Александр Башлачёв: исследования творчества

Сейчас, спустя всего лишь полтора десятилетия, диву даешься: как умные люди, исследователи и аналитики, в упор не разглядели столь очевидной опасности? Не разглядели именно потому, что были вовлечены в события [19] .

Едва ли не единственное исключение — Башлачёв. Фатальное противоречие было сформулировано им с социологической (в лучшем смысле слова) точностью и публицистической резкостью, в общем для него не характерной.

Напомню: «Случай в Сибири»строится как диалог.

19

Прозорливцы задним числом не в счет, а нападки на А. Д. Сахарова с позиций официального партийного «патриотизма», естественно, не имели ничего общего с объективным анализом сильных и слабых сторон тогдашнего диссидентства.

Хвалил он: — Ловко врезал ты по ихней красной дате. — И начал вкручивать болты про то, что я — предатель. Я сел, белее чем снега. Я сразу онемел как мел. Мне было стыдно, что я пел. За то, что он так понял. Что смог дорисовать рога, Что смог дорисовать рога он на моей иконе. — Как трудно нам — тебе и мне, — шептал он, — Жить в такой стране и при социализме. Он истину топил в говне, за клизмой ставил клизму. Тяжелым запахом дыша, меня кусала злая вша. Чужая тыловая вша. Стучало сердце. Звон в ушах. Случай в Сибири

Второй раз появляется это милое кровососущее насекомое. Помните, в каком контексте впервые? «Мы все между волком и вошью».

И вот что отвечает Башлачёв:

Зачем живешь? Не сладко жить. И колбаса плохая. Да разве можно не любить? Вот эту бабу не любить, когда она — такая! Да разве ж можно не любить, да разве ж можно хаять? Не говорил ему за строй — ведь сам я не в строю. Да строй — не строй, ты только строй. А не умеешь строить — пой. А не поешь — тогда не плюй. Я — не герой. Ты — не слепой. Возьми страну свою [20] . Случай в Сибири

20

Интересно, что будет, если в доказательство поразительной точности Сашиного предвидения я сошлюсь на известное интервью А. Коха ( . Мне опять напишут: «Непонятно, какое отношение это имеет к теме статьи?»

«…Экономические беды России — прежде всего от семидесяти лет коммунизма, которые, грубо говоря, испоганили народную душу и народные мозги. В результате получился не русский человек, a homo soveticus, который работать не хочет, но при этом все время рот у него раскрывается, хлеба и зрелищ хочет… Русские ничего заработать не могут, поэтому они купить ничего не могут… Россия никому не нужна (смеется), не нужна Россия никому (смеется), как вы не поймете!

— Если исходить из вашего взгляда на завтрашнее России, то весьма безрадостная картина создается…

— Да, безрадостная. А почему она должна быть радостной? (Смех.)»

Правда, эта исповедь «реформатора» не имеет никакого (ну ни малейшего!) отношения к тому, о чем рассказывается в песне «Случай в Сибири»?

Ошибся он в одном. Слеп и глух оказался не только конкретный собеседник. Слепы и глухи были Сашины друзья-современники, включая автора этих строк, который вовсе не склонен выделяться из коллектива. Слушатели совершенно не поняли этой песни. И даже несколько стеснялись ее, потому что она выглядела слишком уж «советской», чуть ли не охранительной. Не приличествовала поэту-диссиденту.

Увлеченные схваткой с огромным злым волком, мы так и не заметили, во что вырастала у нас на глазах маленькая скромная вошь.

Реальная трагедия Кассандры — в том, что пророку не верят без всякого специального проклятия. Люди не хотят завтрашней правды. Она неизбежно перечеркивает логику их сегодняшнего существования. Срабатывает психологическая защита: несвоевременная правда вытесняется, о ней не спорят — просто стараются не замечать как нечто отвлеченное и неважное по сравнению с действительно серьезными проблемами, от которых зависит будущее страны и отдельно взятых личностей. Так происходит до тех пор, пока горизонт не окажется под ногами, будущее не станет настоящим, а «несерьезное» в одно мгновение обернется самым главным и… совершенно очевидным. Настолько очевидным, что нет никакого желания благодарить тех, кто вчера имел несчастье заглянуть за горизонт.

