысл выражения conjuratio Catilinae («заговор Катилины»), обозначив его как romischen Bundtschuch («римский заговор „Башмака“») [400] , то есть воспользовавшись эмоционально насыщенным словом-лозунгом того времени. Часто практиковалось, что вполне понятно, употребление парных переводных словосочетаний, состоявших из иностранного слова и синонимичного немецкого, как, например, Dialogus odder gesprech; pollecy und ordnung; Dialectos, Art zu reden. Широко распространен был также перевод или толкование иностранных слов для несведущих читателей, например, в «Arnauer Wegsprech»:

399

Ср.: Erben. Fruhneuhochdeutsch… (см. сноску 21), S. 438.

400

Ср.: Rosenfeld. Stromungen… (см. сноску 57), S. 355.

«Was heist ein concubin? – Ein beyschla^efferin oder ein beyligerin… hurlin (S. 5), Was ist ein jurament vnd capitel? – Capitel ist der thumpropst und die thumherren. Jurament ist ein eyd».

Стремление «верхов» быть понятным многим встречало старание «низов» понять их и говорить с ними. Таким образом, в принципе во всех жанрах произошло переплетение многопластового, богатого традициями немецкого языка образованных людей с разговорным языком простого народа, также и в тех жанрах, в которых автор выступал от имени крестьянина. Это отчетливо показывают проведенные исследования по употреблению определительных относительных конструкций в памятниках того времени. Чем более народным выглядит разговорно-языковой стиль, тем меньше общая доля конструкций, специально предназначенных для расширения группы существительного. Там, где они употребляются, выбор их ограничивается преимущественно придаточными предложениями, вводимыми относительными местоимениями der, die, das. Вариантов конструкций сравнительно немного. Но чем длиннее, весомее и ученее становится аргументация, вкладываемая в уста крестьян, тем соответственно разнообразнее становится оформление относительных предложений, как, например, в «Karsthans», где в подобных сложных по содержанию местах встречаются также so и welch– . Возможно, это следует приписать влиянию канцелярского и научного языка. Интересно, что в простых диалогах, приближающихся к разговорному языку, немало употребляется ядерных и пролептических предложений в функции относительных определительных предложений, например, типа

«Darnach schickt sy der lyprister zum a^ertzpriester / Der spricht ir denn die lange absolutz»

(«С этим поп отсылает ее к епископу, / А тот читает ей мораль»)

(Arnauer Wegsprech)

или типа

«Do kam ein legat von Rom do hin, verschuff, das man solt des Luthers bucher offenlich verbrennen»

(«Тут прибыл легат из Рима и распорядился, чтобы книги Лютера публично сожгли»)

(Karsthans),

то есть предпочтение отдается сочинению, а не подчинению. Эти типы предложений характерны для «народного» стилистического пласта; у образованных авторов их меньше или совсем нет, что, конечно, обусловлено выбранным жанром. Наоборот, у образованных писателей язык полон причастных конструкций в функции относительных предложений, определяющих существительное, что для простого диалога редкость. Показательно то, что они прежде всего проникли в заглавия и надписи, что связано с традициями печатного языка, например:

«Ain scho^ener dialogus von zwayen gutten gesellen, genant Hanns Tholl vnd Claus Lamp, sagendt vom Antechrist vnd seynen jungern…»

(«Превосходный диалог двух добрых малых по имени Ганс Толь и Клаус Ламп, повествующий об антихристе и его учениках…» (1523) [401] ;

«Eynn Dialogus ader gesprech zwischen einem Vatter vnd Sun, dy Lere Martini Luthers vnd sunst andere Sachen des Christlichen glaubens belangende…»

(«Диалог или беседа между отцом и сыном, касающиеся учения Мартина Лютера и прочих вопросов христианской веры…») (1523) [402] .

401

«Die Reformation im zeitgenossischen Dialog. 12 Texte aus den Jahren 1520 bis 1525». Bearbeitet und eingeleitet von W. Lenk, Berlin, 1968. S. 146.

402

Там же, с. 151.

В диалоге «Von der Gult» [403] , в котором почти не содержится относительных конструкций, в качестве стереотипного лозунгового выражения трижды встречается

wucher guldt genandt

(«ростовщичество под названием кабальный оброк»).

