Александровскiе кадеты. Смута

Петя выдохнул и вытер пот со лба.

— Идёмте скорее. Сейчас ещё мама явится…

Он привёл их в роскошную библиотеку, где в эркере стоял самый настоящий телескоп и, вновь не удержавшись, схватил их с Игорем за руки.

— Господи! Это вы, вы настоящие! Глазам своим не верю!

— Это мы, Петя.

— Но как?..

Юлька с Игорьком переглянулись и принялись рассказывать.

Вскоре, однако, и впрямь явилась мама Пети — дама бледная, словно измождённая какой-то болезнью. Тоже подивилась платью Юльки, выслушала версию с карнавалом, но, в отличие от тёти Арабеллы, принялась расспрашивать — где Игорь с Юлей живут, где учатся, кто их родители, как познакомились с Петей и почему он, Петя, ничего о них не рассказывал?

Тут взмокли все трое. Петя умоляюще воззрился на них, и Игорёк, хоть и весь в поту, не подвёл. С ходу выдал двадцатичетырёхсложное название какой-то гимназии, родители, сказал он, в отъезде, он живёт с бабушкой и дедушкой — институтским профессором. Тут же надо просто говорить с как можно более уверенным видом, сообразила Юлька, если уж врать, так без тени сомнений. Конечно, она не могла назвать ни Смольный институт, ни Павловский — там учились многие из высшего общества, если верить Чарской — все друг друга знали.

— А я дома учусь, — решилась она. — Вот дедушка Игоря учит. Многому.

А затем, по счастью, её спросили про книги, какие она любит, и Юлька выдала горячую тираду про «Княжну Джаваху», «Другую Нину», «Записки маленькой гимназистки» и другое, что успела прочесть за лето.

Петина мама оживилась.

— Вот и я госпожу Чарскую тоже люблю! Арабелла надо мной смеется, дескать, «несерьёзные книжки» и всё поэтов своих подсовывает. А мне они не нравятся!..

После этого дело пошло легче, к тому же явилась горничная Ариша, сообщить, что «кушать подано».

Таких обедов Юлька не видела даже в кино. У неё просто не нашлось бы достаточно слов, ибо три четверти кушаний она просто не смогла бы назвать. Ну, кроме самого общего — «суп», «жаркое» и так далее.

А после десерта, на который подали вкуснейший торт с персиками, Петя Ниткин стремительно вскочил.

— Мама, тётя, мне же в корпус надо!..

— Так рано? Погоди, дядя Сережа приедет, отвезет…

— Нет-нет, мама, лучше сейчас! И Игоря с Юлей провожу!

…Пока никто не видел, Петя выгреб деньги из ящика своего бюро. И кинулся к друзьям.

— Куда мы теперь? — они все трое оказались на улице. Игорь с Юлькой уставились на Ниткина — ясно же, что какой-то план у него имелся.

— В корпус, — без тени сомнения бросил Петя, только что вручивший дворнику двугривенный. — Там Ирина Ивановна, там Константин Сергеевич. Они помогут.

Разумно, подумала Юлька. Куда им ещё деваться, да ещё в таких нарядах? Без копейки денег и крыши над головой?

Петя же Ниткин, несмотря на смешные круглые очки и изрядный животик, от которого его не избавила даже суровые корпусные занятия на полосе препятствий, оказавшись вне надзора мамы с тетей Арабеллой, действовал смело и решительно. Остановил извозчика, повелительным тоном велел ехать на Балтийский вокзал.

…До Гатчино добрались, когда уже начинался вечер. Петя повёл их кружным путём, уверенно отыскав разведённые прутья массивной и высокой решетки, окружавшей корпус.

— Сюда. Дай Бог, никому из начальства на глаза не попадёмся!..

Им повезло. Они добрались до флигеля, где квартировали учителя, не встретив не только никого из начальства, но и из других кадет — воскресенье, вечер, все возвращались из отпусков, из Петербурга, многие уже освоились в Гатчино, обросли приятелями, гостили в семьях друзей.

Петя отчаянно затарабанил в дверь с табличкой «И. И. Шульцъ, коллежскiй секретарь».

— Матрёна, Матрёна Ильинична! — кинулся Петя к открывшей им дверь молодой крепкой женщине в длинном платье и переднике. — Ирина Ивановна у себя?

— Боже мой, Петр, что случилось?

Ирина Ивановна Шульц как по волшебству выросла у Матрёны за спиной. Увидела Игоря с Юлькой — и зажала себе ладонью рот. Зажмурилась на миг, а потом сказала, ровно и очень спокойно:

— Заходите, дорогие мои. Матрёша, милая, давай на стол соберем чего ни есть.

— У меня-то, Ирина Иванна, — и только «чего ни есть»? — возмутилась Матрёна. — Да я, если надо, роту накормлю!

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь, не сердись, — улыбнулась Ирина Ивановна и Матрёна тотчас растаяла.

— Это вот этих-то двоих накормить? Да чего их кормить, худющие, аки щепки! Вот Петр Николаич-то другое дело! Его одно удовольствие кормить! Сразу видно, не пропадает кормёжка-то! Сейчас, сейчас соберу, — она направилась вглубь дома, продолжая рассуждать вслух: — Пироги, дело понятное… лапшу домашнюю…

… «Чего ни есть» у Матрены оказалось ветчиной, цыпленком жареным, пирогами с капустой и грибами (не считая упомянутой лапши). Поставила всё это, разожгла самовар. Жалостливо вздохнула над Юлькой (видать, переживая за её худобу) и накинула той на плечи теплейший пуховый платок.

Ирина Ивановна быстро обняла и Игоря, и Юльку, перекрестилась сама, перекрестила их.

— Слава Богу, обошлось всё! Добрались! Ну, рассказывайте!

Пришлось повторить всю историю, поведенную Пете Ниткину.

Ирина Ивановна выслушала, не перебивая, кивнула.

— Да, всё верно. Нас всех и впрямь вынесло обратно, в наш поток, почти в то же самое время. Но, получается, вас сюда не посылали?

— Нет, — покачал головой Игорёк. — Это вот Юлька у нас такая… талантливая оказалась.

— Я не виновата! Я не хотела! Это всё случайно!

— Всё к лучшему, — успокоили их Ирина Ивановна. — Мы вернулись от вас к себе. Значит, и вы вернётесь. Конечно, если я правильно помню объяснения уважаемого профессора, нам было легче — мы сперва оказались заброшены как бы «вверх по течению», нас несло ходом времени обратно. С вами может оказаться посложнее.

У Юльки похолодела спина.

— Но, так или иначе, давайте думать, как сейчас действовать станем, — Ирина Ивановна хлопнула в ладоши, словно перенастраиваясь на деловой лад. — Сколько вам тут предстоит провести — неведомо. Может, день, а, может, месяц.

— А… а сколько вы пробыли… ну, там, куда вас дед отправил?

— Вот не знаю, Игорь, дорогой, — вздохнула Ирина Ивановна. — Поверите ли, нет, но память отшибло начисто. Ничего не осталось. Миг — мы были там, вместе с вами, а потом тьма — и мы в подвале корпуса, вокруг идёт бой, у Феди Солонова прострелено плечо, но отнюдь не в нашем потоке, нет, пока мы ещё пребывали в вашем 1917-ом. Пистолеты у нас с Константином Сергеевичем были как после долгой стрельбы, все в нагаре. Но — хватит о нас. Потом обсудим, потому что тут весёлых дел тоже хватало. Куда же вас поместить-то, двоих… Матрена! Матреша, милая, будь так добра, добеги до Константина Сергеевича, скажи, пусть срочно сюда идёт.