Лорд из Череповца

У Башлачёва в песнях несколько раз (кажется, четыре раза) фигурируют матерные слова. «Головой кивает… из-под заплаты».Вообще-то в русском роке эта лексика и соответствующая ей тематика не занимали сколько-нибудь важного места. А с Сашей не возникало вообще никаких проблем (свидетельствую как постоянный организатор концертов). Если он выступал не в частной квартире, а в каком-нибудь учреждении, то легко заменял крамольное слово на «хвост»или «хрен».Видимо, не сочетание трех веселых букв было самым важным в его стихах. Возможность наконец-то произнести громко и отчетливо — перед полным залом! — то, за что воспитательница в детском саду ставила в угол, не наполняла сердце революционным энтузиазмом.

К тем, кому наполняла, Башлачёв относился с иронией:

Как славно выйти в чисто поле И крикнуть там: — Е… на мать! Мы кузнецы. Чего же боле? Что можем мы еще сказать? Не позволяй душе лениться

Если считать главным достижением европейской демократии представление о независимой личности, то Александр Башлачёв окажется не только самым русским (по духу и стилю), но и самым европейским из героев нашего рок-н-ролла.

Он очень четко различал второстепенное — и действительно важное.

В шумной компании где-нибудь на фестивале он выглядел тихим, даже робким. Не набивал себе цену. Кажется, ни с кем из коллег так всерьез и не поссорился, хотя в рок-движении хватало внутренних конфликтов. Не спорил из-за денег.

В черных пятнах родимой злости Грех обиженным дуракам. А деньги — что ж, это те же гвозди, И так же тянутся к нашим рукам. В чистом поле — дожди

Петь предпочитал там, где собралась симпатичная компания. Больших залов не любил — и не из снобизма (снобизма в нем как раз не было ни на ломаный цент), а потому что привык к подпольным интерьерам, и когда в последний год жизни ему открылись Дворцы культуры, он не был уверен в собственных силах — в том, что сможет с акустической гитарой «раскачать» такие аудитории. Но если очень просили выступить, убеждали, что людям это нужно, соглашался хоть на всесоюзный фестиваль.

С другой стороны, когда что-то всерьез покушалось на его систему ценностей, на те правила, которые он для себя установил, Башлачёв становился упрям и негибок.

У меня есть все, что душе угодно, Но это только то, что угодно душе. Пляши в огне

Не сказал бы, что это радовало окружающих. Например, он самым злостным образом саботировал пропаганду русского рока средствами кинематографа. Вдруг отказывался от продолжения работы в фильме, уже наполовину снятом. И даже не мог толком объяснить, почему. Точнее, мы не могли толком понять. Что, наметились какие-то идейно вредные поползновения? — Нет. — Против независимого рока? — Нет. — Требуют что-то менять в песнях? — Нет. Пройдет совсем немного времени — и с «русским рок-кинематографом» все станет ясно. В лучшем случае его можно будет воспринимать как злую издевку ( «Acca»,где действие перенесено в ресторан, а главным рок-героем назначен тусовщик).

На том уровне, на котором работал Башлачёв, не возникало темы для соавторства с кинематографом. «Мы на языке одном о разном говорили».

Его старший друг Гребенщиков — математик по образованию — в подобной ситуации начинал, наверное, считать, сопоставляя выгоды с издержками: конечно, у режиссера А. Учителя его «Рок»получится… да еще с таким сценарием… (Не буду формулировать за Гребенщикова, с эстетикой и интеллектом у него все в порядке.) зато оператор отличный… есть возможность отснять концерт так, как в Англии не отснимешь… И т. д.