Простые, необразованные носители языка активно владеют 5 – 10 вариантами конструкций. Лютер же, этот блестящий мастер слова, несмотря на его стремление к созданию простого, всем понятного, стилистически правильного немецкого языка употребляет почти 20 вариантов конструкций типа определительных относительных предложений при существительном и родственных конструкций, из числа которых он в каждом конкретном случае умеет отобрать нужную, соблюдая при этом разнообразие. По мере роста требований к стилю в его различных экспрессивных проявлениях и в связи с тенденцией к большему разнообразию в употреблении относительно-определительных предложений другие авторы также понимают стилистическую необходимость в вариантах и охотно их используют. Наглядное доказательство нашего утверждения о том, что простому, близкому к разговорному немецкому языку относительные придаточные предложения чужды, дает сравнение между рукописью о путешествии Ульриха Шмидла в Южную Америку в 1534 – 1554 гг. и ее печатным изданием, осуществленным Гуфинесом [404] . В рукописи автор, не искушенный в литературном языке, отдавал предпочтение паратаксису, который издатель часто переделывал в относительные или же другие придаточные предложения, чтобы повысить стиль.

403

Там же, с. 141 – 145.

404

M.L. Huffines. Sixteenth-century printers and standardization of new high German. – «Journal of English and Germanic Philology», v. 73, 1974, p. 60 – 72.

4.4. Тенденция к образованию новых дифференциаций

В первой трети XVI столетия, несмотря на еще сохранявшиеся различия, происходило, таким образом, становление нового, как в региональном, так и в социальном смысле более однородного немецкого языка. Этот процесс был возможен лишь в условиях описанной выше единственной в своем роде экономической и социально-политической ситуации, когда требовался возможно более универсальный инструмент коммуникации национального масштаба. Большое значение для становления национального языка имели также, как следствие создавшегося острого момента, встречные усилия «сверху» и «снизу», то есть, с одной стороны, образованных, владеющих языком «верхов», а с другой стороны, «низов», которые волею судеб должны были еще завоевывать доступ к образованию и овладению всеми формами существования немецкого языка.

Общей тенденции к достижению единообразия и общности противоречит не только еще сохраняющаяся вариабельность на всех уровнях языковой системы, но и появление все новых дифференциаций. Сохраняющиеся варианты, в первую очередь региональные, являлись тем наследием, которое постепенно должно было отмереть или так или иначе компенсироваться в общем объеме языка. Например, в листовках, относящихся к годам Реформации и Крестьянской войны, на тысячу употребленных в них слов из числа основных частей речи приходится всего от двух до семи территориально привязанных глаголов, прилагательных и существительных [405] . Из региональных вариантов bis, unz, wente и др. для выражения значения «до» в литературном языке в ходе развития сохранился только bis [406] . В других случаях в целях актуальной для того времени понятийной дифференциации варианты изменяли свои функции, например siech, krank, schwach [407] перестали входить в старые оппозиции siech : gesund, krank : stark и постепенно вошли в новые – krank : gesund и schwach: stark, или же происходило функциональное разграничение, как, например, fur и vor, als и wie, mogen и konnen [408] . Позднее оставшимися региональными вариантами охотно пользовались также в целях функционально-стилистической дифференциации или для придания выражению индивидуального оттенка подобно Ufer и Gestade, Trane и Zahre [409] . Но новые дифференциации в рамках литературного языка – и в этом заключалась основная перемена, – как правило, уже не были обусловлены регионально и, собственно, больше не носили социального характера, а касались находящегося в процессе становления национального литературного языка в целом. Они служили либо для обозначения действительно различающихся понятий, либо для того, чтобы носитель языка смог придавать языку нужную ему по ситуации особую функционально- или индивидуально-стилистическую окраску.

405

Ср.: H. Winkler. Der Wortbestand von Flugschriften aus den Jahren der Reformation und des Bauernkrieges in seiner Einheitlichkeit und landschaftlichen Differenziertheit. Diss. Leipzig (Masch.), 1970, S. 326.

406

См.: G. Schieb. ?bis’. Ein kuhner Versuch. – «Beitrage zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur», 81. Halle, 1959, S. 1 – 77.

407

Ср.: G. Ising. Zur Wortgeographie spatmittelalterlicher deutscher Schriftdialekte I. Untersuchungen (= Veroffentlichungen des Instituts fur deutsche Sprache und Literatur bei der Dt. Akademie d. Wiss. zu Berlin, 38/1). Berlin, 1968, S. 76 ff.

408

Ср.: Erben. Fruhneuhochdeutsch… (см. сноску 21), c. 437.

409

По общему комплексу вопросов см. также:

· K. von Bahder. Zur Wortwahl in der fruhneuhochdeutschen Schriftsprache. Heidelberg, 1925.