Аландский крест

— Господа, увольте меня от выслушивания сплетен. Я правильно понимаю, что моральный облик загулявшей графини Нессельроде будет формальной причиной отставки не только её отца, но и свекра?

— Совершенно справедливо.

— Хм, — задумался я. Мне Сашка ничего об этой комбинации не сказал. Но, принимая во внимание его склонность к «византийщине», это и не удивительно. В принципе, Москва до сих пор была довольно далека от моих интересов, но не пора ли это исправить?

— Хорошо. Насколько я помню, князь — член Государственного совета?

— Так точно-с.

— Сообщите ему, что завтра я буду на его заседании.

— Вы готовы поддержать его кандидатуру?

— Сначала поговорим.

Сначала я хотел встретиться с Меншиковым после заседания, но так уж случилось, что мы оба приехали заранее и буквально столкнулись перед Зимним дворцом. Увидев друг друга, мы оба замешкались, на что тут же обратили внимание слуги.

— Пойдем, потолкуем! — решился наконец я и пошагал внутрь, слыша, как за мной едва ли не в припрыжку поспешает князь.

Самой подходящей для беседы комнатой оказался скромный по меркам Большого Эрмитажа Помпеянский кабинет, отделанный в неогреческом стиле, где в данный момент никого не было. Как и зал госсовета, он располагался на первом этаже дворца, так что идти далеко не пришлось. Некоторое время мы молчали. Видимо, обычно говорливый Александр Сергеевич никак не мог собраться с мыслями, а я и вовсе не собирался ему помогать.

В конце концов, между нами был заключен уговор, который пока что оставался в силе. И первый шаг сделал именно Меншиков, попытавшись связаться со мной через Головнина и Фишера.

— Константин Николаевич, ваше императорское высочество, — начал он, сообразив, что молчание затянулось. — Обстоятельства сложились таким образом, что…

В этот момент голос лукавого царедворца дрогнул и, не знай я его как облупленного, можно было подумать, что этот прожжённый интриган и законченный циник в самом деле разволновался.

— Кликнуть слуг, чтобы сельтерской принесли? — предложил я, с интересом наблюдая за его лицедейством.

— Нет, ничего не надо, благодарю-с.

— Тогда перейдем сразу к делу, — велел я, сокращая совершенно не нужную в нашей ситуации преамбулу.

— Как вам будет угодно. Дело, собственно, состоит в том, что я, несмотря на свои преклонные лета, все еще чувствую в себе силы служить на благо отечества!

— Полно прибедняться, Александр Сергеевич, ты нас еще всех переживешь. Что же до твоего спича… послушай, мы оба прекрасно знаем о твоём истинном отношении к подобного рода речам и взглядам. Поэтому уволь меня от выслушивания всякого вздора и говори прямо. Что тебе нужно, и что ты готов дать взамен?

Меншиков помолчал, потом без прежней сдержанности прямо и даже чуть надменно посмотрел на меня. А ведь любезнейшему Папа он бы так не посмел в глаза заглянуть… Хочет показать себя, или я таки задел его насквозь пропитанную презрением к человечеству душу за живое?

— Вы, Константин Николаевич, человек молодой. Да, в сражениях на суше и на море показали себя блестяще, не чета прочим… но вот в придворной политике опытности не имеете вовсе. А хуже того, своих людей не имеете покамест. Нет, я допускаю, что вскоре молодые либералы, выпорхнув из-под вашего крыла, могут взлететь на высокие посты, но когда это будет.

— А ты что же предлагаешь себя в мои сторонники?

— Вашему батюшке я служил верой и правдой. Послужу и вам.

— Чего ж тогда напрямую к императору не пойдешь на поклон?

— Мы с Александром Николаевичем разные люди. У него своих конфидентов хватает…

— А у меня, стало быть, скамейка запасных пустая?

Меншиков на миг потерялся, пытаясь ухватить смысл фразы, но ума ему было не занимать, и он быстро уловил аналогию.

— Если вы поможете мне занять место Московского генерал-губернатора, я обещаю во всяком начинании поддерживать вас и всячески отстаивать ваши позиции.

— Не слишком равный размен. Да и какой из тебя выйдет губернатор… еще вопрос.

— Финляндия при мне процветала. Денег в резервах было больше миллиона рублей.

— Это верно. Только за чей счет? Ну да не про то разговор. Допустим, я соглашусь и постараюсь убедить брата назначить тебя на это место. Постой, — прервал попытавшегося в ответ излить на меня потоки благодарностей князя, — сказал же, допустим. Но одной твоей поддержки мало.

— Что же еще? — недоуменно приподнял бровь светлейший.

— Я хочу, чтобы ты послужил на ниве просвещения. В первую очередь технического. Ибо с ним у нас особенно нехорошо…

— Простите великодушно, — выпучил на меня глаза князь. — Но я не вполне….

— Все просто, Александр Сергеевич. Я хочу, чтобы в ближайшие год-два после того, как ты встанешь во главе Москвы, ты открыл в ней техническое училище, в которое будут приниматься дети податных сословий. Причем обучение неимущих должно быть бесплатным.

— Не вижу никаких сложностей, — ухмыльнулся князь.

— Есть одно — ни копейки из казны!

— Вы желаете, чтобы я содержал их за свой счет?

— Зачем же. Хотя ты человек, мягко говоря, небедный, можешь и пожертвовать малую толику. Но не только. Москва — город богатый. Найди способ привлечь к финансированию местных аристократов и купцов. Пусть послужат «на благо отечества».

— Зачем вам это?

— Хм. Полагаю, о служении России с тобой говорить не стоит. Поэтому скажу так, у меня большие планы, для воплощения которых нужны прежде всего люди. Грамотные, умелые и технически подкованные. Но казна у нас, сам знаешь, не бездонная, да и учат так, что… в общем, есть у меня мысль, что если из этого прожекта выйдет что-то дельное, то можно будет распространить сей опыт на всю империю.

— Что ж, дело богоугодное, — задумался Меншиков, и, видимо, придя к какому-то выводу, перешел к конкретике. — Сколько мест должно быть в училище?

— Как минимум полтысячи.

— Каким специальностям надобно обучать?

— В первую голову обработке металлов. Кузнечное, слесарное, токарное дело и так далее…

— Для такого количества учеников потребуется большое здание. Быть может, лучше открыть несколько малых, каждое из которых будет заниматься только одним из направлений?

— Хороший вопрос, Александр Сергеевич. Изучи его как следует. Сам не сможешь, найди толковых людей. Я тебе свое условие озвучил.

— Срок исполнения?